Синклер Льюис - Том 9. Рассказы. Капкан

Он спасся бегством с седьмого этажа лишь после того, как, уступив пламенным настояниям приказчика, стал обладателем великана-рюкзака: еще не родился индеец, который смог бы тащить на себе этого гиганта, если набить его до отказа. То был дивный рюкзак очень мудреной конструкции: внутренние карманы и наружные, и еще карманчики на верхнем клапане и на каждом язычок, ремешок и прехорошенький замочек. И крючки тут имелись, и колечки, и ремни. Правда, верхний клапан был такого хитроумного устройства, что, как ни бейся, не застегнуть, и содержимое замечательного рюкзака обильно кропили дожди; но этот единственный дефект Ральф обнаружил уже в байдарке на озере Уоррик.

Прочим снаряжением он обзавелся на первом этаже.

Палатки, одеяла, лодки и тому подобное взял на себя приятель Вудбери — тот самый, из Виннипега; все это должно было дожидаться путешественников на конечной станции, в Белопенном, а потому Ральф ограничился тем, что приобрел всего раза в два или три больше вещей, чем требовалось.

Спортивные авторитеты ухитрились навязать ему ворох безделок, которым суждено было стать для проводников-индейцев источником безмерного восторга: шарикоподшипниковый компас, жидкость «Антикомарин» — признательные комары расценивали ее как нектар, — неприкосновенный запас продовольствия в виде на редкость калорийных и совершенно несъедобных лепешечек-концентратов, а также инструмент, который мог служить ножом, пилкой для ногтей, сверлам, штопором, плоскогубцами и отверткой. Правда, среди этих игрушек нашлись и такие, которые в известной мере пригодились в пути: превосходный электрический фонарик, дробовик двадцатого калибра и очень незначительная часть спиннингов, удочек, наживок, рыболовных крючков и сетей, решительно необходимых, по утверждению специалиста из отдела рыболовных принадлежностей.

И все же для новичка в искусстве экипировки Ральф выказал поистине редкостный стоицизм, если учесть, с каким мучительным вожделением он пожирал глазами палатки, снабженные патефонами, складными ледниками и фотографиями Рузвельта; чудные маскировочные костюмы для охоты на болотную птицу, сшитые из травы, словно юбочки танцовщиц с Гавайских островов, и восковых счастливчиков, которые с видимым комфортом, совсем как живые, подремывали в спальных мешках на гагачьем пуху.

Но вот процедура закончена. Ральф обменялся рукопожатиями с шестью продавцами и швейцаром и торжественно отбыл. Все покупки он забрал с собою в такси. Дожидаться, пока такую прелесть доставят из магазина, было выше сил, а так — вот они, рядышком: на сиденье, в ногах — угловатые, аппетитные свертки!

Прибыв домой, он снова облачился в свои доспехи и предстал перед той самой зеркальной дверью, которая недавно так его напугала. Грандиозное зрелище! Широкополая шляпа, брезентовая куртка с объемистыми карманами для еще не подстреленной дичи, рубашка в красно-черную шашечку, диагоналевые бриджи, сапоги и сногсшибательные, зверски шикарные окуляры, которые он по пути домой прихватил в магазине «Оптика».

— Ха! А видик-то ничего! Вид — что надо! Совсем.

Внезапно, необъяснимо чары разлетелись вдребезги, и он уже был не бесстрашный герой из детской игры, свободный, быстрый, могучий, а просто усталый интеллигент не первой молодости.

— …совсем, черт возьми, как у Ральфа Прескотта в карнавальном костюме не по росту. Как у охотника из любительского спектакля. Вырядился! Приказчики у Фултона и Хатчинсона, небось, животы надорвали, вспоминая меня.

С заоблачных высот самозабвенной радости он камнем упал в пучину самоуничижительных сомнений. Подавленный, вновь охваченный нерешительностью, он прямо, как был, в полном походном снаряжении, еще не тронутом ни единой капелькой грязи, крови или дождя, опустился в пошлейшее кресло, обтянутое красной кожей.

Но — полно! Что ему унывать? У него ведь теперь есть друг!

Всю жизнь у него были только знакомые: сдержанные, вежливые; умные и приятные собеседники, способные на вполне лояльные отношения «от сих и до сих», за которыми стоял страх — жизни, мучительный страх истинной дружбы, горячей, преданной, готовой на жертвы. И что же? Тот самый Э. Вэссон Вудбери, который всегда был в его глазах трескучим и недалеким фанфароном, достойным разве что насмешки, стал его первым истинным другом.

«Чудесно съездим, и думать нечего. Вэс — настоящий мужчина. С таким хочешь не хочешь, а стряхнешь с себя эту чертову осмотрительность».

Немного повеселев, хоть и без прежнего воодушевления, он начал собираться в дорогу. Но теперь он уже вспомнил и о том, что в путешествии им могут встретиться опасности, и, старательно укладывая свои сокровища в бездонный рюкзак, думал о лодках, которые разлетаются в щепки на порогах, о непроходимых местах, где так рискованно сломать ногу, о медведях, что рыщут вокруг одиноких палаток, о городских хлюпиках, заблудившихся в дремучих лесах.

Ральф проснулся и отдернул шторку: поезд, пыхтя, мчался по Манитобской прерии.

Ральфу доводилось видеть необозримые громады Альп, крохотные пароходики, затерянные в нескончаемых просторах океана, но никогда еще он так остро не ощущал бескрайность вселенной, как сейчас, скользя по этой плоской равнине, однообразие которой нарушали только изредка мелькавшие вдалеке домики фермеров, обсаженные чахлыми тополями. Мужественный и молодой край… Умиротворенный, полный волнующих предчувствий, Ральф покачивался на своей полке, желая, чтобы так продолжалось вечно.

Осмотрели славный городок Виннипег, переночевали на узловой станции Медвежья Лапа, а потом весь день тряслись в товаро-пассажирском по болотам, сквозь сосновые леса до конечной станции Белопенное, что стоит на берегу Фламбо-Ривер.

Коричневый товарный состав, длинный и скрипучий, замыкали два вагона: видавший виды пассажирский и служебный. До сих пор в представлении Ральфа поезд был вереницей стальных пульманов, стремительных и равнодушных ко всему, что попадется на пути. Ему бы и в голову не пришло, что можно очень мило поболтать в дороге с тормозным кондуктором. А вот сейчас, развалясь на деревянном стуле служебного помещения, он прислушивается к неумолчному и протяжному говорку старого кондуктора с кустиками пуха в ушах, который с важным видом разглагольствует о погоде, о членах правительства и коммивояжерах, а также о том, почему это жены, как многие говорят, бывают так капризны.

Перебраться из битком набитого пассажирского вагона в служебный, эту святая святых поездной бригады, им удалось только благодаря Вудбери. Вудбери был из тех, кто умеет добыть контрамарки на премьеру, шины со скидкой, столик в ресторане накануне праздника. Не прошло и пяти минут с отхода поезда, как он уж знал, что у проводника внучек учится в коммерческой школе, дал совет тормозному кондуктору, как вылечиться от несварения желудка, и переселился вместе с Ральфом в служебный вагон.