Синклер Льюис - Том 9. Рассказы. Капкан

Дождавшись, пока все восемь танцоров окажутся налицо, четыре пары принимались старательно утрамбовывать пол под звуки кадрили: кавалеры с остервенением кружили своих партнерш, а здоровенные девахи, в свою очередь, не менее яростно раскручивали их самих. По-английски здесь говорили немногие, и все же фигуры выкликались именно по-английски. На кри они звучали до того длинно, что даже у индейцев лопнуло бы терпение.

«Одна птичка в клетке, три на свободе!» — вопил Лоренс Джекфиш, и четыре невозмутимых индейца деловито окружали столь же невозмутимую скво. «Птичка — из клетки, влетает ястребок; ястреб вылетает, закружил птичку».

Топ-топ — топот ног в мокасинах. Клич распорядителя: «Ястреб — в клетку!» Скачущие фигуры в тусклом свете лампы, в густых клубах табачного дыма; жиденькое пиликанье худосочной скрипки и громкий стук ноги скрипача, отбивающей такт прерывистых мелодий; старинные джиги: Индюшка в Стоге Сена, Индюшка на Копне… Индюшка в Стоге Сена… Индюшка на Копне. Топ. Топ. Топ…

Вот какие звуки услышал Ральф, пробираясь со своей компанией к двери хижины сквозь толпу зевак, вот какая картина представилась ему с порога. Он заметил, что индейцев стесняет их присутствие. Они пялили глаза на Элверну, смеющуюся, с пылающими щеками, пританцовывающую от возбуждения (как-никак вечеринка!), и отодвигались подальше от полицейской формы Кудрявого Эванса.

— Стоит ли им мешать? — вполголоса спросил Ральф Элверну.

— Подумаешь, важность! Покажем, как надо веселиться! Пусть знают, что такое настоящие танцы!

Схватив Кудрявого за руку, она потянула его в комнату. Скрипка взвизгнула и замолкла; танцоры, разинув рты, замерли на месте.

— Гостей принимаешь, Лоренс? — проворковала Элверна распорядителю, слуге ее мужа.

— Принимаю, отчего же, — неловко и без особого восторга отозвался Лоренс.

— Тогда скажи, пусть скрипач оторвет нам что-нибудь позажигательнее. Неужели он ничего не умеет, кроме как такую стародавнюю дребедень? Ну да ладно, поглядим: может, для уан-степа сойдет.

Скрипач, будто испорченная пианола, вновь завел все ту же мелодию, и Элверна закружилась по комнате с Джорджем Иганом под взглядами индейцев, молчаливо взирающих, как на их вечеринке распоряжаются чужие.

Присмотрев себе двух индейских девиц, способных двигаться несколько более грациозно, чем муравьеды, Пит Реншу и Кудрявый Эванс вытащили их на середину и, не обращая внимания на их застенчивое хихиканье, стали показывать фигуры уан-степа, каковые обе девицы и принялись старательно повторять, точно резвящиеся коровы. Папаша Бак меж тем занимал разговорами об эстетике и охоте на норок бабушку Лоренса Джекфиша, восьмипудовую, властного вида даму с раскатистым и басовитым смехом.

Ральф внимательно изучал стоявших в комнате индейцев, индейцы так же внимательно изучали его; результаты осмотра, по-видимому, не привели в особое восхищение ни ту, ни другую сторону, а кому из них было при этом больше не по себе, остается неясным. Впрочем, постепенно забава бледнолицых захватила и индейских парней; один за другим, вытянув упирающуюся скво, принимался быстро расхаживать с нею по комнате, полагая в простоте душевной, что танцует уан-степ, хотя на самом деле эта процедура скорей напоминала шведскую гимнастику.

Воздух становился все удушливей. Сквозь табачную мглу доносилось шарканье ног, нескончаемое зуденье скрипки и в такт ему — постукивание ноги скрипача. И, перекрывая нестройный гул, звенела единственная чистая нота — смех Элверны.

«Бедная девочка… Для нее это и вправду радость. Она вносит в это грубое скопище дух молодости, простодушного веселья», — умилялся Ральф, и сердце его раскрылось, и он почувствовал вдруг, что свободен — свободен от мистера Прескотта с его привычкой вечно обдумывать, анализировать, взвешивать, свободен от тревоги за Джо Истера.

Кудрявый с Элверной протискивались мимо него к выходу.

— Накурено — сил нет; схожу вздохну свежим воздухом, — проронила она, и тут же вновь повернулась навстречу нагловатым глазам Кудрявого.

Ральф видел, как они стоят под елью, там, где кончается полоса света от двери. Кудрявый держал ее за руку и поддразнивал, притворяясь, будто гадает по ладони, а она, приплясывая от удовольствия, старалась — кажется, не очень — выдернуть у него руку. Внезапно в приливе жгучей ревности Ральф почувствовал, что ненавидит Кудрявого. Рядом с Джо Элверна была существо неприкосновенное, рядом с Кудрявым Эвансом — женщина, за которую надо драться. Стряхнув с себя докучное бремя самоанализа, Ральф целиком отдался чувству. И никогда еще не владело им чувство столь глубокое и нежное и, разумеется, далекое от низменных стремлений, как то, которое он питал сейчас к Элверне.

Жалость (как немного ей нужно, бедняжке!); восхищение (не унывает, молодец!); озабоченность (какая все-таки сумасбродка!); тоска по отрадному прикосновению ее мягких и тонких рук.

Он одинокий человек!

Все это чувствовал Ральф Прескотт, не пытаясь облечь свои чувства в слова. Он одинок, и она нужна ему, а Кудрявый Эванс — беспутный и ветреный шалопай, от которого ее следует ограждать. Ральф сам не заметил, как протолкался к дверям и вступил в тень под елью, где стояла она.

— Элверна! — резко окликнул он. — Не годится здесь стоять, индейцы смотрят. Пришли танцевать — танцуйте! Я… Пойдем со мной?

— А вы умеете, родненький?

— Умею! И очень даже!

— Между прочим, мистер Ральф Прескотт, есть один прелестный способ со мной потанцевать: взять и пригласить. А вы что же?

— Я и приглашаю.

— Как же гак, слушай… — запротестовал Кудрявый.

— Катись ты, — не слишком любезно отозвалась она и, схватив Ральфа под руку, увлекла его сквозь толпу зевак в душную хижину, выпорхнула на дощатый пол.

— Сейчас проверим насчет «и очень даже»! — фыркнула она.

Но глаза ее смотрели ласково.

Что ж, она проверила и убедилась. Среди этого разношерстного сборища Ральф, несомненно, был единственный умелый танцор. Только до сих пор он всегда танцевал бесстрастно, хоть и безукоризненно, не ради удовольствия, а лишь затем, что так принято. Но сейчас с ним танцевала она, легко, самозабвенно, и его заученным движениям передалось ее живое тепло. Исчезла смрадная комната, исчезло скачущее та-та, та-га, та -та неугомонной скрипки, стук ноги скрипача, и Ральф витал в облаках, упиваясь ощущением ее близости.

— Класс, ничего не скажешь, — оценила Элверна. — Где ж вы раньше были?

Ральф не дрогнул.

— Боялся! Да черт побери, Элверна…

— Смотрите! Он, оказывается, не такой уж каменный!

— Если б не Джо, я потерял бы голову еще раньше.

— Фу, как не стыдно! Что за гадкие мысли! Как будто если мы разок станцуем, от этого будет плохо бедному старому Джо! Я считаю, вы должны извиниться!