Ливиу Ребряну - Восстание

— Разве я сказал, что не пойду? — рассвирепел парень. — Думаете, боюсь барина, как вы?

Крестьяне все подходили и подходили. Волнение нарастало. К толпе мужчин, разлившейся по улице от самого жандармского участка до дома бабки Иоаны, примешались женщины и дети. Галдя и препираясь, люди незаметно дошли до усадьбы Мирона Юги. Лука Талабэ завел было речь о том, что в других краях люди не допускают такого над собой измывательства, но тут раздался резкий голос Трифона Гужу:

— Зайдем внутрь, люди добрые, что мы только ругаемся да кудахчем, как бабы!

Все вошли во двор. Стая голубей поднялась в воздух, а куры испуганно разбежались. Двор наполнился людьми. Приказчик Леонте Бумбу с непокрытой головой вышел во двор.

— Что это вы сюда пожаловали всем селом? — удивленно спросил он.

Несколько человек ответили хором. Приказчик почесал в затылке.

— Так барин рассердится…

— Пусть себе, мы и сами сердитые! — взвился над толпой чей-то озлобленный голос.

В эту минуту во двор случайно заглянул Мирон Юга. Наступление весны словно возвратило ему молодость.

— Зачем пришли, мужики? Бумбу, что им здесь нужно?

Марин Стан начал излагать общую просьбу, другие ему поддакивали, пока Юга не понял, в чем дело.

— Ага, значит, арестовали его?.. Отлично сделали… Теперь, думаю, вы тоже возьметесь за ум!

Несколько человек дерзко закричали, требуя освободить учителя. Мирон рассердился:

— Напрасно глотки дерете! Удивляюсь, что вы еще не знаете меня как следует, ведь сколько лет вместе живем. Я-то считал вас порядочными людьми, но вижу, что ошибся. Теперь вот лезете сюда всем скопом, а подрядиться на работу никак не удосужитесь.

— Так не можем мы, барин, работать по-старому, нет уже больше мочи! — крикнул Тоадер Стрымбу. — У меня детишки с голоду мрут, хоть я работал, как вол…

— Значит, не можете? — переспросил Мирон Юга. — Очень хорошо! Сидите дома, бездельничайте и хнычьте!.. А тот, кто трудолюбив и скромен, тот может прожить честным трудом…

— Так ведь никто из нас не сидит без дела, барин, работаем не покладая рук, но вы тоже должны нам помочь!

— Торговаться я ни с кем не собираюсь, а тем более — упрашивать! — сурово отрезал Мирон. — Главное — иметь землю, рабочие руки всегда найдутся! Если не желаете работать, привезем крестьян из Трансильвании!

— Нет уж, барин, чужаки пусть сюда не суются, эти земли мы всегда сами обрабатывали, а не чужаки! — крикнул Трифон Гужу.

— Ты что ж, голодранец, думаешь, я у тебя разрешения спрашивать буду? — возмутился Мирон Юга. — До какой наглости дошли!.. Хватит, разговор окончен! Убирайтесь, чтоб духу вашего здесь не было!

— Нехорошо так, барин! — твердо заявил Лука Талабэ. Ох, нехорошо!

Мирон Юга не двинулся с места, пока двор не опустел, и лишь потом брезгливо приказал:

— Запри ворота, Бумбу!

На следующий день, в воскресенье, когда народ выходил из церкви, разнеслась весть, что совсем недавно по селу проскакали два всадника на белых конях с королевским указом. В ожидании новостей люди толпились перед корчмой, на площадке, где всегда плясали хору. Многие придумывали самые невероятные подробности. Игнат Черчел, как бездомный пес, переходил от одной группы к другой, задавая всюду один и тот же вопрос:

— А может, это указ о земле, люди добрые?

Староста, Ион Правилэ, послушал, послушал и насмешливо крикнул:

— Небось эти конники вам во сне померещились!

Никто не засмеялся, а какой-то старик укоризненно заметил:

— Зря насмехаешься, господин староста, над этим не след насмешки строить! Не может быть такого, чтоб беззаконие всегда одолевало, должен пробить и час справедливости.

— Так ведь справедливость, дед, верхом не прискачет! — уже другим голосом пояснил Правилэ.

— Придет как сможет, и слава богу, что идет! — пробормотал старик.

Леонте Орбишор сообщил, что всадников будто бы видела Ангелина, дочь Нистора Мученику. Так ему сказали, он уж не помнит, кто именно. Лупу Кирицою высказал предположение, что так и должно быть, потому что и он много чего наслушался вчера в Питешти, когда отвозил туда учителя.

Спустя некоторое время Василе Зидару привел с собой Ангелину — пусть, мол, сама расскажет, как и что. Но оробевшая женщина никак не решалась говорить перед всем народом, с жадным нетерпением уставившимся на нее.

— Ох, горюшко, я ведь детей-то дома одних оставила…

Староста попытался было допросить ее со всей строгостью.

Ангелина еще пуще испугалась и принялась оправдываться, говоря, что всадников, верно, видели и другие, потому как они не прятались, да и незачем было им это делать.

— Да расскажи ты, баба, все честь честью, никто тебя не съест, — мягко подбодрил ее Игнат. — Мы тоже хотим знать королевский указ, чтобы, часом, не ошибиться.

Ангелина наконец собралась с духом.

— Пошла я с мальцом, за руку вела его, к свекрови, взять у нее в долг чуток кукурузы… а когда мы проходили мимо церкви, как раз колокола зазвонили. Я еще крестом себя осенила, стыдно мне стало, ведь из-за всех забот да бед даже в церкви недосуг побывать. Не успела как следует перекреститься, как увидела — скачут по улице два конника на белых конях, даже подивилась. Ехали они сверху, верно, из Леспези. Отошла я на обочину, а один из них меня окликнул: «Куда идешь, баба?» — «Да тут, недалеко, к свекрови», — отвечаю. А второй говорит: «Вижу я, что у тебя горе, но ты больше не кручинься, потому что мы привезли благую весть. Нас прислал король возвестить людям, что с нынешнего дня все барские поместья стали вашими, и пусть мужики сразу же возьмут да поделят их по справедливости, бояр-помещиков и арендаторов прогонят, а их усадьбы, дворы и дома с пристройками сожгут, чтобы те обратно не возвращались. Поняла, баба?.. Только чтоб люди не мешкали! Это повеление самого короля, а кто королевскому указу не повинуется, понесет страшную кару!» Вот как мне сказали те конники, а я им ответила: «Поняла я, но…» — «Раз поняла, ладно! Будь здорова!» — «И вам дай бог помощи!» Они поскакали под гору, а я повернулась, посмотрела им вслед, а потом пошла своей дорогой и рассказала свекру, что говорили конники, и он тоже подивился…

Люди слушали молча, один только Игнат Черчел пробормотал, покачивая головой:

— Великое чудо!

У Ангелины еще выведали, что оба всадника были одеты в белое и поскакали они не то в Руджиноасу, не то в Вайдеей. Лишь после этого староста отпустил ее домой к детям.

Позднее пришел Антон Наку, который был по делам в Руджиноасе, и рассказал, что тоже повстречался по дороге с белыми всадниками и они ему сказали то же самое — пусть, дескать, мужики безотлагательно поделят между собой барскую землю, а кто противиться будет, пусть того не щадят, потому как бояре тоже мужиков не щадили.