Танидзаки Дзюнъитиро - Дневник безумного старика

Мы проговорили с каменщиком с трех до пяти, сидя в вестибюле гостиницы вместе с Ицуко и Сасаки. Естественно, я никому из них не заикнулся о своем желании сделать изображение Сацуко, а только с видом знатока щеголял сведениями, почерпнутыми из книги господина Кавакацу. Все поражались моим знаниям о пятиярусных пагодах периодов Хэйан и Камакура, о буддах и бодхисаттвах на изображении четырех ликов будд в Имамия и о фигуре бодхисаттвы Сэйси из камня кагэроиси, сидящего со сдвинутыми коленями. План о бодхисаттве Сацуко я таил в душе и старался никому о нем не проговориться.

– Вам надо решить, в какой форме делать памятник, – сказал каменщик. – Вы обладаете такими обширными познаниями, какие и у специалистов не часто встретишь, и я ничего посоветовать вам не могу...

– Я сам не знаю, что выбрать. Совсем недавно мне на ум пришла одна мысль, но дайте еще пару дней на размышление. Когда я надумаю, я попрошу вас прийти опять. Извините, что отнял у вас так много времени.

После его ухода вскоре ушла и Ицуко. Я поднялся в номер и вызвал массажиста.

После ужина неожиданно я решил что-то купить и велел вызвать машину. Сасаки в испуге пыталась меня удержать.

– Куда вы собрались в такое время? Вечером холодно, подождите до завтра.

– Это совсем рядом, пешком можно дойти.

– Пешком – ни в коем случае. Ваша супруга мне наказывала, чтобы вы были особенно осторожны по вечерам, в Киото вечером очень холодно.

– Но мне обязательно надо кое-что купить. Вы можете поехать со мной, минут через пять-десять мы вернемся.

Не описываю наших пререканий – я вышел из гостиницы, Сасаки, нервничая, за мной. Я поехал в Тикусуйкэн, лавку письменных принадлежностей, расположенную на Каварамати Нидзё Хигаси Хаиру. Мы доехали менее чем за пять минут. Сев у входа, я разговорился с хозяином, которого знаю с давних пор, и купил палочку самой лучшей красной туши китайского производства, размером с мизинец, – выложил за нее две тысячи иен, – а кроме того тушечницу из камня тайкэй [86]в лиловых разводах, которая принадлежала покойному Кувано Тэцуо [87], за которую я заплатил десять тысяч иен, и двадцать листов большого формата цветной китайской бумаги, окантованных золотом.

– Давненько я вас не видел, выглядите вы по-прежнему прекрасно.

– Что вы, здоровья совсем не осталось. Вот приехал в Киото устраивать себе могилу. В любой момент могу умереть.

– Не шутите так. Вам еще жить и жить. Вы ничего больше не хотите купить? У меня есть образцы каллиграфии Чжэн Баньцяо [88], не угодно ли взглянуть?

– Я хотел бы попросить у вас кое-что, только не удивляйтесь. Если у вас найдется, я бы купил.

– Что именно?

– Нет ли у вас куска красного шелка приблизительно в два сяку и ваты для тюфяков?

– Действительно, неожиданная просьба. Для чего же вам это нужно?

– Мне необходимо срочно снять эстамп, и я хочу сделать подушечку для нанесения краски.

– Понятно. Вам нужен материал для подушечки. Что-то подобное у меня найдется, сейчас спрошу жену.

Через две-три минуты показалась хозяйка с куском красного шелка и ватой для тюфяков в руках.

– Это вам подойдет?

– Прекрасно. Я таким образом очень быстро все сделаю. Сколько я вам должен?

– Ничего. Я вам могу дать еще, только скажите...

Сасаки, совершенно не понимая, зачем мне это понадобилось, стояла в полном недоумении.

– Вот и все. Можно возвращаться.

Я немедля сел в машину.

Сацуко в гостиницу еще не вернулась.

16 ноября.

