Флэнн О`Брайен - О водоплавающих

– Плюс... квам... префект, – несколько неуверенно повторил Шанахэн, – это, конечно, прекрасно. Кто ж с этим спорит? Разве что уж совсем невежда. Но, знаете, эта ваша задумка витает, так сказать, в заоблачных высях, парит, так сказать, в облаках. По вам-то это, может, и хорошо, но всем остальным без лестницы не обойтись. Верно, мистер Ферриски?

– Лестница этак футов на сорок, – ответил Ферриски.

– Итак, подведем вкратце кое-какие итоги, – Ламонт простер руку и обратился к Орлику тихим, проникновенным голосом:– Простенькая, но со вкусом история, вот что нам нужно, сэр, – сказал он. – Именно такая пригодится, когда дело дойдет до дела, вы меня понимаете? Простенько, но со вкусом, и побольше бритв, понимаете? Полоснуть бритвой по поджилкам, вот это будет самое то!

Облокотившись на стол, Орлик обхватил правой рукой подбородок.

Истолкование вышеупомянутого жеста . Признак крайней озабоченности и глубокого раздумья.

– Допускаю, – произнес он наконец, – допускаю, что в том, что вы говорите, есть своя доля истины. Порою...

– Совершенно верно, – мгновенно подхватил Шанахэн, не давая Орлику договорить и продолжая развивать собственную мысль, – совершенно верно, вы не должны забывать о человеке с улицы, о простом прохожем. Допустим, я пойму вас, и мистер Ламонтпоймет вас, и мистер Феррискитоже, но как же быть с простым прохожим? Клянусь, вам придется двигаться оченьмедленно, если вы хотите, чтобы онуследил за вами. Для него и улитка-то слишком быстро ползает, ему и за улиткой-то не угнаться.

Орлик отвел руку и провел ладонью по лбу.

– Разумеется, я могу начать все сначала, – сказал он, голос его звучал несколько устало, – но тогда придется пожертвовать очень неплохими кусками.

– Ну конечно, вы можете начать все сначала, – сказал Шанахэн, – и ничего страшного. Я-то побольше вас на свете прожил и знаю, что говорю: ничего нет стыдного, если человек вдруг допускает фальстарт. Попробуем еще разок. А, ребята?

– Попробуем, – согласился Ферриски.

– Ну хорошо, уговорили, – сказал Орлик.

Утро вторника, пришедшее со стороны Дандрама и Фостер-авеню, было солоноватым и свежим после своего долгого путешествия над морями и океанами, золотистый солнечный проливень в неурочный час пробудил пчел, которые, жужжа, отправились по своим каждодневным делам. Маленькие комнатные мушки устроили в амбразурах окон блистательное цирковое представление, бесстрашно взлетая на невидимых трапециях в косых лучах солнца, как в огнях рампы.

Дермот Треллис лежал в своей кровати на грани сна и яви, и глаза его загадочно мерцали. Руки безвольно покоились вдоль тела, а ноги, словно лишенные суставов, тяжело раскинутые, были вытянуты и упирались в изножье кровати. Диафрагма, с ритмичностью метронома сокращавшаяся в такт его дыханию, мерно приподнимала ворох стеганых одеял. Иными словами, он пребывал в умиротворенном состоянии.

Его дом, стоявший на берегу Большого канала, представлял собой роскошное, похожее на дворец здание с семнадцатью окнами по переднему фасаду и по меньшей мере вдвое большим их числом по заднему. Его давним обыкновением было никогда не покидать дома и даже не открывать дверь, чтобы выйти или впустить внутрь немного свежего воздуха и света. Ставни на окне его спальни всегда были закрыты в дневное время, и проницательный глаз мог бы подметить, что даже тогда, когда на улице ярко светило солнце, в спальне горел газовый рожок. Мало кто видел его в лицо, а поскольку у стариков память слабая, то они тоже вряд ли могли бы сказать, как он выглядел, когда им в последний раз пришлось лицезреть его. Он никогда не открывал дверей на стук нищих и уличных музыкантов, сам же, случалось, покрикивал на людей, проходивших под его окном. Всем было прекрасно известно, что он замешан не в одном мошенничестве, и лишь самые простодушные дивились тому, что он так не выносит солнечного света.

