Леон Юрис - Исход

Тридцать шесть часов спустя к «Везувию» подплыли два корвета, над которыми развевались пиратские флаги — череп с костями. Они пришвартовались к теплоходу, забрали оружие и команду, вывели из строя рацию и исчезли. «Везувий» взял курс назад в Неаполь.

Полковник Фавзи бесновался. Он требовал расследования инцидента. Итальянская таможня, которую арабы обвинили в том, что она предоставила евреям катер и форму, заявила, что каждый выезд катеров регистрируется, а в журнале ничего об этом происшествии нет, в чем легко убедиться. Арабская команда, отпущенная в спасательной шлюпке, верная арабскому обычаю никогда не говорить правду, лгала напропалую, и вскоре появилось двенадцать совершенно различных версий о случившемся. Капитан судна и два его помощника показали под присягой, что арабская команда дезертировала, как только узнала о мине в трюме.

Дело до того запуталось, что не осталось никакой возможности добраться до истины. Израильтяне дополнили путаницу слухом, будто судно на самом деле принадлежало евреям, а похитили его арабы и что Фавзи был еврейским агентом.

Полковнику Фавзи оставалось только одно — инсценировать самоубийство, что он и сделал. Через два дня после захвата «Везувия» два корабля с развевающимися звездами Давида на мачтах доставили Барака Бен Канаана домой.

Ари Бен Канаан получил приказ явиться в Тель-Авив. Штаб располагался в особняке Рамат-Ган. Выглядел он непривычно: флаг со звездой Давида, часовые в форме новой израильской армии, строгая проверка удостоверений при входе, множество джипов и мотоциклов, всюду чувствовалось особое, лихое военное оживление.

В здании без умолку трещали телефоны. Ари провели через зал оперативных совещаний, где на стенах висели огромные карты с флажками, отмечающими положение на фронтах, и через комнату связи, где целая батарея радиостанций переговаривалась с различными участками фронта. Глядя на всю эту роскошь, Ари подумал, как мало все это похоже на старый передвижной штаб Хаганы, где из оборудования были стол и пара табуреток.

Авидан, бывший командующий Хаганы, ушел в отставку, передав пост молодому военному, который приобрел боевой опыт в рядах британской армии. Теперь Авидан служил связующим звеном между армией и Временным правительством и, хотя не занимал официальной должности, продолжал пользоваться огромным авторитетом.

Авидан тепло поздоровался с Ари. Трудно было определить, устал он или только что отдохнул, огорчен или доволен, — Авидан всегда сохранял одинаково серьезное выражение лица. Они вошли в кабинет, и Авидан распорядился никого к нему не пускать.

— Ну и лавочку вы тут себе завели, — сказал Ари.

— Да, не то что раньше, — согласился Авидан. — Я сам никак не привыкну. Бывает, приезжаю сюда утром, и мне кажется, что вот-вот нагрянут англичане и отвезут нас всех в тюрьму Акко.

— Мы удивились, когда узнали, что ты сам подал в отставку.

— Для молодой армии, ведущей большую войну, нужны молодые. А я на старости лет займусь политикой.

— А как идет война? — спросил Ари.

— Латрун — вот наша беда. Мы вряд ли долго продержимся в Старом городе, и один Бог знает, сколько продержимся в Новом, если только не пробьем блокаду в ближайшее время. Поработать придется на совесть, как вы в своем районе.

— Нам повезло.

— Это где же повезло? В Сафеде, что ли, или в Ган-Дафне? Брось, Ари, скромничать. У нас в Бен-Шемене дети до сих пор в осаде. Правда, атаковать иракцы пока не решаются. И вот что еще: Кавуки до сих пор в Центральной Галилее. Надо разделаться с этим сукиным сыном. Из-за него я тебя и вызвал. Мы собираемся поручить эту операцию тебе. Через пару недель подкинем еще один батальон и кое-какое оружие.

— А как ты себе это представляешь? — спросил Ари.

— Если мы займем Назарет, то вся Галилея будет в наших руках. Мы овладеем дорогами, соединяющими западную часть с восточной.

— А как же арабские деревни?

— Большинство из них, как ты знаешь, христианские. Они уже требовали от Кавуки, чтобы он убрался вон. Так или иначе, а воевать они не хотят.

— Это хорошо.

— Но прежде чем заняться Кавуки, ты должен полностью очистить свой район.

— Форт-Эстер? — спросил Ари.

Авидан кивнул.

— Я уже писал тебе. Чтобы взять Форт-Эстер, нужна артиллерия. Хотя бы три-четыре давидки.

— Может быть, тебе золота подкинуть?

— Слушай, Авидан. Две арабские деревни прикрывают подступы к форту. Без дальнобойного оружия не обойтись.

— Ладно, получишь. — Авидан резко поднялся и зашагал по кабинету. На стене висела карта боевых действий. Ари чувствовал, что Авидан вызвал его в Тель-Авив не только для того, чтобы обсудить план операции. — Ари, — медленно начал лысый великан. — Еще две недели тому назад тебе приказали взять Абу-Йешу.

— Вот, значит, для чего ты меня сюда вызвал.

— Я думал, будет лучше, если мы с тобой поговорим, прежде чем этим займется генштаб.

— Я докладывал, что Абу-Йеша не составляет для нас угрозы.

— Это по-твоему. А мы другого мнения.

— Мне как командующему этим участком фронта виднее.

— Перестань, Ари. Эта твоя Абу-Йеша — база Мухаммеда Каси. Оттуда к нам приходят диверсанты. Кроме того, она блокирует дорогу в Ган-Дафну.

Ари отвел глаза в сторону.

— Мы с тобой слишком хорошо знаем друг друга, поэтому давай говорить откровенно.

Ари помолчал еще минуту, потом сказал:

— Я дружу с арабами Абу-Йеши, сколько себя помню. Мы вместе гуляли на свадьбах, горевали на похоронах. Мы им строили дома, а они нам дали землю под Ган-Дафну.

— Знаю, Ари. Таких случаев — десятки. Но ведь речь идет о том, быть нам или не быть. Мы не звали сюда арабские армии.

— Я хорошо знаю этих людей, — закричал Ари. — Они не враги, а обыкновенные крестьяне, которые хотят лишь, чтобы их оставили в покое.

— Ари, — резко перебил его Авидан, — у многих арабских сел хватило мужества оказать сопротивление Кавуки и даже армиям. Жители Абу-Йеши решили иначе. Ты выдаешь желаемое за действительное, когда утверждаешь, что там нет врагов. С этим надо кончать!..

— Иди к черту! — сказал Ари и встал.

— Не уходи, — без всякой обиды попросил Авидан. — Пожалуйста, не уходи.

Теперь стало заметно, что этот рослый крестьянин устал.

— Тысячу раз мы просили палестинских арабов не соваться в эти дела. Никому не хочется прогонять их с насиженных мест. Деревни, которые проявили лояльность, никто не трогает и трогать не собирается. Но с другими у нас просто нет иного выхода. Противник превратил их в склады оружия, в учебные полигоны, базы, откуда совершает нападения на наши автоколонны, обрекая наши села на голодную смерть. В Иерусалиме голодают сто тысяч мирных жителей. Из-за кого? Все из-за них же. Мы обсуждали эту проблему неделями. Вопрос стоит так: либо убить, либо быть убитым.