Пауло Коэльо - Заир

Я спрашиваю небеса, точно так же как в детстве спрашивал мать:

Почему мы любим одних людей и ненавидим других?

Куда отправляемся мы после смерти?

Почему мы рождаемся, если все равно умрем?

Что такое Бог?

Степь отвечает ровным гулом ветра. И этого достаточно: чтобы жить дальше, достаточно знать, что на главные вопросы бытия ответов не будет никогда.

Когда на горизонте возникли горы, Дос попросил остановиться. Я заметил, что чуть в стороне протекал ручеек.

— Здесь устроим привал.

Мы развьючили лошадей, поставили палатку. Михаил принялся копать яму.

— Так всегда делают кочевники — сделав отверстие в земле, обкладывают его дно и стенки камнями, и получается очаг: ветер не задувает огонь.

На юге, между горами и нашим лагерем появилось облако пыли. Как я тотчас понял, ее поднимали копыта скачущих галопом коней. Я обратил на это внимание моих спутников: оба вскочили, и я заметил на их лицах тревогу. Но потом, обменявшись несколькими словами по-русски, они успокоились. Дос продолжал ставить палатку, Михаил стал разводить огонь.

— Объясните, что происходит.

— Это только кажется, что мы окружены пустым пространством, — вы заметили, что мы проехали мимо овечьих отар, пастухов, черепах, лисиц, всадников? И хотя возникает ощущение, будто видите все вокруг себя, но откуда взялись эти люди? Где их дома? Где они держат свои стада?

Так вот, пустота эта — мнимая: за нами постоянно наблюдают. Для чужестранца, не знающего языка, на котором говорит степь, все в порядке, и различить он может только коней и всадников.

Но мы, прошедшие школу степи, замечаем сливающиеся с пейзажем юрты. Наблюдая за тем, как и куда скачут всадники, мы способны понимать, что происходит вокруг. А в древности выживание целого племени зависело от этой способности, ибо вокруг были враги, захватчики, контрабандисты.

А новость скверная — они поняли, что мы направляемся к деревушке, расположенной у подножья вон тех гор, и послали людей убить колдуна, которому являлись девочки и слышались голоса, и человека, осмелившегося нарушить покой женщины-чужестранки.

Он рассмеялся.

— Сейчас поймете.

Всадники приближались. Вскоре я уже начал различать их отчетливо.

— Тут что-то необычное — это женщина, а за нею вдогонку скачет мужчина.

— Это часть нашей жизни.

Женщина, держа в руках длинный хлыст, пронеслась мимо, с улыбкой что-то крикнула Досу — похоже было на «Добро пожаловать!» — и стала галопом носиться вокруг нашего бивака. Мужчина, пытавшийся догнать ее, был весь в поту, но тоже на скаку приветствовал нас улыбкой.

— Нина могла бы быть поучтивее, — заметил Михаил. — Нужды нет.

— Именно потому, что нужды нет, ей и не надо быть учтивой, — возразил Дос. — Достаточно иметь хорошего коня и быть красивой.

— Но она делает это со всеми.

— Я ее спешил, — с гордостью сказал Дос.

— Если вы говорите по-английски, то, наверно, для того, чтобы я понимал?

Женщина скакала все быстрей, и смех ее, казалось, заполнял всю степь радостью.

— Это всего лишь форма обольщения. Называется «куз-куу» или «догони девушку». Каждый из нас в детстве или в юности участвовал в этой забаве.

Преследователь неуклонно приближался, но все мы видели, что его лошадь обессиливает.

— Попозже мы поговорим о Тенгри, древней степной культуре, — продолжал Дос. — А сейчас, раз уж вы стали свидетелем этой сцены, позвольте вам объяснить кое-что важное: в наших краях всем верховодят женщины. У нас принято пропускать их вперед. Женщина, даже если это она решила разойтись с мужем, получает половину приданого. Увидев женщину в белом тюрбане, который означает, что она — мать, мы должны в знак почтения прижать руку к сердцу и склонить голову.

— Ну а что такое — «догони девушку»?

— В деревне у подножья гор несколько всадников объединяются вокруг этой девушки: ее зовут Нина, в наших краях она считается самой завидной невестой. И начинается эта игра «куз-куу», возникшая еще в незапамятные времена, когда жительницы степи были наездницами и воительницами. В ту пору никто не сватался к родителям понравившейся тебе девушки. Она и претенденты на ее руку съезжались на конях в условленное место. Девушка ездила вокруг мужчин, дразня их, смеясь, стегая их плетью до тех пор, пока самый храбрый не решался пуститься за нею в погоню. Если девушке удавалось ускользнуть, юноша должен был попросить, чтобы земля укрыла его навсегда — он считался плохим наездником, а это был позор для воина.

Если же кто-то все же осмеливался, не боясь ударов хлыста, приблизиться и ссадить девушку, это доказывало, что он — настоящий мужчина, который получал право поцеловать свою избранницу и жениться на ней. Само собой разумеется, что и теперь, и тогда девушки сами решают, кому даться в руки, а от кого — ускользнуть.

Судя по всему, Нина всего лишь забавлялась. Вот она оторвалась от преследователя и помчалась назад, в деревню.

— Она просто хотела показаться. Знает, что мы приезжаем, и сейчас оповестит об этом всю деревню.

— У меня два вопроса. Первый может показаться глупостью: неужели и сейчас еще так выбирают себе женихов?

Дос ответил, что в наши дни это выродилось в простую забаву. Вроде того как на Западе люди одеваются определенным образом и ходят в бары или модные клубы, в степи флиртом становится «куз-куу». Нина уже унизила множество парней, а нескольким дала догнать себя и сбить с лошади — то есть все как на лучших дискотеках мира.

— А второй вопрос — еще более идиотский: и вот в этой деревне у подножья гор находится моя жена?

Дос кивнул.

— А если до нее всего два часа пути, почему мы собираемся заночевать здесь? Еще совсем не поздно.

— Да, до деревни — два часа пути. И — две причины не торопиться. Если бы даже Нина не появилась тут, нас все равно кто-нибудь да заприметил бы и поспешил сообщить Эстер о нашем приближении. Ей решать — хочет ли она видеть нас или на несколько дней уехать в соседнюю деревню. В этом случае мы за ней туда не последуем.

Сердце мое сжалось.

— И это — после всего, что я сделал, чтобы приехать сюда?!

— Не повторяйте этих слов, или вы никогда ничего не поймете. С чего вы решили, что ваши усилия должны быть вознаграждены покорностью, благодарностью, признательностью человека, которого любите? Вы пришли сюда, потому что таков был ваш путь, а не за тем, чтобы покупать любовь своей жены.

Да, все это могло показаться вопиющей несправедливостью, но тем не менее он был прав. Я спросил: «И что же во-вторых?»

— А во-вторых, вы еще не выбрали себе имя.

— Это не важно, — ответил Михаил. — Он не понимает нашей культуры и не является ее частью.

— Для меня — важно, — сказал Дос. — Дед велел мне оберегать чужестранку, помогать ей, как она оберегала меня и мне помогала. Я обязан Эстер тем, что обрел душевный мир, и хочу для нее того же. И потому он должен выбрать себе имя. Должен навсегда позабыть историю своих страданий и мучений, сердцем уверовать, что стал новым человеком, что возродился и будет возрождаться отныне и впредь. Если не сумеет принять это и если они вновь будут жить вместе, то все, из-за чего он так страдал, вернется к нему.