Михаил Булгаков - Том 5. Багровый остров

Свидетели? То-то, что свидетелей не было, за исключением одного: домработницы Анны Семеновой, служащей у гражданки Клюх-Пелиенко. Впоследствии на допросе означенная Семенова Анна показала, что: а) у Клюх-Пелиенко она служит третий год, б) Клюх — ведьма… Семенова собиралась подавать в народный суд за то, что та (Клюх) ее (Семенову) обозвала «экспортной дурой», желая этим сказать, что она (Семенова) не простая дура, а исключительная. Что в профсоюз она платит аккуратно, что на Патриарших Прудах она оказалась по приказанию Клюх, чтобы прогулять сына Клюх Вову. Что Вова золотушен, что Вова идиот (экспортный). Велено водить Вову на Патриаршие Пруды.

Товарищ Курочкин, на что был опытный человек, но еле избавился от всего этого потока чепухи и поставил вопрос в упор: о чем они говорили и откуда вышел профессор на Патриаршие? По первому вопросу отвечено было товарищем Семеновой, что лысенький в пенсне ругал Господа Бога, а молодой слушал, а к тому времени, как человека зарезало, они с Вовой уже были дома. По второму — ничего не знает. И ведать не ведает. И если бы она знала такое дело, то она бы и не пошла на Патриаршие. Словом, товарищ Курочкин добился только того, что товарищ Семенова действительно дура, так что и в суд, собственно, у нее никаких оснований подавать на гражданку Клюх нету. Поэтому отпустил ее с миром. А более действительно в аллее у Пруда, как на грех, никого не было.

Так что уж позвольте мне рассказывать, не беспокоя домработницу.

Что ругал он Господа Бога — это, само собой, глупости. Антон Миронович Берлиоз (потому что это именно был он) вел серьезнейшую беседу с Иваном Петровичем Теткиным, заслужившим громадную славу под псевдонимом Беспризорный. Антону Миронычу нужно было большое антирелигиозное стихотворение в очередную книжку журнала. Вот он и предлагал кой-какие установки Ване Беспризорному.

Солнце в громе, удушье, в пыли падало за Садовое Кольцо, Антон Миронович, сняв кепочку и вытирая платком лысину, говорил, и в речи его слышались имена……….

Иванушка рассмеялся и сказал:

— В самом деле, если Бог вездесущ, то, спрашивается, зачем Моисею понадобилось на гору лезть, чтобы с ним беседовать? Превосходнейшим образом он мог с ним и внизу поговорить.

В это время и показался в аллее гражданин. Откуда он вышел? В этом-то весь и вопрос. Но и я на него ответить не могу. Товарищу Курочкину удалось установить……….

Видимо, опечатка в книге. Правильнее было бы — 1929. Примечание сканировщика.

Рукопись не сохранилась. В Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки и в Музее Театра Вахтангова хранится несколько машинописных копий пьесы, отражающих ее творческую историю.

В авторизованной машинописи 1925–1926 гг. (Музей Театра Вахтангова, № 437) среди действующих лиц упоминаются два дворника, Мифическая личность как Ромуальд Муфтер, с необыкновенной легкостью используются такие исторические личности, как Маркс, Калинин, Луначарский, президент Франции Пуанкаре, шутят по адресу МХАТа, «типичных» домовладельцев; есть и другие сцены и эпизоды, в частности, «сцена с аппаратами» в МУРе, наполненные современными «реалиями», злободневным содержанием, от которых пришлось отказаться после первой же генеральной репетиции и обсуждения ее итогов на Совете Театра: Главрепертком высказал множество пожеланий, исполнение которых было обязательным для разрешения спектакля. Так закончилась история с первым вариантом первой редакции пьесы.

К первому варианту первой редакции можно отнести и машинопись, хранящуюся в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ф. 562, к. 11, ед, хр. 5 и 6), по этим двум экземплярам можно проследить ход летней доработки в 1926 году и возникновение второго варианта первой редакции, который и послужил текстом спектакля.

Публикуется по экземпляру машинописи с правкой автора, хранящемуся в Музее Театра Вахтангова, № 435 и № 436 на первой странице которого есть надпись: «Точный текст спектакля». На этом экземпляре имеется печать Главреперткома и надпись: «Разрешается к исполнению 21.Х.1926». С внесением необходимой правки по машинописи, хранящейся в ОР РГБ, ф 562, к. 11, ед. хр. 5

Впервые сценическую редакцию пьесы опубликовали в книге: М. А. Булгаков. Пьесы 20-х годов. Искусство. Ленинградское отделение. 1989 Составление и общая редакция А. А. Нинова. В собрании сочинений в 5 томах публикуется также по экземпляру машинописи, хранящемуся в Музее Театра Вахтангова, с незначительными разночтениями. Так что текстологам при подготовке академического издания «Зойкиной квартиры» есть над чем поработать и есть что обсудить.

Подробнее о творческой истории пьесы см.: В. Гудкова. «Зойкина квартира» М. А. Булгакова. — В сб.: М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988, с. 96 — 124.

В отзывах критики чуть ли не постоянно ругали автора и отделяли от него спектакль; «изумительное мастерство коллектива», и «почти никчемный, ненужный и отчасти даже вредный сюжет „Зойкиной квартиры“», «сборник пошлейших обывательских анекдотов и словечек», «режиссура пыталась спасти, но потерпела крушение», — такими оценками встретили спектакль критики. И наконец в Киеве 29 октября написали постыднейшие слова: «Литературный уборщик Булгаков ползает на полу, бережно подбирает объедки и кормит ими публику…» («Киевский пролетарий», 1926 г.).

«Но резкость печатных откликов еще не приводит к „оргвыводам“, — писала В. Гудкова в вышеупомянутой статье, — и „Зойкина квартира“ широко идет по сценам страны — в Ленинграде (БДТ), Саратовском театре им. Н. Г. Чернышевского, в Тифлисском рабочем театре и Крымском госдрамтеатре, Театре имени А. В Луначарского Ростова-на-Дону, Бакинском рабочем театре, в Рижском театре русской драмы и в Свердловском драматическом. Всюду спектакли по пьесе приносят ощутимый материальный успех и практически единодушное осуждение критики. Столь же единодушно отмечается литературная вторичность „Зойкиной квартиры“. В частности, указывается на близость булгаковской пьесы к произведениям двух пишущих в это же время авторов Б. Ромашова и С. Сабурова». И сопоставляя Булгакова и Сабурова, В. Гудкова приходит к выводу, что их сближает лишь некоторое жанровое сходство: «„Комедия-буфф салонного типа“ — это „настоящее направление творчества“. Но все решает другое: „какое вино вливает Булгаков в старые мехи“. И после такого сближения критикам легче было обвинить Булгакова в „развлекательности“, „мещанстве“, „вульгарности“, тем самым пьеса компрометировалась как бессодержательная и бульварная» (с. 97–99).