Было решено, что сегодня весь день я буду отдыхать в гостинице. С самого приезда, в течение четырех дней, я так много ездил, чего давно уже не позволяю себе, и так много писал в дневник, что мне необходимо отдохнуть. К тому же я дал обещание отпустить на сегодня Сасаки. Она родилась в провинции Сайтама и никогда не была в Кансай. Для нее приезд в Киото – большое удовольствие, и она попросила дать ей день отпуска для поездки в Нара. У меня свой план, поэтому я отпустил Сасаки именно сегодня и попросил Ицуко, которая сама давно не была в Нара, воспользоваться случаем и поехать с ней. Ицуко склонна к уединению и обычно никуда не ездит. С покойным мужем они путешествовали тоже редко. Я сказал, что им надо осмотреть в Нара хотя бы храмы; сейчас, когда я ищу место для могилы, Ицуко может снабдить меня некоторыми полезными сведениями. Я заказал для них на целый день машину и посоветовал по дороге в Нара остановиться в Удзи и посетить храм Бёдоин, а в Нара обязательно побывать в храмах Тодай-дзи, Син-Якуси-дзи, и в западной части в Хоккэн и Якуси-дзи. Одного дня на все это, конечно, маловато, они будут все осматривать бегом, но если они выедут рано, захватив с собой завтрак, – суси [89]из угрей из «Идзу» [90], то успеют до полудня управиться с Тодай-дзи, поесть в чайном домике где-нибудь возле Великого Будды и осмотреть остальное. Смеркается рано, надо закончить осмотр засветло, поужинать в какой-нибудь гостинице и возвратиться. Пусть они не волнуются, если будут задерживаться: сегодня Сацуко никуда не пойдет и весь день будет в гостинице со мной.

В семь часов утра Ицуко в машине заехала за Сасаки.

– Уже поднялись? Вы, папа, всегда встаете рано, – сказала она.

Развязав платок, она вытащила из него и положила на стол два пакета, завернутые в пленку из бамбука.

– Вчера покупала суси из угрей, взяла и вам. Позавтракаете вместе с Саттян.

– Спасибо.

– Вам что-нибудь привезти из Нара? Печенье из риса с папоротником?

– Ничего не надо. Когда будете в Якуси-дзи, не забудь посмотреть на стопы Будды.

– Стопы Будды?

– Ага. Это камень, на котором вырезаны ступни Будды. Ноги Будды Шакьямуни обладали чудотворной силой. Когда он ходил, он поднимал их на четыре сун от земли, на его ступнях были чакраварти [91], которые отпечатались на поверхности земли. Всевозможные насекомые, попадавшие ему под ноги, в течение семи дней никакой опасности не подвергались. Его ступни вырезали в камне, они сохранились в Китае и Корее; а у нас стопы Будды находятся в Якуси-дзи. Обязательно посмотри на них.

– Непременно посмотрю. Нам пора ехать. Я забираю Сасаки-сан на целый день, – пожалуйста, будьте благоразумны.

– Доброе утро.

Из соседней комнаты появилась заспанная Сацуко, протирая глаза.

– Благодарю вас за вашу доброту. Я так виновата, что вам пришлось встать так рано, – Сасаки долго благодарила «молодую госпожу» и наконец вместе с Ицуко ушла.

Сацуко поверх неглиже надела синий халат на вате, на ногах у нее были атласные шлепанцы такого же цвета с розовым цветочным узором. Лечь на кровать Сасаки она не захотела и легла на диван, покрыла ноги пледом – на белом фоне черные, красные и синие квадраты, от Джейгера, который я захватил из дома, а голову положила на подушку, которую принесла из своего номера. Она лежала на спине, носом в потолок, закрыв глаза, и со мной не заговаривала. Я не мог понять, вернулась ли она вчера поздно из кабаре и не выспалась или притворяется спящей, не желая со мной говорить. Встав, я умылся, приказал, чтобы принесли японского чаю, и принялся за суси. На завтрак мне хватило трех из них. Я старался не производить шума, чтобы не разбудить Сацуко. Когда я кончил есть, она еще спала.