Борис Васильев - Отрицание отрицания

— Нет в полку должностей, — сказал он, кое-как посмотрев документы Николаева. — Назначаю временно исполняющим должность помощника начальника штаба.

— Как? Я же до ранения был исполняющим обязанности начальника штаба полка…

— Вот офицерье проклятое! — укоризненно покачал головой Пятидеревцев. — Всегда в должность лезет, ничем не уймешь. «Так точно!» должен отвечать без всяких яких!..

— Есть принять должность временно исполняющего обязанности помощника начальника штаба.

— Нет, не сработаемся мы с тобой, — вздохнул Пятидеревцев. — Я тут царь, Бог и воинский начальник, понял меня? Заруби это себе, на чем сподручнее.

На фронте было затишье, никаких активных действий полк не предпринимал, не считая регулярных пьянок земляков. Привыкший к дисциплине Николаев исполнял все обязанности, поскольку весь командный состав был втянут земляками в длительный загул. Единственной опорой Владимира Николаева был командир второго батальона поволжский немец Кляйнер. Фронтовик, имеющий не только боевой опыт, но и немецкую точность и аккуратность при исполнении служебных обязанностей.

— Как же эти земляки в пьянку вас не втянули? — поинтересовался как-то Николаев.

— Сказал, что не могу. Язва мучает.

— И вправду язва?

— Язва у нас не внутри, а снаружи.

Среди командиров рот тоже нашлись бывалые командиры, не зачисленные в земляки чаще всего по национальным признакам. Три еврея, два латыша, поляк, кто-то с Кавказа, один из Средней Азии, то ли казах, то ли узбек. Это были надежные люди, ненавидевшие своего полкового царя, Бога и воинского начальника. На них можно было положиться, но двойной статус Пятидеревцева, соединяющего в одном лице командира и комиссара, не давал возможности действовать по собственной инициативе.

Если бы не неудержимая склонность командира полка к застольям с земляками, то все бы в судьбе Николаева пошло бы по иному пути. Но склонность уже переросла в страсть, бороться с которой члену партии большевиков с шестнадцатого года было уже не по силам.

— К свояку на недельку поеду, — как-то объявил он. — Свояк дочку замуж отдает. Выберете пока себе старшого, что ли.

И укатил на трех тачанках с бочкой вонючего спирта.

Старшого выбирать не стали. Им автоматически посчитали Владимира Николаева так как других кандидатур просто не нашлось. И раздерганный пьянством командира и бесконечными переформированиями полк вздохнул с облегчением и некоторой надеждой. Неизвестно, правда, на что именно, поскольку партийный стаж пьяницы надежно прикрывал его должности со всех четырех сторон.

Вздохами дело бы, вероятнее всего, и ограничилось, если бы на второй день после отъезда Пятидеревцева перед полнопрофильными, нехотя вырытыми по упрямому настоянию Владимира Николаева окопами полка не показался конный разъезд соседей.

— В разведку выехали, а тут — казаки, — доложил командир отряда. — Да сабель пятьсот, не меньше. Ну, решил я к вам прибиться, вы уж извиняйте, хлопцы. У вас — окопы, а у нас…

Махнул рукой и замолчал.

— Гнались за вами? — спросил Николаев.

— Да мы тростниками ушли. Меж нашими позициями — болото в камышах да густой тростник вокруг него — конь со всадником не виден, если к луке припадешь, конечно.

— Молодец, правильное решение принял. Отведи коней за лесок, конников — в окопы вместе с моей пехотой, а меня скрытно доставишь к своему командиру. Боевая тревога!

Командиром соседнего полка, с которым из-за болота не имелось непосредственного флангового соприкосновения, оказался пожилой питерский рабочий. Никакого фронтового опыта у него не было, о чем Николаев догадывался. Опытный командир в голой степи пошлет в разведку не кавалерийский разъезд, а пеших разведчиков, умеющих скрываться и в ровной степи.

— Почему не искали с нами хотя бы огневой связи?

— Болото, — неуверенно пожал плечами комполка.

— Его можно преодолеть?

— Так как сказать? Не пробовали.

— Белорусы в полку есть?

— Есть, — сказал угрюмо молчавший доселе комиссар соседнего полка. — Зачем тебе белорусы?

— Они — люди болотные. Отберите пятерку самых бывалых. И к ним — взвод для охраны и помощи. Кроме того, нам понадобятся веревки и крепкие шесты. Хочу это болото пощупать собственными ногами.

Командир посмотрел на комиссара, а тот сказал, как уронил:

— Надо.

Николаев усмехнулся:

— Насчет баньки побеспокойся, комиссар.

Пять часов по пояс в жидкой вонючей трясине нащупывали тропу, порою проваливаясь и по плечи. Тогда выручали веревки, и все начиналось сначала. Топь, казалась непролазной, но упорная вера командира, всегда идущего впереди, оставляла надежду, что твердый путь они непременно отыщут.

И — отыскали. Ряд вешек обозначил тропу, по которой по одному можно было выйти аж на два направления. В расположение обеих полков, и — в густые тростниковые заросли по берегу болота.

Вылезли грязные по горло. Банька была готова.

— Лично попарю, — сказал довольный комиссар.

— Ты лично тростники проверь, — сказал Николаев, с трудом разлепив забитый грязью рот. — Можно ли в них нашу кавалерию спрятать, даже если коней положить придется.

— Будет сделано. Не сомневайся.

— И пешую разведку — в степь. Пусть змеями ползут туда и обратно, но чтоб точно установили, где противник, и ориентировочно — сколько его против наших полков.

Попарились знатно. Вышли чистые, разгоряченные. Командир им новое обмундирование подыскал, комиссар спирту предложил:

— После баньки сапоги продай, а — выпей.

— Это — после боя положено. До боя никогда не пью, бойцам запрещаю и тебе не советую. Я — к начальнику штаба. Приходи туда вместе с командиром.

Начальником штаба оказался пожилой, раненый еще в Мировую бывший подполковник. Он вдосталь навоевался, но семья осталась в Ярославле, почему он счел за благо добровольно вступить в Красную Армию.

— Товарищ Николаев лично разведал болото, нашел проходы, — доложил комиссар. — Мне посоветовал спрятать там наш конный резерв и выслать в степь пешую разведку.

— Что ж, весьма грамотное решение, — осторожно, каждое слово ощупывая,

сказал начальник штаба.

— Станет грамотным, если мы в болото пару пулеметов скрытно протащим, — уточнил Николаев. — И спрячем их в тростниках.

— Задача? — спросил начальник штаба.

— Фланговый огонь в случае конной атаки противника.

— А конники тут причем?

— Предполагаю, что пехоты, как организованной боевой единицы, противник не имеет. Иначе они не выслали бы в голую степь конный разъезд, товарищ начальник штаба.

— Интуиция — плохой советчик в предстоящем сражении.

— В этой алогичной войне, которой является наша гражданская, она — главный козырь.