Михаил Булгаков - Том 9. Мастер и Маргарита

Власть имущие отдают должное Сталину как «важному лицу»: «это очень опасный человек, — предупреждает губернатора полковник Трейниц, — …движение в Батуме теперь пойдет на подъем».

Управляющий ротшильдовским заводом Ваншейдт объясняет губернатору, что действительно вследствие падения спроса на керосин пришлось уволить триста восемьдесят девять человек, а «они после этого устроили настоящий ад», требуют вернуть их на работу, «кровопийцей назвали», «за пиджак хватали», «рукав в пиджаке с корнем» вырвали. А тут еще одна телеграмма: «Панаиота побили на Сидеридисе», главного приказчика у Сидеридиса. И губернатор глубокомысленно рассуждает: «Зачем побили? Ведь если побили, значит, есть в этом избиении какой-то смысл! Подкладка, цель, смысл!»

И эта «подкладка» вскоре проясняется: рабочие тяжко живут, мучаются, работают по шестнадцати часов в сутки, «штрафуют их без разбору», «догола раздевают рабочего», «живодерствуют», «бьют рабочих на заводе». И перед губернатором появляется рабочий-грузин и показывает лицо в кровоподтеках. Губернатор возмущен, Ваншейдт пытается отрицать; и ясно, что толпа победила. Но тут выходит Порфирий и диктует такие условия, которые противоречат всякому здравому смыслу: «Где же это видано?.. Чтобы рабочий не работал, а деньги получал? — удивляется губернатор. — …я вижу, что какие-то злонамеренные люди вас смутили, пользуясь вашей доверчивостью, и… требования ваши чрезмерны и нелепы. Насчет избитого будет произведено строжайшее расследование»… Губернатор продолжает увещевать, «любя вас всей душой и жалея», но рабочие неумолимы в своих требованиях. И губернатор срывается на крик, угрожает Сибирью.

Губернатор недалек, но не лишен здравого смысла. Он готов наказать управляющего ротшильдовского завода за жестокость и насилие, но требования рабочих действительно «чрезмерны и нелепы»; «злонамеренные люди» внушили рабочим, что они могут изменить «законы экономики»: «Что же я тут-то могу поделать? Не закупать же мне у него керосин!»

Нетрудно предположить, что и Булгаков знает законы экономики, он на стороне здравого смысла, но он, естественно, против хищнического накопительства, против жестокого обращения с людьми, против произвола власть имущих, как это выражалось почти во всех его произведениях, и в «Кабале святош», и в «Последних днях», и в «Белой гвардии».

Шесть тысяч рабочих, зараженных «зловредным учением», пришли освободить арестованных, но губернатор, полковник Трейниц, полицмейстер, не ожидавшие такого поругания государственного порядка, вывели роту солдат, открывшую огонь по демонстрантам.

Так «очаровательное место, тихое, безопасное» превратилось «черт знает во что», «небывало беспокойное» место, полуразрушен «выгоревший цех на заводе», 9 марта у здания ардаганских казарм пролилась кровь рабочих, обманутых, как и 9 января 1905 года, зловредными обещаниями скорой победы.

И в тюрьме, и на допросе Сталин показан обычным нормальным человеком, начитанным, добрым, заботливым, легко находящим общий язык и с рабочими, и с уголовниками… А его крик: «Женщину тюремщик бьет!» — всколыхнул всю тюрьму. Талант лидера, вождя раскрывается и в разговоре с губернатором: все его просьбы-требования были удовлетворены губернатором, а сам он был переведен в другой тюремный замок до тех пор, пока не будет получено высочайшее повеление.

Молодой Сталин — прирожденный лидер, но деятельность его направлена на разрушение. Он заражен зловредными идеями, он талантливо проникает в души людей, завораживает их своими идеями, сеет злые семена, толкает к антигосударственным действиям. Итоги этой деятельности Булгаков хорошо знает, настрадавшись и претерпев столько бедствий во время гражданской войны и революции. В «Батуме» он лишь рассказывает о том, как все начиналось и чем завершается эта небывалая по жестокости революция.

На глазах Булгакова проходили судебные процессы над вождями, подготовившими и возглавившими эту революцию. Все они виновны в гибели миллионов простых людей; все они пролили море людской крови для достижения своих безумных планов. Конечно, много погибло и безвинных, но Булгаков, работая над пьесой, думал только о вождях. И если молодой Сталин только Батум превратил в ристалище между рабочими и власть имущими, то представшие перед судом вожди во время революции и гражданской войны всю Россию превратили в развалины и пожарища.

Сейчас вряд ли стоит доказывать эти мысли, еще недавно воспринимавшиеся как крамольные и бездоказательные ― столько опубликовано за эти годы [1] Среди многочисленных статей на эту тему упомяну и свои: «Московский литератор», 1989, 20 января; «Литературная Россия», 1991, 1 февраля; «Литературная Россия», 1991, 20 сентября; «Советская литература», 1991, № 1. . Но все же приведу несколько документов.

Все ошибки революции сейчас «валят» на Сталина, обвиняя его во всех смертных грехах, в частности, обвиняя его в том, что «он отыскал способ расслоения общины изнутри, бросив лозунг раскулачивания. То есть безвозмездного и разрешенного сверху присвоения чужого имущества» (Б. Васильев. Любить Россию в непогоду. Известия, 16–18 января. 1989 г.)

Но стоит просмотреть «Декреты советской власти» и «Протокол заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4-го созыва», как сразу станет понятно, что высказанная мысль далека от истины. Здесь, в декретах и протоколах формировалась политика военного коммунизма и красного террора, унесшая миллионы людских жизней. Монополия хлебной торговли оттолкнула крестьян от революции: никто не хотел продавать хлеб по крайне низким ценам, установленным правительством, а в сущности продавать за деньги, на которые ничего уже нельзя было купить. Возник острейший продовольственный кризис. И 13 мая 1918 года был принят декрет ВЦИК и СНК о чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию: этот декрет обязывал каждого владельца хлеба сдавать в недельный срок государству; беспощадно бороться с кулаками; «объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты… врагами народа»; обязывал выплачивать «в половинном размере тому лицу, которое укажет на сокрытые излишки после фактического поступления их на ссыпные пункты». На том же заседании Свердлов предложил «расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря», «разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах». (Протоколы заседаний ВЦИК 4 созыва. Стенограф. отчет. М. 1920, 294). Нарком продовольствия А. Цюрупа тоже призывал к вооруженному изъятию хлеба в деревне. (Там же, с.259). 4 июня 1918 года с таким же призывом выступил и Троцкий: «Мы говорим всем голодающим… вы поедете под знаменем Советской власти в деревни крестовым походом… Наша партия за гражданскую войну, гражданская война уперлась в хлеб». / Там же, с. 388–389/