Он попирал законы Божий, и вот каков краткий перечень злодеяний, совершенных им в те дни, когда он еще имел обыкновение выходить из дому:

Он совращал школьниц с пути истинного, рассказывая им грязные истории и шепча на ухо кощунственные стихи.

Чистота святости была ему ненавистна.

– Не слишком ли длинный получается списочек, сэр? – спросил Ферриски.

– Можете не сомневаться, – ответил Орлик. – Я еще только приступил.

– А как насчет Каталога?

– Что ж, Каталог – это весьма остроумно, – поспешил согласиться Ламонт. – Перекрестные ссылки, двойная бухгалтерия, короче, тут тебе и дебет, и кредит – все разом. Каково ваше мнение, мистер Орлик? Что скажете?

– Каталог его грехов? Вы это имели в виду? – спросил Орлик.

– Так вы поняли? – озабоченно переспросил Ферриски.

– С вашего позволения, полагаю, что понял. ПЬЯНСТВО – подвержен на все сто. ЦЕЛОМУДРИЕ – явно недоставало. Я правильно уловил вашу мысль, мистер Ферриски?

– Прекрасно звучит, джентльмены, – сказал Ламонт, – просто прекрасно, по моему скромному разумению. Сегодня публика ищет в книжках всяких пикантных штучек. Вы не обращали внимания?

– О, мы еще такого насочиняем, только держись!

– Посмотрим, – сказал Орлик.

Он попирал законы Божий, и вот каков краткий перечень злодеяний, совершенных им в те дни, когда он еще имел обыкновение выходить из дому на свет Божий:

АНТРАКС (язва моровая): не обращал никакого внимания на правила перемещения зараженных животных.

МАЛЬЧИКИ: подозрительные шушуканья с уличными огольцами.

НЕЧИСТОПЛОТНОСТЬ: отличался духовной, умственной и физической и бахвалился ею на все лады.

РАЗГОВОРЫ: непристойные беседы по телефону с безызвестными сотрудницами Почтово-телеграфного управления.

ЭКЛЕКТИЧНОСТЬ: практиковал в своих любовных интрижках.

– Завершение этого перечня в подобающем алфавитном порядке, – заметил Орлик, – потребует взвешенного подхода и дополнительных изысканий. Мы проделаем эту работу позже. Сейчас не место (да и не время) смаковать все пороки, скопившиеся в этой смрадной клоаке.

– О, вы, я вижу, мудрый человек, мистер Орлик, – сказал Шанахэн, – и я, затаив дыхание, жду, как вы расшифруете букву «х». Лихо у вас получается.

– «3» это зло, как ни крути, – сказал Ферриски.

– Он совершенно прав, – заметил Ламонт. – Неужели вы не видите, что ему не терпится перейти к делу? А, мистер Орлик? Не пора ли?

– Вот именно, – поддержал его Шанахэн. – Прошу тишины!

В один прекрасный день этот человек, случайно выглянув в окно, увидал в своем саду святого, обходящего вокруг залитых солнцем стен недавно выстроенной церкви в сопровождении лучших представителей священства и псаломщиков, которые на ходу вели ученые беседы, звонили в звонкие железные колокольчики и декламировали изысканные латинские стихи. Открывшаяся картина привела его в ярость. Издав громогласный вопль, он одним махом очутился в саду, дабы привести в исполнение задуманное. Говоря вкратце, в то утро в саду свершилось святотатство. Крепко схватив святого за исхудалую руку, Треллис повлек его за собой и со всего размаху ударил головой о каменную стену. Затем злодей выхватил у священника требник – тот самый, которым некогда пользовался еще святой Кевин, – и в исступлении порвал его на мелкие клочки; однако мало показалось ему этого, и он совершил еще один грех, размозжив булыжником голову молодому священнику – псаломщику, если уж быть точным.