Генрих Манн - Верноподданный

— Ничего удивительного. Будь довольна, если тебя вообще не вышвырнули отсюда вместе с твоим сводным братом Вольфгангом.

— С кем?.. С моим сводным братом?.. Почему братом?

В глубокой тишине слышно было, как тяжело дышит Густа: она обводила комнату блуждающим взглядом. И вдруг поняла.

— Какая низость! — в ужасе крикнула она.

По лицу Кетхен расползлась блаженная улыбка. А Дидерих от всего открещивался и уверял, что он здесь ни при чем. Густа показала пальцем на Кетхен.

— Это все вы, негодницы, выдумали! Вы завидуете моим деньгам!

— Как же! — сказала Кетхен. — Кому нужны деньги с такой придачей?

— Ведь это все неправда! — взвизгнула Густа, бросилась ничком на кушетку и горестно заплакала. — О боже, боже, что ж это такое!

— Теперь ты понимаешь? — сказала Кетхен без тени сочувствия.

Густа всхлипывала все громче. Дидерих дотронулся до ее плеча.

— Фрейлейн Густа, вы ведь не хотите, чтобы сюда сбежались люди. — Он пытался утешить ее. — Все это одни догадки! Сходства между вами никакого.

Но такое утешение лишь подхлестнуло Густу. Она вскочила и перешла в атаку.

— Ты… ты вообще известная птичка, — зашипела она в лицо Кетхен. — Я всем расскажу, что видела!

— Так тебе и поверят! Так и поверят! Таким, как ты, ни одна душа не поверит. А обо мне все знают, что я порядочная девушка.

— Порядочная! Одерни хоть юбку!

— С такой низкой особой…

— Можешь сравниться только ты.

Обе вдруг испугались, замолкли на полуслове и как вкопанные застыли друг против друга с искаженными от страха и ненависти толстощекими лицами, очень похожие друг на друга. Выпятив грудь, вздернув плечи, руки в боки, они надулись так, что, казалось, их воздушные бальные платья вот-вот лопнут. Густа еще раз предприняла вылазку:

— А я все равно расскажу!

Но Кетхен закусила удила:

— В таком случае поторопись, не то я опережу тебя и повсюду раззвоню, что не ты, а я нашла эту дверь и застукала здесь вас обоих.

В ответ Густа только заморгала. Тогда Кетхен, внезапно протрезвев, прибавила:

— Должна же я думать о своей репутации, для тебя-то все это, разумеется, уже не имеет значения.

Дидерих встретился глазами с Густой, взгляд его скользнул по ее фигуре и нашел сверкавший на мизинце бриллиант, который они вместе выудили в тряпье. Он рыцарски улыбнулся, а Густа покраснела и почти вплотную придвинулась к нему, точно хотела прильнуть. Кетхен кралась к дверям. Склонившись над плечом Густы, Дидерих тихо сказал:

— Однако ваш жених надолго оставляет вас и одиночестве.

— Ах, что о нем толковать, — ответила она.

Он еще ниже склонил голову и прижался подбородком к плечу Густы. Она не шевелилась.

— Жаль, — сказал он и так неожиданно отступил, что Густа едва не упала.

Она вдруг поняла, что ее положение коренным образом изменилось. Ее деньги уже не козырь, цена такому мужчине, как Дидерих, куда выше. В глазах ее появилось жалкое выражение.

— На месте вашего жениха, — сдержанно сказал Дидерих, — я действовал бы иначе.

Кетхен с величайшей осторожностью прикрыла за собой дверь и вернулась.

— Знаете, что я вам скажу? — Она приложила палец к губам. — Третье действие началось и, думаю, давно уже.

— О боже! — сказала Густа, а Дидерих заключил:

— Значит, мы в ловушке.

