Михаил Булгаков - Тайному другу

Перемешав факты с абсолютной ложью, Каганский не только отверг притязания Булгакова, но и нанес по писателю удар морального характера, сообщив, что будто бы Булгаков передал ему «Дни Турбиных» через уполномоченного (имеются в виду какие-то закулисные игры).

Булгаков ответил яростным письмом, из которого мы приведем лишь несколько наиболее важных фраз:

«Я — М. Булгаков — извещаю всех, что, во-первых, у меня нет и не было никакого уполномоченного. Во-вторых, ни через какого уполномоченного ни одной из моих пьес я г. 3. Каганскому не передавал, и, даже будь у меня уполномоченный, ни в коем случае именно г. 3. Каганскому не передал бы...

Итак, вторично сообщаю, что ни на роман „Белая гвардия", ни на пьесу „Дни Турбиных" 3. Л. Каганский прав не имеет.

Г-на 3. Каганского я привлекаю к ответственности...»

Но кого Булгаков мог привлечь к ответственности, если ему из ВОКСа сообщали, что «поскольку между Россией и европейскими странами нет конвенции, издание пьесы, равно как и исполнение ее на сцене, никем никому возбраняемо быть не может...»?

...мой Рудольф арестован и высылается за границу. — И. Г. Лежнев был не малой фигурой среди сменовеховцев, и против него лично выступал, например, Н. И. Бухарин. Но поскольку изначально движение сменовеховцев было создано с согласия ЦК ВКП(б), то и ликвидация его происходила весьма своеобразно. Во всяком случае, высланный за границу Лежнев в начале 30-х гг. появился в Москве и стал одним из ведущих сотрудников газеты «Правда». С его именем связан один курьезнейший случай, который произошел уже в наше время. Разбирая бумаги, оставленные Лежневым, исследователи обнаружили тексты романа «Белая гвардия», которые Булгаков в 1925 г. передал редактору «России». Но сохранились они совершенно случайно, потому что Лежнев использовал их как бумажную основу, на которую наклеивал собственные критические статьи. В таком «оригинальном» виде они и поступили в архив писателя.

Приступ слабости. — Этот и другие заголовки третьей главы зачеркнуты автором.

...его зовут Фурман... — Булгаков рассказывает о подлинном событии тех лет, когда портной Фурман был зверски убит петлюровцами.

Из-за дикой фантазии бросить все и заняться писательством. — Булгаков постоянно размышлял на эту тему, особенно в начале 20-х гг. Об этом сохранились и дневниковые записи с удивительными признаниями.

От пианино отделился мой младший брат. — Несколько лет Булгаков ничего не знал о судьбе своих младших братьев — Иване и Николае. Мучительные мысли о них отразились в рассказе «Красная корона*.

...год 1913-й. Блестящий, пышный год. — В этом году Булгаков женился на Татьяне Николаевне Лаппа и закрепился в университете. Но для Булгакова все годы до кровавых событий в России были «беспечальными», и поэтому он противопоставляет 1913 год 1919-му.

Но к 1923 году я возможность жить уже добыл. — Тому есть подтверждения и в дневниковых записях. 3 сентября 1923 г.: «Жизнь складывается так, что денег мало, живу я, как всегда, выше моих скромных средств. Пьешь и ешь много и хорошо, на покупки вещей не хватает».

...журналист по имени Абрам. — Речь идет о журналисте Эрлихе Ароне Исаевиче (1896—1963), авторе воспоминаний о Булгакове (в кн.: Нас учила жизнь. М., 1960).

...привел в редакцию одной большой газеты... — Имеется в виду газета «Гудок», где Булгаков стал служить литобработчиком и фельетонистом (обработчиком — с февраля 1923 г., а фельетонистом — с октября того же года).

...неподражаемая газета «Сочельник». — Имеется в виду газета «Накануне».

...знаменитый Июль... — Видимо, речь идет об Августе Потоцком. О нем М. Штих в очерке «В старом „Гудке"» (см.: Воспоминания об Ильфе и Петрове. М., 1963) писал: «Это был человек необычайной судьбы. Граф по происхождению, он встретил революцию как старый большевик и политкаторжанин. Странно было представить себе Августа (так все мы называли его) отпрыском аристократической фамилии. Атлетически сложенный, лысый, бритый, он фигурой и лицом был похож на старого матроса... Трудно было представить „Гудок" без Августа. Официально он считался заведующим редакцией, но казалось, что у него было еще десять неофициальных должностей. ...Жил как истый бессребреник и спартанец. За все это, а еще за грубоватую, но необидную прямоту и редкостную душевность коллектив очень любил Августа». В дневнике Булгакова о Потоцком имеются лишь упоминания вскользь.

«Сочельник» пользовался... повальным презрением у всех... — 4 января 1927 г. парижская газета «Последние новости», редактируемая небезызвестным П. Н. Милюковым, поместила любопытнейшую статью «Как это было», в которой обильно цитировалась саморазоблачающая статья С. Лукьянова, одного из главных руководителей сменовеховского движения. В тексте «Последних новостей» говорилось: «С. Лукьянов поместил статью по поводу смерти Красина... Оказывается, именно Красин явился отцом, покровителем и создателем так называемого сменовеховства... Вот что произошло. Группа парижских сменовеховцев отправилась весной 1921 г. в Лондон к Красину. От него и только от него зависело „придать ему (сменовеховству. — В. Л.) смысл общественного движения"... Парижские гости поставили Красину вопрос: „Признание Октябрьской революции как неизбежного и положительного явления достаточно ли для участия в творческой, строительной работе в советской России?" Красин ответил „решительно да", и Лукьянов внушительно добавляет, что красинское „да" означало тогда „превращение субъективного явления в общественный социальный факт".

Автор договаривает неизданную страницу до конца: „Красин своим отношением к сменовеховству помог нанести наиболее, быть может, сокрушительный удар эмиграции и ее политической активности; с 1921 г. роль и значение эмиграции как реальной конструктивной силы неуклонно падает, и, таким образом, Л. Б. Красин помог народившемуся движению выполнить его историческую роль".

Дальнейшее известно, и потому — „совершенно не важно, если позднее — изжив себя — сменовеховство стало... анахронизмом, выродилось — с одной стороны — в устряловско-лежневский (выделено нами. — В. Л.) неоиационализм, сдобренный сугубым славянофильством" и т.д. — ведь „что было нужно и значительно в 1921 году, то смешно и наивно в 1926".

Неизвестная глава держалась в строжайшем секрете».

Еще раз следует отметить, что Булгаков, не зная всей подоплеки сменовеховства, постоянно давал этому «движению» правильную, резко отрицательную оценку.