Ливиу Ребряну - Восстание

— Наоборот, я польщен! — улыбнулся Пределяну. — Или, точнее говоря, Текла польщена, а так как она моя жена и мы оба составляем одно целое…

Текла лишь улыбнулась, а Григоре горячо продолжал:

— Именно так: мой идеал — это вы, с вашей улыбкой, вашей добротой, вашими малышами… Да как же тебе не завидовать, Виктор? Тем более когда я оглядываюсь на свою жизнь…

Заметив, что Григоре всерьез расстроился, Виктор попытался обратить все в шутку:

— Зачем же ты поспешил, Григорицэ? Кто в этом виноват? Подождал бы немного, и я бы тебе нашел жену получше Теклы. Вот ее, например!

Ольга покраснела до ушей, но все-таки заставила себя рассмеяться, пытаясь скрыть замешательство. Григоре пристально посмотрел на нее и ответил:

— Твоя правда… Кто бы мог подумать, что озорная шалунья, с которой я познакомился лет пять назад, превратится в такую очаровательную девушку? Теперь я могу лишь тщетно сожалеть об упущенных возможностях.

— Не торопитесь со своими сожалениями, милостивый государь! — запротестовала, справившись с собой, Ольга. — Для начала вы должны выяснить, согласилась ли бы я выйти за вас замуж! Ну, а раз зашла речь о моей персоне, то могу сразу же вам заявить: моим мужем сможет быть только человек веселый и элегантный, но главное, он должен быть прекрасным танцором. А не таким угрюмым нелюдимом, как вы! Так и знайте!

— Браво! — воскликнул Виктор. — Наконец ты себя разоблачила, барышня! Значит, мечтаешь о танцоре? Может быть, хочешь, чтобы мы тебе предоставили артиста оперетты? А?

Григоре не сводил с девушки глаз, словно шутливый разговор пробудил в его душе смутные видения и мечты, угасшие еще до того, как они приняли отчетливые очертания. Ольга казалась ому дополнением Теклы. Она обладала всеми достоинствами сестры, но выраженными еще ярче, а в ее глазах за лукавыми искорками словно трепетала чувствительная душа. Он покачал головой, будто отбрасывая призрачные мечты, и тихо вздохнул:

— Слишком поздно…

— А, господин Титу!.. Угадайте, какой я вам приготовила сюрприз! — с таинственным видом приветствовала своего жильца госпожа Александреску, остановив его в коридоре. — Не угадали?.. А ну, пожалуйте сюда!

Титу только что распрощался с Григоре, с которым вместе обедал у Пределяну. Не удивительно, что он был в своем лучшем костюме, щеголеватый, как жених. Госпожа Александреску ввела его в свою комнату, где на него вскинула удивленный взгляд хорошенькая миниатюрная блондинка.

— Пожалуйста! — воскликнула госпожа Александреску, победоносно указывая на гостью.

Титу церемонно поцеловал руку незнакомке:

— Счастлив познакомиться с вами, госпожа Мими!

— Как это вы ее сразу узнали? — поразилась хозяйка.

— По красоте и еще по кое-каким признакам! — ответил Титу.

Мими рассмеялась. Ей польстила галантность молодого человека.

— Мне мама сказала, что вы поэт. А теперь я сама убедилась в этом! — проворковала гостья и в один голос с матерью потребовала, чтобы он объяснил свои слова.

Титу сознался, что, перебирая как-то книги, которые лежали в ящиках в коридоре, он наткнулся на незнакомый роман и принялся его читать. Госпожа Александреску разрешила ему пользоваться книгами зятя с одним условием — класть все на место в том же порядке. На нескольких страницах он нашел сделанную карандашом надпись: «Ты меня любишь, птенчик дорогой?» Он понял, что Мими задавала этот вопрос своему будущему мужу. Думая о почерке и содержании надписи, Титу попытался представить себе внешность Мими и увидел ее в своем воображении именно такой, какой она оказалась в жизни. А так как в книге он не нашел ответа на столь нежный вопрос, то взял на себя смелость сам ответить: «Я тебя очень люблю, дорогой птенчик!»

