Леонид Леонов - Вор

За ширмой упало и множественно раскатилось что-то досадное, с иголками и пуговицами, звонкое и рассыпчатое: жена заявляла о своем присутствии.

— Чего ж ты так гостью отпускаешь, Федор, у нас там, в шкафчике, водка есть… — произнес из-за ширмы чуть дрожащий голос жены.

Вьюга молча взялась за скобку, и вдруг Фирсов решился в самом деле проводить ее до подъезда — и не только затем, чтобы смягчить немножко выпад жены. Не произнося ни единого слова, они спустились по лестнице.

Погожий часок выдался на улице. Сверкала и брызгалась на солнце оттепель, воробьи и ребята галдели на застекленевшем мартовском снегу. После домашнего кухонного смрада приятно познабливало на свежем воздухе.

Фирсов поднял воротник пиджака.

— О ком задумался?.. Видать, новая подружка у сочинителя завелась? — заметив измазанный чернилами палец, ревниво спросила Вьюга. — Ну-ка, подразни, кто такая?

Натягивая тугую длинную перчатку, она медлила с уходом, но Фирсову не хотелось раскрывать перед такою свою новую привязанность… да и рановато было, потому что из мглы тревожного предчувствия лишь начинали сгущаться размытые пока профили, обстоятельства и речи.

— Так, поповна одна… — лишь бы отделаться, буркнул Фирсов.

Кажется, она поверила.

— Тоже ненадолго! Я всегда говорила, что ветреный вы народ, писатели, ненадежный…

Подобно Векшину, она круто повернулась и, не простясь, медленно, но все быстрее пошла прочь. С раздвоенным чувством сочинитель проводил ее глазами до угла и вдруг, как ей исчезнуть, шагнул вослед раз и другой со странным и тоскливым сожаленьем — то ли удостовериться в чем-то, то ли запомнить ноздрями навеки ее пропадающие духи… Но уже ничего больше не содержалось во встречном ветерке, кроме того молодящего и напрасного, чем пахнет всякая оттепель.

1927 — 1959

Свинья (нем )

Убийство (нем.)

Фактически, на деле (лат.)

Тем самым (лат.)

Бросок! (нем.)

Боишься? (нем.)

Нет… (нем.)

Дуга!.. (нем.)