Бернард Маламуд - Помощник

Рассказ Фрэнка удивил и тронул Элен.

— Вы только что об этом прочли?

— Нет. Я помню это еще с детства. Я знаю кучу таких историй, неизвестно почему. Нам в приюте читал их священник, и я все эти истории так с тех пор и не забыл. До сих пор то и дело их вспоминаю — вроде бы, без всякой причины.

Элен заметила, что он постригся, и в новом костюме он мало походил на того обтрепанного приказчика, который неделю спал в подвале ее отца. Сегодня он выглядел так, что, казалось, она его впервые увидела. Одет он был со вкусом, и вообще ом был недурен собой. Без передника он казался моложе.

Ош прошли мимо пустой скамьи.

— А что, если немного посидеть? — спросил Фрэнк.

— Я бы лучше погуляла.

— Вы курите?

— Нет.

Он остановился и закурил, потом догнал ее.

— Наверно, иногда все же курите.

— Я хотела вас поблагодарить за то. что вы помогаете моему отцу. — сказала Элен. — Вы были очень добры. Мне надо было бы раньше об этом вам сказать.

— Не за что меня благодарить. Ваш отец тоже оказывал мне услуги.

Он почувствовал себя неловко.

— Но, во всяком случае, не посвящайте свою жизнь бакалейной торговле, — сказала Элен. — В этом нет будущего.

Он выпустил дым и улыбнулся.

— Все меня предупреждают. Не беспокойтесь, у меня чересчур богатое воображение, чтобы оставаться продавцом. Это для меня только временная работа.

— А разве обычно вы не этим занимались?

— Нет. — Он решил быть честным. — Я, как это говорится, завязываю. Я дурно начал, и мне надо изменить свою жизнь. Так уж случилось, что я оказался в лавке у вашего отца, но я останусь тут только до того, как надумаю, что мне делать дальше.

Фрэнк наизусть помнил свое признание, которое он когда-нибудь выложит, но время еще не приспело. Одно дело признаться, когда ты незнакомец, и совсем другое — когда ты друг.

— Чего я только не пробовал! — продолжал Фрэнк. — Теперь мне нужно выбрать свой путь и идти по нему. Надоело метаться от одного к другому.

— Не слишком ли поздно начинать жизнь?

— Мне двадцать пять. Сколько угодно на свете людей, которые находят себя в этом возрасте, а то и позже, я много раз об этом читал. Возраст — это чепуха. Сколько бы тебе ни было лет, почему ты из-за этого должен быть хуже, чем кто-то другой?

— Я так не говорила.

Около следующей скамейки она замедлила шаги.

— Если хотите, можем немного посидеть.

— Конечно.

Фрэнк вытер скамейку платком, и она села. Он снова предложил ей сигарету.

— Я же сказала, что не курю.

— Простите, я просто подумал, что вы не любите курить на ходу. Некоторые девушки не любят.

Он спрятал сигареты.

Она бросила взгляд на книгу, которую он держал в руке.

— Что вы читаете?

Он показал.

— «Жизнь Наполеона»?

— Да.

— Почему вас интересует Наполеон?

— Почему бы и нет? Это был великий человек, не так ли?

— Были люди, великие в другом — в чем-то лучшем.

— Я читаю и другие биографии.

— Вы много читаете?

— Да. Я любопытен. Мне хочется узнать, зачем люди живут на этом шарике. Почему они делают то, а не другое. Понимаете, о чем я говорю?

Она кивнула.

Фрэнк спросил, что читает она.

— «Идиот». Вы читали эту книгу?

— Нет. О чем это?

— Это роман.

— Я больше люблю читать правду, — сказал Фрэнк.

— Этот роман — правда.

Потом Элен спросила:

— Среднюю школу вы кончили?

— Конечно, — засмеялся Фрэнк. — В нашей стране образование бесплатное.

Элен покраснела.

— Простите, это был глупый вопрос.

— Я и не думал обижаться, — сказал он быстро.

— А я и не подумала, что вы обиделись.

— Я учился в школе в трех разных штатах, и в конце концов учился по вечерам. Вечернюю школу я и кончил. Хотел поступить в колледж, но подвернулась работа, я не мог от нее отказаться и решил подождать. Но это была ошибка.

— А я должна была помогать родителям, — сказала Элен, — и поэтому тоже не смогла поступить в колледж. Я ходила на вечернее отделение в Нью-Йоркский университет — слушала лекции по литературе. У меня почти достаточно зачетов за первый курс; но учиться по вечерам, после работы, очень трудно. Работа моя мне не нравится. Я хотела бы учиться днем, как все.

Он бросил окурок.

— Я подумываю о том, чтобы все-таки поступить в колледж, — сказал он. — Неважно, что мне уже двадцать пять. Я знаю одного парня, который тоже поступил в колледж, когда ему было двадцать пять.

— Вы хотите на вечернее отделение? — спросила Элен.

— Может быть, а может, буду учиться днем, если удастся найти подходящую работу — например, в ночном кафетерии или еще что-нибудь. Тот парень, о котором я говорил, он был заместителем управляющего, или что-то в этом роде. Прошло лет пять-шесть, и он стал инженером. А теперь у него навалом работы по всей стране, и он делает хорошие деньги.

— Учиться и работать — это очень тяжело.

— Времени не хватает, но к этому привыкаешь. Когда есть, к чему руки приложить, сон — пустая трата времени.

— На вечернем учиться дольше.

— Для меня это неважно.

— А для меня важно.

— По-моему, ничего нет невозможного. Я часто вспоминаю, что мне подвертывалось в жизни и что я упустил. Поэтому у меня в голове засело: не давай себе заниматься чем-то одним — может быть, что-то другое ты можешь делать лучше. Из-за этого, наверно, я такой беспокойный. Я вечно пробовал — не то, так это. У меня еще есть какие-то мечты, и я хочу чего-то добиться. Главное, это получить хорошее образование. Я не всегда так думал, но чем дальше я живу, тем больше так считаю. Теперь я только об этом и думаю.

— Я всегда так думала, — сказала Элен.

Он закурил новую сигарету и отбросил спичку.

— А кем вы работаете?

— Я секретарша.

— Вам это нравится?

Он курил, прищурив глаза. Она чувствовала, что он понимает, насколько ей осточертела ее работа; может быть, он случайно слышал, как об этом говорили ее отец или мать.

Помолчав, Элен ответила:

— Нет, не нравится. Работа очень однообразная. Изо дня в день одно и то же. А кроме того, меня с души воротит от всех этих типов, которые с утра до вечера увиваются вокруг меня.

— Каких типов?

— Коммивояжеров.

— Они что, пристают к вам?

— Они слишком много языками чешут. Мне хотелось бы делать что-нибудь полезное: быть преподавателем или социальным работником. То, что я сейчас делаю, не дает мне никакого удовлетворения. Я жду не дождусь, когда пробьет пять и я смогу наконец пойти домой. Вот и все, чем я живу.

Элен говорила о ежедневной рабочей рутине, но Фрэнк вдруг поймал себя на том, что почти не слушает. Он засмотрелся на силуэты деревьев в лунном свете, и на лице у него появилось отсутствующее выражение, мысли витали где-то далеко.

Элен чихнула; она размотала свою шаль и снова закутала голову, только более плотно.