— Ой, как мило! Это правда? — воскликнула приятно удивленная Мими. — А я ничего, ну ничегошеньки не помню!

— Но вам, господин Титу, необходимо знать, — вмешалась госпожа Александреску, — что мой зять страшно ревнив, так что не вздумайте ухаживать за Мими. Он на все способен…

— Да брось ты, мамочка, не клевещи на Василе, а то наш гость еще подумает, что мой муж просто грубиян.

Титу горячо запротестовал, заверяя, что это ему и в голову не пришло бы, хотя не удивительно, если муж такой очаровательной женщины готов ради нее даже на преступление. Затем он узнал, что мужа Мими перевели в Бухарест на очень хорошую должность врача при городской управе, сейчас они приехали, чтобы подыскать квартиру, так как недели через две ему надо будет приступить к новой работе, и Мими пробудет здесь несколько дней, пока не найдет что-нибудь подходящее…

— Я вам уже говорила, господин Титу, что мой зять — человек достойный, — снова вмешалась госпожа Александреску. — Жаль только, что он ужасный бирюк… Вот сейчас привел сюда Мими, но зашел только на секунду, поздоровался и был таков… А знаете, почему? Я им рассказала, — обратилась она к дочери, — как Василе обижает меня из-за бедного Женикэ…

Мими перевела разговор на другую тему. Титу поддержал ее и предложил свои услуги на тот случай, если понадобится сопровождать Мими в поисках квартиры. Правда, он тут же добавил, что, к сожалению, как раз на днях уезжает погостить в имение одного из своих друзей…

Если до сегодняшнего дня Титу не знал, как быстрее удрать от хозяйки, то на этот раз ему совсем не хотелось уходить. Уж очень хорошенькой и соблазнительной показалась ему Мими.

«Глупостями увлекаюсь, вместо того чтобы заняться своими делами, — вздохнул он, возвратясь к себе. — Она, конечно, славненькая, но теперь мне не до того, нечего тратить время на подобные похождения».

Титу пока точно не знал, когда поедет к Григоре Юге. Тот сказал — дня через два-три. Следовательно, нужно быть готовым в любую минуту. В его комнатке было холодно и темно. Шел седьмой час. В первую очередь необходимо переодеться, чтобы не изнашивать попусту свой лучший костюм. Великое дело быть хорошо одетым. Чувствуешь себя совсем иначе, более уверенным в своих силах. Все-таки ему здорово повезло, что он был в новом костюме, когда знакомился с дочерью хозяйки. Снова думает о Мими! Хватит! Титу вспомнил, что подошва на правом ботинке чуть отстала. Делать сейчас все равно нечего, в комнате холодно, самое лучшее, пока ботинок совсем не прохудился, отнести его к сапожнику…

Не надев шляпы, Титу пошел в глубь двора к сапожнику Мендельсону. В коридоре он услышал щебет Мими. Значит, еще не ушла. Сапожника Титу знал хорошо, впрочем, как и всех остальных соседей, которые, будучи людьми бедными, составляли что-то вроде одной большой, шумной и сварливой семьи. Мендельсон занимал две выходящие во двор комнатушки. Окно было только в одной, вторая освещалась входной дверью. Вся мастерская ютилась в углу, за дверью. Здесь, скрючившись на трехногой табуретке, Мендельсон весь день стучал молотком, шил и ворчал, советовался с женой или поучал мальчишку-подмастерья, если не было клиента, с которым можно было отвести душу. Хотя Мендельсону перевалило за пятьдесят, в его черных густых, вечно всклокоченных волосах и бороде не появилось еще ни одной седой нити. Он хвастал, что выучился ремеслу у самого Раппопорта, и от всей души мечтал получить когда-нибудь заказ на новую пару обуви. Пока же довольствовался мелкой починкой, лишь бы заработать на кусок хлеба. Когда Титу зашел, старик энергично колотил молотком по дамской туфле.