Михаил Булгаков - Том 6. Кабала святош

Дараган. Ленинград? Да?

Ева. Да, да, да!

Дараган. Какого-нибудь военного ко мне! Скорее! Эй, женщина, военного!

Ева. Здесь никого нет!

Дараган. Берите бумагу и карандаш!

Ева. Нет у меня, нет…

Дараган. А, черт! Неужели нет никого, кроме неграмотной уборщицы?..

Ева. Вы не видите? Не видите?

Дараган. О, глупая женщина! Я слеп. Я падал слепой. Не вижу мира…

Ева (узнав) . Дараган! Дараган!

Дараган. О, как я страдаю!.. (Ложится.) У меня язвы внутри…

Ева. Вы — Дараган! Дараган!

Дараган. А? Быть может… Сказано — не подходить ко мне!.. Слушайте, женщина: я отравлен, безумен и умираю. Ах… (Стонет.) Берите бумагу и карандаш!.. Грамотна?

Ева. Дайте же мне снять костюм с вас! Вы окровавлены!

Дараган (яростно) . Русский язык понятен? Назад! Я опасен!

Ева. Что же это такое?.. Адам… Адам!.. Вы не узнаете меня по голосу?

Дараган. А? Громче, громче, глохну… Пишите: доношу. Мы сорвали воздушные фартуки, и наши бомбовозы прошли. Но в эскадрилье погибли все, кроме меня, вместе с аппаратами. Кроме того: город зажжен и фашистское осиное гнездо объято пламенем. Пламенем! Кроме того: не существует более трефовый опасный туз! Его сбил Дараган! Но сам Дараган, будучи отравлен смесью, стал слеп и упал в Ленинграде. Упав, службу Советов нести более не может. Он — холост. Я — холост. Пенсию отдает государству, ибо он, Дараган, одинок. А орден просит положить ему в гроб. Кроме того: просит… просит… дать знать… разыскать… ах, забыл… Еве дать знать, что Дараган — чемпион мира! Число, час, и в штаб. (Кричит.) Эй, эй, товарищи! (Вскакивает, заламывает руки, идет.) Кто-нибудь! Во имя милосердия! Застрелите меня! Во имя милосердия! Не могу переносить мучений! Дай мне револьвер! Пить! Пить!

Ева. Не дам револьвер! Пейте!

Дараган (пробует пить из фляги и не может глотать) . Револьвер! (Шарит.) В гондоле!

Ева. Не дам! Не дам! Терпите! Сейчас придут мужчины!

Дараган. Внутри горю! Пылаю!

В громкоговорителе вдруг взрыв труб.

Ева. Опять, опять сигнал! (Кричит.) Откуда? Откуда?

Громкоговоритель стихает.

Дараган. Не подпускать ко мне докторов! Перестреляю гадов! Почему никто не сжалится над слепым? Зовите кого-нибудь! Или я, быть может, в плену?

Ева. Опомнитесь! Опомнитесь! Я — Ева! Ева! Вы знаете меня! О, Дараган, я не могу видеть твоих страданий! Я — Ева!

Дараган. Не помню ничего! Не знаю никого! На помощь!

Послышался шум автомобиля.

Ева. Они! Они! Счастье! Адам! Адам! Сюда! Сюда! Здесь живой человек!

Вбегают Адами Ефросимов.

Ефросимов. Боже праведный!

Адам. Александр Ипполитович! Это — Дараган! Откуда он? Откуда?!

Ева. Он упал здесь с аппаратом с неба!

Дараган. Назад все! Назад! Смерть! На мне роса!

Ефросимов. Каким газом вы отравлены? Каким газом?

Ева. Громче, громче! Он оглох…

Ефросимов. Оглох? (Передвигает кнопку в аппарате.)

Дараган. Товарищ! Доношу: я видел дымные столбы, их было без числа!

Ева. Он обезумел, милый Адам! Он не узнает никого! Милый Адам! Скорей, а то он умрет!

