Джон Пристли - Герой-чудотворец

– Не будем говорить о них, – твердо сказал Чарли, – моя тетя не из таких. Она получит всё, что ей необходимо.

– Что ж, хорошо. Насколько я понимаю, вы говорите, что в состоянии заплатить за нее, что можете отправить ее в лечебницу или клинику как платного пациента?

– Да, пожалуй. Во всяком случае, попытаюсь. Сколько это будет стоить?

Некоторое время доктор Инверюр думал.

– Может быть, сорок фунтов. Может быть, сто. Трудно сейчас сказать, но обещаю, что постараюсь устроить как можно дешевле. Я знаю миссис Аддерсон давно, я лечу ее детей с тех пор, как они появились на свет. Она чудесная маленькая женщина. Я очень уважаю ее. Ну как, подходит?

– Подходит. Когда она поедет?

– Я выясню и сообщу вам. Возможно, завтра, возможно, послезавтра. Когда я всё узнаю, я зайду к вам и сам расскажу обо всем. Вы ей ничего не говорили?

– Нет.

– Отлично. И ничего не говорите, пока не будет известно когда и куда она поедет. Между прочим мне хотелось бы знать, как вы можете позволить себе эту небольшую роскошь, – скажем, в шестьдесят фунтов? Выиграли на скачках? Или ограбили кого-нибудь? Лично мне всё равно, просто хочется знать, честно ли вы заработали эти деньги.

Даже самому Чарли его ответ показался неожиданным.

– Нет, я бы не сказал, что заработал их честно.

Доктор громко захохотал. Надрываясь от хохота, наливаясь от напряжения кровью и изрыгая клубы дыма, он очень напоминал вулкан во время извержения.

– Лондонская газета «Дейли трибюн» – продолжал Чарли торжественно, – назвала меня «Героем-чудотворцем» и подарила пятьсот фунтов. А так как я не «Герой-чудотворец», даже просто не герой, не говоря уже о «Герое-чудотворце», я сомневаюсь, что деньги попали по назначению.

Доктор ухмыльнулся.

– Кое-что помню. Несколько дней назад, да? Нагородили такую чушь, подумал я тогда. Раздули из ничего.

– Ага. Газеты, не я.

Доктор усмехнулся.

– Что ж, берите у них всё, что они будут давать вам, пока они чего-нибудь не потребуют от вас, а люди обычно даром не дают ничего. И думайте, что если бы они не затеяли всю эту пустую шумиху, что если бы они не сделали из вас дурака, миссис Аддерсон не получила бы нужного ей лечения.

– Тетка говорила, что вы очень хорошо относитесь к ним.

– Хорошо отношусь к ним? Конечно, нет. Ни к кому, если хотите знать, никогда хорошо не относился. Не верьте ни слову. Я не благотворитель, я просто старая медицинская кляча, вот кто я. Но я уважаю вашу тетку. Отличный человек. Здесь вообще много таких, как она, а они – соль земли. Ее муж тоже отличный человек. Правда, немного старомоден – образец честного специалиста, который заработал каждую копейку, что принес в дом. И этот специалист сейчас занимается унизительной домашней работой, но попробуйте только сунуться к нему, и он пошлет вас к черту. Если бы в России был миллион таких вот, как Том Аддерсон, посмотрели бы вы тогда на нее. А у нас они есть, и не нужны. У нас они гибнут, и никому до этого нет дела. Том Аддерсон теперь уже никогда не прикоснется к корабельной машине. Его время прошло.

– Думаю, он знает это, – сказал Чарли. – Сегодня он мне рассказывал о «Братьях Стерк».

– А его сын? Как его?

– Джонни.

– Да, Джонни. Что будет с ним? Работы у него нет. Нет никаких перспектив. Через некоторое время он свяжется с красными парнями, и какой-нибудь разжиревший полицейский раскроит ему дубинкой голову. Потом он сядет в тюрьму, после чего один бог знает, что будет с ним. А их девочка! Славное маленькое создание, но без цепкости в жизни, без ума. Очень скоро она уедет из дому, поступит в официантки или еще куда-нибудь и, если ей не повезет, если она не встретит полоумного парня, который увлечется ею и сразу же женится, она потеряет голову и опомнится, когда уже надо рожать, и тогда несчастья пойдут одно за другим, и кончится всё… Но может, вы собираетесь жениться на ней?

– Нет, не собираюсь, – твердо ответил Чарли. – Мэдж не в моем вкусе.

– Очень разумно. Так вот, я вам набросаю будущее этой семьи. Если не случится чуда, ваши Аддерсоны через год-два опустятся еще ниже. Том потеряет то самоуважение, которое у него еще осталось, Джонни – свободу, девушка – целомудрие и, возможно, уважение людей, а пока что мы строим планы, как поправить здоровье несчастной миссис Аддерсон, чтобы она могла видеть, как все они катятся в пропасть. Хорошее дело мы затея ли, не правда ли? – зарычал доктор.

– Ничего, посмотрим, – сказал Чарли. – В конце концов, доктор, ни вы, никто другой не знает, что будет потом.

– Не знаю, что будет потом? Зато знаю, что происходит сейчас. Мы создаем поколение, рожденное в нищете и заботах, растущее на нищенских кусках. Такого еще никогда не было. Поколение инвалидов первой группы? Нет, поколение инвалидов сто первой группы. Я задыхаюсь от ярости, когда помогаю родиться на свет будущим нищим. И это происходит не только в Слейкби, хотя, клянусь богом, на нашу долю выпало больше, чем мы заслуживаем, но и по всей стране. И во всей Европе и Америке. Что за детство! Что за будущее! И какое будет поколение! Всюду говорят о войне, которая сотрет нас с лица земли. Что же, иногда я думаю, что чем раньше нас уничтожат, тем лучше. Я даже не знаю, зачем я помогаю людям жить!

– Это ваша работа, так?

– Да, и поэтому я продолжаю работать и никуда не сворачиваю. Ты когда-нибудь задумывался над нашей социальной системой? Понимаешь ли ты, что каждый раз, когда кто-нибудь думает, что помогает людям тем, что изобрел машину, которая делает ботинки быстрее и дешевле, он только лишает еще больше людей работы, так что они вообще не в состоянии покупать ботинки. Каждое новое изобретение, каждая новая идея, как увеличить производство товаров, только отнимает у людей кусок хлеба. Наша система такова, что улучшить жизнь большинства людей невозможно.

– Что же теперь делать? Стать красным?

– Если бы я знал, что от этого всё переменится, я бы завтра же стал красным. Но это не поможет, и потом – я не люблю красных. Я не люблю советы, комитеты, дураков, которых избирают, полоумных товарищей и проклятое вмешательство везде и всюду. И не люблю общественную собственность. Когда что-то принадлежит всем, значит, не принадлежит никому: получается нечто среднее между музеем и потерявшей хозяина собакой. Существует, молодой человек, одна вещь, на которую правительство должно обратить внимание, но не делает этого, – деньги. Надо ввести другую финансовую систему. Хуже, чем существующая, она не будет. Будь моя воля, я бы выдавал каждому безработному четыре фунта в неделю и заставлял бы тратить их до последнего пенса.

– Нельзя делать этого! – воскликнул Чарли. Он не всегда забывал то, что читал в газетах.

– Нельзя? Почему?

– Нельзя, – замялся Чарли. – Мы не выдержим. Я хочу сказать, что государство обанкротится.