Михаил Булгаков - Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных

Белый генерал Я. А. Слащов в своей книге „Крым в 1920 году“, ссылаясь на собственный опыт и опыт других, писал, что многие интеллигенты приходили в белую гвардию, не понимая политического значения своей борьбы и своего участия в этом движении.

Булгаков постоянно сталкивает людей различных убеждений, различных нравственных устремлений, моральных принципов. В одном доме живут Турбины и Василиса, в одной армии служат полковник Щеткин и Полковник Най-Турс. Одну семью составляют Елена и Тальберг. Все они мало разбираются в политике, но одни остаются верны своим принципам, видят в служении Родине, России свой сыновний долг. Другие же заботятся только о спасении своей шкуры, приспосабливаются, ловчат. Для одних честь, совесть, верность — главнейшее в жизни, для других — это лишь обуза в борьбе за свое собственное маленькое „я“. И вот эти противоречия в жизни, ставшие явными при обострении политических сдвигов, становятся основными в сюжете романа. Не внешние события, передающие ход революции и гражданской войны, не перемена власти в Городе (гетмана сменяет Петлюра, а Петлюру большевики), а внутренние, нравственные конфликты и противоречия движут сюжетом „Белой гвардии“. Исторические события — это фон, на котором раскрываются человеческие судьбы. Булгакова интересует внутренний мир человека, попавшего в такой круговорот событий, когда трудно сохранять свое лицо, когда трудно оставаться самим собой. Если в начале романа герои Булгакова пытаются отмахнуться от политики, то по ходу событий вовлекаются в самую гущу революционных столкновений, участвуя на стороне гетмана против Петлюры. Им кажется, что Петлюра и его полки, рекрутируемые из разбушевавшейся вольницы, несут на родную землю беззаконие и несправедливость, произвол и грабежи. Петлюра, как и гетман, для булгаковских героев — случайные явления, наносные, нечто временное и преходящее. Поначалу они так же относятся и к большевикам. Как и многие другие из кругов интеллигенции, они настороженно воспринимают приближение большевистских отрядов. Но к этому времени они уже поняли, что ни гетман, ни Петлюра не представляют Россию, не выражают ее интересов, стремлений. К монархии возврата нет. Монархия обанкротилась. И осознание того, что все эти формы управления без поддержки народа рухнули, заставляет их всерьез задуматься о новой силе, идущей на смену старой.

Мышлаевский с одобрением говорит о большевиках, которые ловко и смело „сплавили“ оратора, провозглашавшего большевистские лозунги при петлюровских сердюках. Алексей Турбин много помучился, пострадал в это время, но остался самим собой. „Мысли текли под шелковой шапочкой, суровые, ясные, безрадостные. Голова казалась легкой, опустевшей, как бы чужой на плечах коробкой, и мысли эти приходили как будто извне и в том порядке, каком самим было желательно. Турбин рад был одиночеству у окна и глядел“. Спокойно думает о большевиках, думает о том, что уже ночью они войдут в Город, начнется новая жизнь: „Тем не менее я пойду, пойду днем… И отнесу…“ Без страха встречает он новую жизнь, у него совесть чиста, ему не в чем себя упрекнуть, он жалеет только об одном, что отдал прощальный поцелуй Тальбергу, мерзавцу и подлецу. Он предостаточно испытал за короткое время страданий. И мысль авторская — в следующих словах романа: „Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?“ И весь роман — это призыв художника к миру, справедливости, правде на земле. Не столько страшен „угрожающий острый меч“, сколько страшна человеческая подлость и приспособленчество, страшно, когда человек перестает быть самим собой в угоду сиюминутным требованиям времени.

Все герои „Белой гвардии“ выдержали испытание временем и страданиями, все, как и прежде, остались „симпатичными“. Только Тальберг в погоне за удачей потерял самое ценное в жизни — друзей, любовь, Родину.

Особенность романа в том, что в авторское повествование зачастую врывается несобственно-прямая речь, в которой слышатся мысли, чувства, оценки того, от имени которого и дается эта речь. И вот эту речь персонажа часто выдавали за мысли и чувства самого Булгакова, происходила чудовищная ошибка, последствия которой трагическим образом отозвались на авторе „Белой гвардии“.

В автобиографии сам Булгаков признавался: „Роман этот я люблю больше всех других моих вещей“. И естественно, в критике посчитали, что здесь автор выразил свою философию, свое жизненное кредо. Много было не понято, многое было навязано автору „Белой гвардии“, признававшему общечеловеческую мораль и общенародные ценности.

До „Белой гвардии“ о белогвардейцах в советской литературе писалось мало, а то, что было, давалось тенденциозно, грубо, с вульгарно понятой классовой „одноглазости“.

В критике тех лет верно угадывалось намерение автора в образах своих персонажей раскрыть „их чисто психологические общечеловеческие черты“. Отмечено, что Алексей Турбин „честен, трогателен в своих родственных чувствах, резко воспринимает всякое проявление пошлости“, что „умна и, конечно, обаятельна как женщина сестра Елена“.

Да, именно это и хотел показать Булгаков. Что же тут такого? — скажет современный читатель. И вот здесь начинаются принципиальные разногласия между тем, как воспринимали роман в 20-е годы и сейчас. Прошло много времени. И мы, глубже понимая замысел Булгакова, по-иному смотрим на его персонажей.

Критики рапповского толка не жалели ругательных слов, чтобы очернить роман и самого автора. Они признавали только ярко окрашенных персонажей — либо в красный, либо в белый цвет. Им казалось, что раз Булгаков выводит своих героев такими симпатичными, то, следовательно, он оправдывает всю их жизнь, значит, Булгаков против революции, он за старое, за прежний монархический строй, а над революцией явно издевается.

Мустангова, в отличие от Эльсберга, отделяет Булгакова от его героев: „Идеология или, вернее, психология автора не совсем совпадает с психологией его героев. Автор стоит над героями, и любование его ими — любование снисходительное. Ему как будто кажутся немного смешными и наивными их волнение, их пафос“ (Печать и революция. 1927. № 4), но только для того, чтобы сказать, что его герои принимают революцию как неизбежное, как сменовеховцы, готовые к сотрудничеству с новой властью, а автор против этого. И этот вывод делается на основании лишь одной фразы романа: „Все же, когда Турбиных и Тальберга не будет на свете, опять зазвучат клавиши и выйдет к рампе разноцветный Валентин, в ложах будет пахнуть духами, и дома будут играть аккомпанемент женщины, окруженные светом, потому что „Фауст“, как „Саардамский Плотник“, — совершенно бессмертен“. Эту фразу, вырванную из контекста, действительно можно истолковать как выражение философии автора. На самом деле это далеко не так, все гораздо сложнее и глубже.