Анатоль Франс - Том 6. Остров Пингвинов ; Рассказы Жака Турнеброша ; Семь жен Синей Бороды ; Боги жаждут

— Да здравствует король!

Она сделала Бротто знак, что рядом с ней есть место. Бротто помог взобраться варнавиту и затем поместился между монахом и простодушной девушкой.

— Сударь,— обратился отец Лонгмар к философу-эпикурейцу,— прошу вас, как о милости: помолитесь за меня богу, в которого вы еще не веруете. Как знать: быть может, вы даже ближе к нему, чем я. Одно мгновение может все решить. Чтобы стать любимым сыном господа, нужен всего лишь миг. Помолитесь за меня, сударь.

Все время, пока колеса, скрипя, катились по мостовой обширного предместья, монах и сердцем и устами твердил отходную.

Бротто вспоминал стихи вдохновенного певца природы: «Sic ubi non erimus…» Руки его были связаны, он подскакивал при каждом толчке, но и в позорной телеге он сохранял спокойную осанку и даже как будто старался устроиться поудобнее. Рядом с ним Атенаис, гордая тем, что умирает так же, как королева Франции, окидывала толпу высокомерным взглядом, и старый откупщик, взглядом знатока созерцая белую грудь молоденькой женщины, сожалел о том, что его жизнь сейчас оборвется.

Между тем как окруженные конными жандармами телеги приближались к площади Поверженного Трона, везя на казнь Бротто и его сообщников, Эварист сидел, задумавшись, на скамье в Тюильрийском саду. Он поджидал Элоди. Солнце, склоняясь к горизонту, пронизывало огневыми стрелами густую листву каштанов. У садовой решетки Слава верхом на крылатом коне неустанно трубила в свою трубу. Газетчики выкрикивали последнее сообщение о крупной победе под Флерюсом.

«Да,— размышлял Гамлен,— победа на нашей стороне. Но мы дорого заплатили за нее».

Ему мерещились тени осужденных за бездарность генералов: он видел их в кровавой пыли на площади Революции, где они сложили головы. И он гордо улыбнулся, подумав, что без суровых мер, в осуществлении которых и он принимал участие, лошади австрийцев сейчас обгладывали бы тут кору с деревьев.

«О спасительный террор, святой террор! — мысленно восклицал он.— В прошлом году, в эту самую пору, нашими защитниками были побежденные герои в отрепьях; неприятель попирал почву нашей родины; две трети департаментов были охвачены мятежом. Теперь же наши войска, хорошо снаряженные, хорошо обученные, под начальством искусных полководцев переходят в наступление и готовы разнести свободу по всему свету… На всей территории Республики царит мир… О спасительный террор, святой террор! О бесценная гильотина! В прошлом году, в эту пору, Республику раздирали на части заговоры, гидра федерализма чуть-чуть не пожрала ее. А ныне тесно сплоченные якобинцы простирают свою мудрую власть над всем государством…»

И все-таки он был мрачен. Глубокая морщина прорезала ему лоб; горькая складка залегла у рта. Он думал: «Мы говорили: победить или умереть. Мы ошиблись. Надо было сказать: победить и умереть ».

Он посмотрел вокруг себя. Дети играли песком. Гражданки, сидя под деревьями на стульях, шили или вышивали. Изящные мужчины во фраках и странного покроя панталонах возвращались к себе домой, занятые делами и развлечениями. И Гамлен чувствовал себя среди них одиноким: он не был ни их соотечественником, ни их современником. Что же такое произошло? Каким образом на смену энтузиазму прекрасных лет явились безразличие, усталость, а быть может, и отвращение? Эти люди явно не желали больше слышать о Революционном трибунале и отворачивались от гильотины. Она уже слишком намозолила всем глаза на площади Революции, и ее загнали в самый конец Антуанского предместья. Но и там вид роковых телег вызывал ропот. Говорят, будто несколько голосов однажды даже крикнуло: «Довольно!»

«Довольно, когда есть еще изменники и заговорщики! Довольно, когда следует обновить комитеты, очистить Конвент! Довольно, когда негодяи позорят народное представительство! Довольно, когда даже в Революционном трибунале замышляют гибель Праведника! Страшно подумать, но тем не менее это так: сам Фукье подготовляет заговор, и именно для того, чтобы погубить Максимилиана, он торжественно принес ему в жертву пятьдесят семь человек, которых, точно отцеубийц, доставили к эшафоту в красных рубахах! Откуда же эта преступная жалость, внезапно овладевшая Францией? Значит, ее необходимо спасать вопреки ее воле, когда она умоляет о пощаде, затыкать себе уши и разить. Увы, это было предначертано роком: отечество проклинало своих спасителей. Пускай оно клянет нас, лишь бы оно было спасено!