Ефросимовнаправляет луч из аппарата на Дарагана. Тот некоторое время лежит неподвижно и стонет, потом оживает, и язвы на его лице затягиваются. Потом садится.

Ева (плачет, хватает Ефросимова за руки) . Милый, любимый, великий, чудный человек, сиреневый, глазки расцеловать, глазки расцеловать! (Гладит голову Ефросимова, целует.) Какой умный!..

Ефросимов. Ага! Ага! Дайте мне еще отравленного! Еще! (Шарит лучом, наводит его на мертвого продавца.) Нет! Этот погиб! Нет! Не будет Жака!

Адам. Профессор! Профессор! Что же это вы? А? Спокойно!

Ефросимов. Да, да, спасибо. Вы правы… (Садится.)

Дараган. Я прозрел. Не понимаю, как это сделано… Кто вы такие? (Пауза.) Ева?!

Ева. Да, это я! Я!

Дараган. Не становитесь близко, я сам сниму костюм. (Снимает.) Адам?

Адам. Да, я.

Дараган. Да не стойте же возле меня! Отравитесь! Как вы сюда попали? Ах, да, позвольте… Понимаю: я упал сюда, а вы случайно были в магазине… Как звенит у меня в голове! Так вы сюда пришли… и…

Адам. Нет, Дараган, это не так.

Ефросимов. Не говорите ему сразу правды, а то вы не справитесь с ним потом.

Адам. Да, это верно.

Дараган. Нет, впрочем, не все ясно… (Пьет.)

Адам. Откуда ты?

Дараган. Когда я возвращался из… ну, словом, когда я закончил марш-маневр, я встретил истребителя-фашиста, чемпиона мира, Аса-Герра: он вышел из облака, и я увидел в кругах его знак — трефовый туз!

В громкоговорителе начинается военный марш.

Почему музыка?

Ева (заплакав) . Опять! Опять! Это — смерть клочьями летает в мире и то кричит на неизвестных языках, то звучит, как музыка!

Адам. Ева, замолчи сейчас же! (Трясет ее за плечи.) Молчать! Малодушная Ева! Если ты сойдешь с ума, кто вылечит тебя?

Ева. Да, да! (Утихает.)

Дараган. Он дымом вычертил мне слово «коммун», затем выстучал мне «Спускайся», а кончил тем, что начертил дымный трефовый туз. Я понял сигнал — коммунист, падай, я — Ас-Герр, — и в груди я почувствовал холодный ветер. Одному из нас не летать! Я знаю его мотор, а пулемет его выпускает 40 пуль в секунду. Он сделал перекрещенные штопора, и поворот Иммельмана, и бочку, все, от чего у каждого летчика при встрече с Асом-Герром сердце сжимается в комок. У меня не сжалось, а, наоборот, как будто распухло и отяжелело! Он прошел у меня раз в мертвом пространстве, и в голове у меня вдруг все вскипело, и я понял, что он обстрелял меня и отравил. Я не помню, как я вывернулся, и мы разошлись. Тут уже, смеясь и зная, что мне уже не летать более, я с дальней дистанции обстрелял его и вдруг увидел, как сверкнул и задымил Герр, скользнул и пошел вниз. Потом он летел, как пук горящей соломы, и сейчас лежит на дне Невы или в Финском заливе. У меня же загорелось все внутри, и — слепой — я упал сюда… Он — Ефросимов?

Музыка в радио прекращается.

Адам. Да.

Дараган. Позвольте, позвольте… Он изобрел, да, он изобрел аппарат… Идет война, вы, вероятно, знаете уже, впрочем? (Оглядывается, видит трамвай.) Что это значит?.. (Встает, подходит к вагоноважатой, смотрит.) Что? Мертва? Сошел с рельс? Бомба? Да? Ведите меня в штаб.

Адам. Вот что, Дараган, в Ленинграде нет ни одного человека.