Синклер Льюис - Том 2. Бэббит. Человек, который знал Кулиджа

Конечно, нам пришлось раздобыть две машины — доехать до озера; но, само собой, в такой дыре, как Лэкнов, такси не достать; до того захолустный городишко, что нет ни средней школы, ни ресторана, только и есть что одно кино да шесть гаражей; вот какая глушь, просто хоть беги, и мы покатили на этих машинах к хижине Джо (если можно назвать настоящий дворец хижиной!), и это заняло у нас полчаса, так что в общем от Главного вокзала Зенита до этого места четыре часа с небольшим.

Ну, приехали мы и устроили маленький ужин; я-то привык смеяться над непрактичностью профессоров, но док Барут вызвался готовить, он взял свиную тушенку и бобы, добавил туда виски и яйцо, — черт подери, такое блюдо не стыдно было бы подать и королю.

И хороший яблочный пирог со взбитым кремом, и, конечно, джину и самогону хоть залейся — запить все это. Мы все чувствовали себя просто герцогами!

Когда мы навернули и вымыли посуду, было уже около восьми, Джо и говорит: «Знаете, ребята, мы ведь хотим отдохнуть и проветриться и с пользой провести время, так почему бы нам до десяти не поиграть в покер, а потом сразу на боковую, а в шесть встанем и забросим удочки?»

«Отлично, — говорим, — ровно в десять на боковую».

И мы начали играть в большой гостиной -

Нет, вы только подумайте! Только подумайте! Я ведь еще ни слова не сказал про хижину Джо, а она-то поразила нас больше всего.

Я знал, что у него прекрасная бревенчатая хижина, но никогда не думал увидеть такое. Бревенчатая — верно, она была из бревен, но боже мой!

Такой хижиной мог бы гордиться принц Уэльский или Дж. Пирпонт Морган. Каждое бревнышко было отполировано и сияло, как зеркало; по бокам на каждом бревне были вырезаны имена кинозвезд. А под карнизом с обеих сторон красовались заграничные резные украшения, очень изящные: полумесяцы и розы, звезды и змеи, — и все это перевито виноградными лозами.

А внутри гостиная была высотой в два этажа, по трем стенам шел балкон, и с него свисали прекрасные коврики индейцев навахо, и флаги колледжа, и флаги с рекламой маслоочистителя «Малый Титан», и флаги Ротарианского клуба, и флаги с надписью «Кулиджа в Президенты!», и другие — конечно, мне было особенно приятно увидеть на флагах имя Кулиджа, потому что, Билли Додд знает, мы с Кулиджем всегда были закадычными друзьями, и я славно провел два часа в Белом доме, толкуя с ним о налогах и о положении в Китае.

А что до мебели — может, Джо и правда неотесанный бизнесмен, но свою гостиную (она же столовая) он обставил с такой выдумкой, что просто дух захватывает.

На камин употребили камни всех сортов, какие только можно достать в сорока милях от озера Майшипагонтилакит, и среди плит поместили на счастье подкову, и мяч для гольфа, который принес Джо победу в Турнире отцов и детей, и донышко от бутылки красного вина, распитой им в Париже, — недурно бы и нам хлебнуть винца этих лягушатников, да не забывайте, ребята, что у нас еще две непочатых бутылки настоящего самогону, так что приступайте к делу и не робейте, как сказала дьякону органистка, — и потом в этот камин было вставлено и зацементировано доподлинное пушечное ядро из Геттисберга, и первый доллар, заработанный Джо, и первый гвоздь, вбитый в молитвенный дом Билли Сандея в Зените — позднее там построили каток и боксерский ринг, — и кусочек железа от батареи нью-йоркского особняка Вандербильдов: эту железку Джо удалось добыть, когда ломали особняк, и вас удивит, сколько ему пришлось заплатить за нее рабочим!

И все остальные вещи отлично подходили друг к другу.

Один стул был сделан из старинного испанского алтаря, а другой — доподлинный стул Людовика XV — взят из одного французского дворца, говорят, на нем сидел когда-то Наполеон, и был плетеный стул с навесом, такие, как мне сказали, ставят на пляже, и простая деревянная скамейка, сбитая из досок одной хижины в Кентукки, в которой — у Джо были и бумаги, подтверждающие это, — в молодости останавливался Линкольн.

А по всем стенам, Да там было больше картинок, плакатов, флажков и рекламных афиш, чем вы можете себе представить, и, ей-богу, вот уж чего вы не ждали увидеть на Севере, среди девственных лесов, была там настоящая библиотека с целой полкой книг доктора Элиота и полным собранием сочинений Зейна Грея.

Словом, как я уже сказал, всего было в избытке, и мы принялись за игру, и -

Тут, кстати, произошел забавный случай. Сдавали уже по четвертому разу или, может, по пятому, но сдавал, помню, мистер ле-Ви, и, чтоб мне провалиться, если мне не достались четыре валета, и я сижу, не прикупаю. Ну, да не стоит толковать об этом случае…

Если что на меня нагоняет смертную скуку, так это все эти разговоры после покера или бриджа, когда каждый объясняет, почему он потел так, а не эдак, Я часто говорю Мэми, моей жене; «Бог мой, ты лучше играй, пусть рассуждают другие!» Но все же случай вышел презабавный.

Этот профессор Барут — или, может, его надо звагь доктор Барут; я так понял, он доктор философии, и говорят, дьявольски трудно получить эту степень; не то что доктора права, эту уж дают и банкирам, и сочинителям, и членам кабинета — лишь бы выложил немного деньжат; однако трудно ее получить или нет, а говорят, никто, пусть он в своем деле хоть собаку съел, не сможет продвинуться в колледже и получать хорошие деньги, если не предъявит директору диплом доктора философии -

Во всяком случае, этот профессор — или доктор — Барут не спускал с меня глаз, совсем как сегодня мистер Лаке, и я скорчил кислую рожу — посмотреть на меня, так можно было подумать, что Германия выиграла войну или я не смог сорвать в последний момент свой самый большой куш. И я решил вести себя так, словно у меня масть без одной карты, и уж не отступал от этого плана, пока не добился своего…

Говорите, что хотите, и бог свидетель, я хороший конгрегационалист, а не теософ, и не последователь Сведенборга или Новой Мысли, или еще там чего, но если ты развил волю, если ты сосредоточился на самосознательной — то есть подсознательной, — на подсознательной мысли и решил осуществить ее, она передастся другому, понимаете, что я хочу сказать?

Беру я одну карту и делаю убитое лицо, как будто у меня не получилось масти или стрита, и когда повышают ставки, нервничаю, словно у меня ничего нет, и вообще играю без охоты. Но когда Мак выкладывает фуль, тут я — бац! — швыряю четырех валетиков, пересчитываю их — все четыре. Ну, на их лица стоило посмотреть!

И примерно в половине десятого Джо Минчин преподносит нам сюрприз. Что, вы думаете, он вытащил? Ну, что вы подумали? Бутылку подлинного довоенного коньяку!

Вот это да!

Пусть всякие болтуны сколько им влезет толкуют об изысканном портвейне и заморском кларете, настоящий мужчина лучше хлебнет этого жидкого золота, чем тянуть все эти дамские французские вина. Уж можете мне поверить!