Мало приносить безвестные жертвы — аристократов, финансистов, публицистов, поэтов, какого-нибудь Лавуазье, Руше, Андре Шенье {413} 413 Лавуазье , Руше , Андре Шенье .— Ученый химик Антуан-Лоран Лавуазье (1743—1794) с 1779 г. был генеральным откупщиком, поэтому Гамлен называет его финансистом; в мае 1794 г. был арестован и казнен по указу Конвента о смертной казни всем откупщикам. Руше Жан-Антуан (1745—1794) — второстепенный поэт, автор дидактической поэмы «Месяцы года». С начала революции защищал конституционную монархию; был арестован и казнен как «подозрительный». Андре Шенье (1762—1794) — талантливый поэт, поклонник классической древности. Противоречивое отношение к революции, которое привело к его аресту и казни, объясняет тот факт, что в последующие годы в Шенье видели то жертву революции, то певца свободы (Пушкин, «Андрей Шенье»). . Необходимо поразить всесильных злодеев, загребающих золото, обагренными кровью руками, всех этих Фуше {414} 414 Фуше Жозеф — буржуазный политический деятель; в молодости был священником, примкнул к революции, выдавал себя за левого якобинца; будучи комиссаром Конвента в одном из районов Франции, действовал с крайней жестокостью и был отозван Робеспьером. Затем стал одним из организаторов контрреволюционного переворота 9 термидора. Беспринципный карьерист и стяжатель, Фуше и впоследствии предавал все правительства, которым служил. , Тальенов {415} 415 Тальен Жан-Ламбер (1767—1820) — участник революции, примыкал к якобинцам. Осенью 1793 — весной 1794 г. был комиссаром Конвента в Бордо и использовал власть для личного обогащения. Один из организаторов и руководителей контрреволюционного переворота 9 термидора. , Роверов {416} 416 Ровер Станислав-Робер-Франсуа (1748—1798) — сын богатого буржуа, выдававший себя за потомка угасшего аристократического рода; пытался сделать карьеру на революции, был послан в качестве комиссара на юг Франции, но вскоре был отозван, так как компрометировал Конвент жестокостями. Вместе с Баррасом командовал вооруженными силами, направленными против робеспьеристов 9 термидора; впоследствии проявил себя как ярый реакционер. Вошел в историю как интриган, презираемый всеми партиями. , Каррье {417} 417 Каррье Жан-Батист (1756—1794) — в 1793—1794 гг. комиссар Конвента в городе Нанте, был отозван в связи со злоупотреблением властью и ненужными жестокостями; примыкал к эбертистам, после их разгрома стал одним из организаторов переворота 9 термидора, накануне которого Робеспьер пытался привлечь его к суду; был казнен уже после победы контрреволюции. , Бурдонов {418} 418 Бурдон Леонар (1758—1815) — сперва монтаньяр, потом (зимой 1793/1794 г.) ярый эбертист, враждебный Робеспьеру; один из организаторов переворота 9 термидора, принимал личное участие в аресте вождей якобинцев. , которые готовят гибель Горе. Надо освободить государство от всех его врагов. Если бы восторжествовал Эбер, Конвент был бы разогнан и Республика скатилась бы в пропасть; если бы восторжествовали Демулен и Дантон, Конвент, дойдя до нравственного падения, отдал бы Республику на растерзание аристократам, биржевикам и генералам. Если восторжествуют Тальены и Фуше, эти чудовища, упившиеся кровью и грабежами, Франция потонет в преступлениях и позоре… Ты спишь, Робеспьер, а изверги, пьяные от ярости и ужаса, замышляют покончить с тобой и навеки похоронить Свободу. Кутон {419} 419 Кутон Жорж-Огюст (1755—1794) — один из наиболее близких к Робеспьеру вождей якобинцев. Несмотря на то, что у него были парализованы ноги, развивал энергичную деятельность, неоднократно посылался комиссаром в провинции. Казнен 10 термидора. , Сен-Жюст {420} 420 Сен-Жюст Луи-Антуан (1767—1794) — выдающийся деятель революции, ближайший соратник Робеспьера, как и Кутон; вел большую работу в армии. Талантливый теоретик и оратор. Был вместе с Робеспьером казнен без суда на следующий день после термидорианского переворота. , почему вы медлите с изобличением заговорщиков?