Он обшарил стены, ища запасной выход: даже отодвинул кушетку. Не найдя второй двери, он рассердился:

— Это и вправду настоящая ловушка. И ради такого вот старого барака господин Бук обошел при реконструкции эту улицу. Он у меня дождется, что я ее снесу! Мне бы только в гласные пройти!

Кетхен хихикнула:

— Чего вы злитесь? Здесь очень мило. Что хочешь, то и делай.

И она прыгнула через кушетку. Густа вдруг оживилась и последовала за ней. Но она зацепилась и застряла. Дидерих подхватил ее. Кетхен тоже повисла на нем. Он подмигнул обеим.

— Ну, что теперь?

— Предлагайте, — сказала Кетхен. — Вам и карты в руки! Мы друг друга теперь узнали.

— И терять нам нечего, — сказала Густа.

Все трое прыснули со смеху. Но Кетхен пришла в ужас:

— Дети, в этом зеркале я похожа на свою покойную бабушку.

— Оно совсем черное.

— И все исцарапано.

Они прильнули лицами к стеклу и в тусклом свете газового фонаря увидели на стекле старые даты, сдвоенные сердца, вазы, фигурки амуров и даже могилы, и на каждом рисунке — какое-нибудь восклицание или ласкательное имя. Они с трудом разбирали слова.

— Здесь на урне… нет, что за чушь! — воскликнула Кетхен. — «Теперь лишь мы познаем страдание». Почему? Только потому, что они попали в эту комнату? Вот ненормальные!

— Зато мы вполне нормальны, — заявил Дидерих. — Фрейлейн Густа, дайте ваш бриллиант!

Он нацарапал три сердца, сделал надпись и предложил девушкам прочесть. Когда они с визгом отвернулись, он гордо сказал:

— Недаром же комната зовется «Приют любви»!

Внезапно у Густы вырвался крик ужаса:

— Там кто-то подсматривает!

И правда, из-за зеркала высовывалось мертвенно-бледное лицо!.. Кетхен бросилась к дверям.

— Идите сюда, — позвал Дидерих. — Это же нарисовано.

Зеркало с одной стороны отделялось от стены, он повернул его немного. И теперь стала видна вся фигура.

— Это все та же пастушка, которая прыгала через ручей!

— Все уже свершилось, — сказал Дидерих, так как пастушка сидела и плакала. На задней стенке зеркала виден был удаляющийся пастушок.

— А вот и выход! — Дидерих показал на полоску света, проникавшую сквозь щель, и пошарил по стене. — Когда все свершилось, открывается выход. — С этими словами он прошел вперед.

— Со мной ничего еще не свершилось, — насмешливо бросила ему вслед Кетхен.

— И со мной тоже… — печально проронила Густа.

Дидерих прикинулся глухим, он установил, что они находятся в маленьком салоне позади буфета. Поспешно добравшись до зеркальной галереи, он смешался с толпой, только что хлынувшей из зрительного зала. Публика еще была под впечатлением трагической участи тайной графини, которой все же пришлось соединиться узами брака с учителем музыки. Фрау Гарниш, фрау Кон, теща бургомистра — у всех были заплаканные глаза. Ядассон, уже без грима, явившийся пожать лавры, встретил у дам плохой прием.

— Это вы во всем виноваты, господин асессор! Она все-таки ваша родная сестра!

— Простите, сударыни! — И Ядассон произнес речь в защиту своих прав. Ведь он законный наследник графских владений!

Мета Гарниш сказала:

— Но у вас был слишком вызывающий вид!

Тотчас же все взгляды устремились на его уши; послышались смешки. И Дидерих, в предчувствии близкой мести, со сладостно бьющимся сердцем взял под руку Ядассона, пронзительным голосом вопрошавшего, в чем же, наконец, дело, — и повел его туда, где президентша, прощаясь с Кунце, выражала майору свою живейшую признательность за его услуги, которые так способствовали успеху пьесы. Увидев Ядассона, она попросту показала ему спину. Ядассон так и примерз к полу, Дидерих не мог сдвинуть его с места.