Генри Джеймс - Повести и рассказы

— Не буду скрывать от тебя, что я только что получила письмо от леди Димейн. Оно пришло, как раз когда мы ехали на обед; оно у меня с собой.

Она вынула из кармана эту эпистолу с явным намерением прочитать вслух, но Литлмор не проявил охоты ее услышать. Он знал, что сестра хочет вытянуть у него признание, которое поможет сорвать планы миссис Хедуэй, а хотя взлет этой дамы в высшие сферы общества не доставлял ему особого удовольствия, Литлмор терпеть не мог, чтобы его к чему-нибудь понуждали. Он питал глубокое уважение к миссис Долфин, которая среди всех прочих верований, приобретенных в Хэмпшире, уверовала в превосходство мужской ветви семьи и посему оказывала ему такое большое внимание, что иметь сестру в Англии доставляло одно удовольствие. При всем том Литлмор сразу дал ей понять, что рассчитывать на него в отношении миссис Хедуэй нечего. Он признал без лишних слов, что миссис Хедуэй не всегда была образцом добродетели — не стоило спорить о мелочах, — но не считал ее намного хуже других женщин, и его совершенно не волновало, выйдет она замуж за сэра Артура или нет. Это вообще его не касается, как, кстати, не касается и миссис Долфин; он не советует ей вмешиваться в чужие дела.

— Но этого требует простая человечность, — возразила ему сестра и добавила, что он очень непоследователен. Он не уважает миссис Хедуэй, он знает о ней самые ужасные вещи, он не считает ее подходящей компанией для собственной сестры и в то же время охотно допускает, чтобы она поймала в свои сети бедняжку сэра Артура.

— Вполне охотно! — воскликнул Литлмор. — Единственное, чего мне не следует делать, жениться на ней самому.

— А тебе не кажется, что у нас есть моральные обязательства перед другими людьми?

— Не знаю, что ты имеешь в виду. Если она сумеет добиться успеха, буду только рад за нее. Это великолепное зрелище… в своем роде.

— В каком смысле великолепное?

— Да она взлетает вверх, как белка по дереву!

— Это верно, она смела a route epreuve [104] во всех смыслах (фр.) . Но и английское общество стало до неприличия доступно. Кому только там не покровительствуют! Не успела миссис Хедуэй появиться, как ее встретил горячий прием. Стоит им подумать, что в вас есть какая-то червоточинка, и за вами бегом побегут. Словно в Риме времен упадка. Достаточно взглянуть на миссис Хедуэй, сразу видно, что она не леди. Я не спорю, она очень красива, но ведь она выглядит как гризетка. В Нью-Йорке она потерпела полное фиаско. Я встречала ее три раза. Должно быть, она много выезжает. Я ни с кем о ней не говорила, я хотела знать, что намерен сделать ты. Оказалось, что ты вообще ничего не намерен делать, а это письмо было последней каплей. Оно написано специально, чтобы я показала его тебе, чтобы ты знал, чего леди Димейн от тебя хочет. Она писала мне еще в Хэмпшир, и как только я приехала, я отправилась ее навестить. Положение очень серьезное. Я сказала леди Димейн: пусть она кратко изложит свои вопросы, и я передам их тебе, как только мы здесь обоснуемся. Для нее это настоящее горе. Мне казалось, что ты должен бы посочувствовать леди Димейн и сообщить ей действительные факты. Женщина просто не имеет права требовать, чтобы ее принимали в свете, если она ведет себя так, как вела себя эта Хедуэй. Возможно, она уладила это со своей совестью, но она не может так легко уладить это с обществом. Вчера вечером на приеме у леди Давдейл я испугалась, что она догадается, кто я, и заговорит со мной. Мне стало так страшно, что я уехала. Если сэр Артур хочет взять ее в жены такую, как она есть, это, конечно, его личное дело. Но в любом случае ему следует знать правду.

Миссис Долфин говорила спокойно, без запинки; она приводила свои резоны с уверенностью человека, привыкшего к тому, что здравый смысл на его стороне. Она горячо желала, чтобы триумфальное шествие миссис Хедуэй было приостановлено, та и так достаточно злоупотребила предоставленными ей возможностями. Миссис Долфин, сама вступившая в брак с англичанином, естественно, хотела, чтобы сословие, к которому она принадлежит, сплотило ряды и высоко несло свое знамя.

— А на мой взгляд, она ничем не хуже баронетика, — возразил Литлмор, зажигая другую сигару.

— Не хуже? Что ты имеешь в виду? Никто никогда и слова против него не сказал.

— Возможно. Но он ничтожество, а она по крайней мере личность. К тому же она весьма неглупа. Да и чем она хуже тех женщин, на которых женятся многие из них? Вот уж не думал, что английская знать столь безупречна.

— Я ничего не знаю о других случаях, — сказала миссис Долфин, — но об этом я знаю. Так уж вышло, что он стал мне известен и что ко мне обратились за помощью. Англичане весьма романтичны… самые романтичные люди на свете, если ты это имеешь в виду. Под действием страсти даже те, от кого этого меньше всего ожидаешь, совершают очень странные поступки женятся на своих кухарках… выходят замуж за кучеров, и все эти романтические истории имеют самый плачевный конец. Я уверена, что тот эпизод, о котором мы говорим, ни к чему хорошему не приведет. И ты еще пытаешься сделать вид, будто такой женщине, как миссис Хедуэй, можно доверять! Я вижу только одно — прекрасный старинный род, один из старейших и наиболее почтенных в Англии, людей, всегда отличающихся пристойностью поведения и высокими принципами, и ужасную, вульгарную женщину с сомнительной репутацией, которая даже понятия не имеет о подобных вещах, старающуюся проникнуть в их круг. Я не в силах смотреть на это, мне сразу хочется прийти на помощь.

— А мне нет, меня мало заботит судьба прекрасного старинного рода.

— Ну, разумеется, ведь ты ни в чем здесь не заинтересован… как и я. Но ты считаешь, что она ведет себя красиво и пристойно?

— Миссис Хедуэй не непристойна, ты заходишь слишком далеко. Не забывай, что она — моя давнишняя приятельница.

Голос Литлмора звучал сурово: миссис Долфин явно позабыла, как, по понятиям англичан, подобает относиться к братьям.

Однако она забылась еще больше.

— Ну, если ты и сам в нее влюблен… — проговорила она вполголоса, отворачиваясь от него.

Литлмор ничего не ответил, ее слова никак его не задели. Наконец, чтобы покончить с этим, он спросил, чего же надо от него старой даме? Чтобы он вышел на Пиккадилли и сообщил всем прохожим, что однажды даже родная сестра миссис Хедуэй не знала, кто ее муж?

В ответ миссис Долфин прочла ему письмо леди Димейн. В то время как она вновь складывала его, Литлмор воскликнул, что в жизни еще не слыхивал ничего подобного.

— Это очень грустное письмо… это мольба о помощи, — сказала миссис Долфин. — Весь его смысл в том, что она хочет повидаться с тобой. Она не пишет этого прямо, но я читаю между строк. Да она и говорила мне, что ей крайне необходимо тебя увидеть. Уверяю тебя: поехать к ней — твой прямой долг.