Чарльз Диккенс - Рассказы

— Честное слово, дута моя, такая досада, что этот твой вульгарный братец напросился нынче на обед, — сказал мистер Молдертон жене. — Я нарочно поостерегся и не пригласил никого, кроме Флемуэла, именно из-за того, что у нас будет нынче мистер Спаркинс. А тут, только представь себе: твой братец, какой-то торгаш — просто немыслимо! Я не потерплю, чтоб он толковал при новом госте о своей лавочке, — нет, ни за что на свете! Если б у него хватило здравого смысла скрывать, что он позорит всю семью, — это бы еще куда ни шло; так нет же, он до того любит свое гнусное дело, что непременно сообщает всем и каждому, кто он такой.

Мистер Джейкоб Бартон, о котором шла речь, был крупный бакалейщик, до такой степени вульгарный и до того нечувствительный ко всяким деликатностям, что он и вправду ничуть не стеснялся своего дела: он на нем деньги нажил, и пускай хоть все об этом знают, ему наплевать.

— А! Флемуэл, дорогой мой, как поживаете? — воскликнул мистер Молдертон, когда в комнату вошел маленький суетливый человечек в зеленых очках. — Вы получили мою записку?

— Да, получил, поэтому я и приехал.

— Не знаете ли вы этого мистера Спаркинса, хотя бы по фамилии? Вы ведь всех знаете.

Мистер Флемуэл был один из тех господ, обладающих самыми обширными сведениями, каких иногда можно встретить в обществе и которые кичатся тем, что всех знают, на самом же деле не знают ровно никого. В доме Молдертона, где любые анекдоты о великих мира сего выслушивались с жадностью, он был, что называется, любимчиком; и, отлично понимая, с кем имеет дело, он давал волю своей страстишке и, не зная удержу, хвастался знакомством со всеми значительными людьми. У него была довольно оригинальная манера врать как бы в скобках, с видом величайшей скромности, будто опасаясь, что его сочтут хвастуном.

— Да нет, под этой фамилией я его не знаю, — отвечал Флемуэл, понизив голос и с самым многозначительным выражением. — Не сомневаюсь, однако, что я его знаю. Он высокого роста?

— Нет, среднего, — сказала мисс Тереза.

— Волосы черные? — наудачу осведомился Флемуэл.

— Да, — с готовностью подтвердила мисс Тереза.

— Нос довольно короткий?

— Не-ет, — отвечала огорченная Тереза, — нос у него римский.

— Я и сказал, римский нос, не так ли? — вопросил Флемуэл. — Он хорошо одевается?

— О, конечно!

— И прекрасно держится в обществе?

— О да! — отвечало все семейство хором. — Вы его, должно быть, знаете.

— Да, я так и думал, что вы его должны знать, если он значительное лицо, — торжествующе воскликнул мистер Молдертон. — Как, по-вашему, кто он такой?

— Судя по описанию, — в раздумье произнес Флемуэл, понизив голос почти до шепота, — он очень похож на виконта Огастеса Фиц-Эдварда Фиц-Джона Фиц-Осборна. Высокоталантливый молодой человек и при этом большой оригинал. Весьма вероятно, что он временно переменил фамилию для какой-нибудь цели.

Сердце Терезы сильно забилось. Неужели это в самом деле виконт Огастес Фиц-Эдвард Фиц-Джон Фиц-Осборн? Какое имя, если его изящно отпечатать на двух глазированных карточках, соединенных белой атласной лентой! «Виконтесса Фиц-Эдвард Фиц-Джон Фиц-Осборн!» Головокружительная мысль!

— Без пяти минут пять, — сказал мистер Молдертон, взглянув на свои часы, — надеюсь, он нас не обманет.

— Вот он! — воскликнула мисс Тереза, когда послышался громкий стук в парадную дверь. Все постарались принять такой вид, — как это обычно делается, когда гостя ждут с особенным нетерпением, — будто они даже и не подозревали о его приходе.

Дверь в комнату отворилась. «Мистер Бартон!» объявил слуга.

— Черт бы его взял! — пробормотал Молдертон. — А! Дорогой мой, как поживаете? Что новенького?

— Да ничего нет, — отвечал бакалейщик привычно грубоватым тоном. — Ровно ничего особенного. Ничего такого не слыхал. Здравствуйте, мальчики и девочки! Мистер Флемуэл, очень рад вас видеть, сэр.

— А вот и мистер Спаркинс, — заметил Том, глядевший в окно, — да еще на какой лошади!

И действительно, Горацио Спаркинс на крупной вороной лошади выделывал такие курбеты и пируэты, словно работал наездником в цирке Астли. После долгого отпускания и натягивания поводьев под аккомпанемент храпенья, фырканья и стука копыт лошадь согласилась остановиться ярдах в ста от калитки, где Горацио спешился, доверив животное заботам молдертоновского конюха. Церемония представления была проделана по всей форме. Мистер Флемуэл глядел на Горацио сквозь зеленые очки с таинственным и значительным видом, а галантный Горацио глядел на Терезу так выразительно, что и сказать невозможно.

— Это и есть виконт Огастес, как его там? — шепотом спросила миссис Молдертон Флемуэла, который вел ее в столовую.

— Н-нет, то есть не совсем так, — отвечал этот великий авторитет, — не совсем так.

— Кто же он тогда?

— Тс-с! — произнес Флемуэл со значительным видом, говорившим, что он отлично знает, но никак не может открыть эту важную тайну по соображениям государственного порядка. А может, это кто-нибудь из министров знакомится таким образом с умонастроением народа?

— Мистер Спаркинс, — вне себя от радости сказала миссис Молдертон, — сядьте, пожалуйста, между дамами. Джон, поставьте стул для гостя между мисс Терезой и мисс Марианной. — Эти ее слова относились к слуге, который обыкновенно работал то за конюха, то за садовника; но так как надо было произвести на Спаркинса впечатление, то его заставили надеть белый галстук и башмаки, причесали и пригладили, чтобы он мог сойти за второго лакея.

Обед был превосходный, Горацио усиленно ухаживал за мисс Терезой, и все были настроены как нельзя лучше, кроме мистера Молдертона, который, зная наклонности своего шурина, терпел невыносимые мучения того рода, какие, если верить газетам, испытывают все живущие по соседству с кабаком, когда сиделец вешается на сеновале, что «гораздо легче вообразить себе, нежели описать».

— Флемуэл, давно ли вы виделись с вашим другом, сэром Томасом Нолендом? — спросил мистер Молдертон, искоса поглядывая на Горацио, чтобы проверить, какое впечатление произведет имя этого великого человека.

— Да нет, не так давно. А вот лорда Гоблтона я видел третьего дня.

— Вот как! Надеюсь, его милость в добром здоровье? — спросил Молдертон с живейшим участием. Едва ли нужно говорить, что до этой минуты он и не подозревал о существовании такой особы.

— О да, он здоров, вполне здоров. Отличный человек. Я его встретил в Сити и долго с ним разговаривал. Да, я с ним довольно близко знаком. Однако мне не удалось поговорить с ним как следует, потому что я торопился к одному банкиру — очень богатый человек и член парламента, с ним я тоже знаком довольно близко, можно даже сказать, очень близко.