Джейн Остин - Доводы рассудка

Он взглянул на нее, взглянул на леди Рассел и, снова взглянув на нее, отвечал, словно по зрелом размышлении:

– Покамест нет, но для нее есть еще надежда на мое прощение. Я надеюсь, мы с нею полюбим друг друга. Но я тоже думал о прошедшем, и невольно мне представился вопрос, не был ли кое-кто еще злейшим врагом моим, даже чем эта дама? И это я сам. Скажите, если б, воротясь тогда, в осьмом году в Англию с несколькими тысячами фунтов и получив «Лаконию», если б я писал к вам тогда, ответили б вы на мое письмо? Согласились бы вы возобновить нашу помолвку?

– Согласилась бы я? – таков был весь ответ; но голос выразил остальное.

– Боже милостивый! – воскликнул он. – Вы б согласились! Разве я о том не думал, не мечтал, как о венце всех моих успехов! Но я чересчур был горд, и гордость мне мешала. Я не понимал вас тогда. Я не желал понять вас, я гнал от себя мысли о вас. Кого же мне винить, как не себя! Могло не быть шести напрасных горьких лет разлуки. И это мученье, сознаюсь, для меня внове. До сей поры пребывал я в завидной надежде, что всеми милостями судьбы я сам себе обязан. Я кичился тем, что честными трудами добивался я заслуженной награды. Как иным великим людям в обратных обстоятельствах, – прибавил он с улыбкою, – придется мне покориться своей блаженной участи. Мне должно научиться выносить счастье, какого я не стою.

Кто же не догадается о том, что было дальше? Если уж молодые люди забрали себе в голову соединиться, они непременно добьются своего, будь они даже самые бедные, самые безрассудные и менее всего способны составить счастье друг друга. Пусть мораль наша и мало поучительна, она зато верна; а если даже и такие браки удаются, то отчего бы Энн Эллиот и капитану Уэнтуорту, при благословениях зрелого ума, чистой совести и располагая вдобавок независимыми средствами, было не одолеть всех препятствий? Они одолели их тем более, что им немногое пришлось и претерпеть, ибо сухая сдержанность родных – одна только их огорчала. Сэр Уолтер не спорил против выбора Энн, а Элизабет всего и позволила себе вид холодности и безразличия. Капитан Уэнтуорт, имея двадцать пять тысяч фунтов и достигши самого высокого положения, какое могли доставить дарования и заслуги, уже не был теперь пустое место. Ему простительно было посвататься к дочери глупого промотавшегося баронета, которому не хватило смысла и чести играть роль, ему отведенную провидением, и который покуда давал за дочерью лишь малую толику из причитавшихся ей десяти тысяч фунтов.

В самом деле сэр Уолтер, хоть и не испытывал истинного счастья, ибо он не считал себя польщенным и он не любил Энн, не находил, однако, что дочь его сделала предосудительную партию. Напротив, приглядевшись к капитану Уэнтуорту, рассмотрев его хорошенько при дневном свете, он был немало впечатлен его наружностью и почел, что преимущества красоты на его стороне уравнивают преимущества знатности на стороне Энн; вдобавок же имя его звучало вовсе недурно, и оттого сэр Уолтер с большой охотой приготовлял перо свое к тому, чтобы сделать в книге книг соответствующую запись.

Единственный человек, которого не на шутку боялась огорчить Энн, была леди Рассел. Энн знала, что леди Рассел неприятно будет понять и отставить мистера Эллиота и нелегко будет ближе сойтись с капитаном Уэнтуортом и по справедливости оценить его. Меж тем леди Рассел это предстояло. Ей предстояло узнать, что насчет обоих она ошиблась; что обоих ложно судила она по внешности; что, не пленясь повадкой капитана Уэнтуорта, заподозрила она в ней признаки опасной ветрености, а весьма довольная степенными манерами мистера Эллиота, вкрадчивую их любезность она почла за следствие благородного ума и правил самых строгих. Ей ничего не оставалось, как признать, что она кругом была неправа, переменить свои сужденья, отринуть старые надежды и предаться новым.

Есть в иных людях дар быстро распознавать чужую душу, глубоко проникать чужой характер, дар природный и не заменяемый никаким опытом, и здесь-то леди Рассел уступала своему юному другу. Но была она женщина очень добрая, и если она и хотела быть умной и прозорливой, еще более хотела она счастья Энн. Энн любила она более своих дарований, и, преодолевши первую неловкость, она без особенного труда полюбила как мать того, кто был причиной счастья другого ее дитяти.

Из всего семейства Мэри, кажется, первая оценила преимущества произошедшей перемены. Выдать сестру замуж куда как лестно, и кто же, как не она, споспешествовал сему союзу, удерживая Энн подле себя целую осень; а коль скоро собственная сестра, разумеется, лучше сестер мужа, приятно было и то, что капитан Уэнтуорт богаче и капитана Бенвика и Чарлза Хейтера. Не без душевных мук, быть может, когда потом они встретились, увидела она Энн обладательницей прав старшинства и премиленького ландо; зато в будущем ее ждало прекрасное утешение. Энн не предстояло владеть Апперкроссом и окружными землями, стать во главе семейства; и если б еще устроилось так, чтобы капитан Уэнтуорт не сделался баронетом, она бы с Энн не поменялась.

Хорошо было бы, если б и старшая сестрица довольствовалась своей участью, ибо едва ли может она перемениться. Скоро пришлось ей пережить отступление мистера Эллиота, и уж никто из молодых людей с достойным положением в свете покуда не пробуждал в ней даже и несбыточных надежд, канувших вместе с ним.

Весть о помолвке кузины Энн застала мистера Эллиота совершенно врасплох. Рушились самые светлые мечты его о счастье семейственном, самые светлые надежды удерживать сэра Уолтера от брака неусыпным надзором, на который положение зятя давало б ему права. Разочарованный и неутешный, он, однако, кое-что умел предпринять для собственного блага и удовольствия. Скоро он покинул Бат; а из того, что миссис Клэй тоже вскоре затем уехала и, по слухам, обосновалась в Лондоне под его покровительством, стало ясно, какую он играл двойную игру и как полон был решимости не потерпеть отставки хоть от одной умной женщины.

Чувства миссис Клэй одержали верх над расчетом, и ради молодого человека она пожертвовала возможностью и далее охотиться за сэром Уолтером. Она умеет, однако, не только чувствовать, но и мыслить, а потому и неизвестно, кто из них еще окажется дальновиднее, и не придется ли ему, предотвративши брак ее с сэром Уолтером и поддавшись на ласки и уговоры, назвать ее в конце концов супругою сэра Уильяма.

Сэр Уолтер и Элизабет были, без сомнения, угнетены и обескуражены, потеряв свою приятельницу и разочаровавшись в ней. Разумеется, у них остались утешением блистательные их кузины, но они, верно, давно уж догадались, что льстить и угождать другим, когда тебе не льстят и не угождают, – не так уж и весело.