Уильям Хоуэллс - Возвышение Сайласа Лэфема

Она смотрела на него, и в ее убеждении была явная неуверенность.

— Таков ваш ответ? — спросил он. — Ну что ж, я вынужден повиноваться. Простите, если я требовал от вас слишком многого. И — прощайте.

Он протянул руку, и она пожала ее.

— Наверно, я кажусь вам капризной и непостоянной, — сказала она. — Но я ничего не могу с собой поделать — я и сама себя не понимаю. Меняю свои решения по два раза на дню. Но нам ничего не остается, как расстаться, да, другого пути нет. Другого пути нет, — повторила она. — И я постараюсь запомнить это. Прощайте! Я все сделаю, чтобы запомнить это, вы тоже — и очень скоро вы и думать обо всем этом забудете. Нет, нет, не об этом . Я ведь знаю, какой вы верный; и все же вы скоро посмотрите на меня другими глазами и поймете, что, даже не случись всего с Айрин, я вам не подхожу. Ведь правда? — говорила она срывающимся голосом, все еще не выпуская его руки. — Я совсем не та, какую желали бы видеть ваши родные; я это почувствовала. Я маленького роста, и смуглая, и некрасивая, и они не понимают мою манеру разговаривать, а теперь мы еще и разорены. Нет, я им не гожусь. Прощайте. Вы и так были слишком терпеливы. Я достаточно вас испытывала. Мне бы решиться и выйти за вас замуж наперекор их желаниям, раз вы этого хотите, но на такую жертву я не способна — для этого я слишком эгоистична… — И вдруг она бросилась ему на грудь. — Я даже отказаться от вас не могу! Как я взгляну кому-нибудь в глаза? Уезжайте! Уезжайте, но возьмите меня с собой! Я так старалась от вас отказаться. Я все испробовала — и все напрасно. Бедная Айрин! Каково-то ей было от вас отказаться!

Кори немедленно вернулся в Бостон, предоставив Пенелопе сообщить сестре о предстоящей свадьбе. Случай или недоразумение избавили ее от этого. Едва Кори вышел, как в комнате появилась Айрин и спросила:

— Пенелопа Лэфем, неужели ты так глупа, что отослала этого человека из-за меня? — Пенелопа растерялась от проявления такого удивительного мужества; она не ответила прямо, и Айрин продолжала: — Если это так, то будь любезна, верни его. Я не допущу, чтобы он думал, будто я сохну о человеке, который меня никогда не любил. Это оскорбительно, и я этого не допущу. Немедленно верни его!

— Хорошо, хорошо, Рин, — пролепетала Пенелопа. И добавила, устыдясь своих увиливаний перед гордым великодушием Айрин: — Я уже… то есть… он вернется.

Айрин на мгновение застыла, глядя на нее; что было у нее в мыслях, неизвестно, но вслух произнесла она только:

— Ну-ну! — и оставила сестру, испытавшую смятение, — смятение и вместе с тем облегчение, ибо обе они знали, что говорят об этом в последний раз.

Свадьба состоялась после стольких бед и несчастий и породила столько сожалений о прошлом и опасений за будущее, что не принесла Лэфему того торжества, которое прежде вызывала у него мысль о родстве с семейством Кори. Неудачи преследовали его так долго, что лишили всякой надежды на преуспеяние, ради которого люди пресмыкаются и раболепствуют, и, проведя через сомнения и душевные муки, вернули мужественность, которую едва у него не отняло процветание. Ни он, ни его жена и думать не думали теперь о том, что их дочь выходит за представителя семьи Кори; они думали только о том, что их дочь идет за того, кто ее любит; присутствие Айрин еще более их отрезвляло. Сердцем они были с нею.

Миссис Лэфем не уставала повторять, что не представляет себе, как выдержит это.

— Все мне кажется, будто тут что-то неправильно.

— Нет, правильно , — твердо отвечал полковник.

— Я знаю. А все кажется, что нет.

Мне не составит большого труда указать те черты в характере Пенелопы, за которые семейство ее мужа в конце концов примирилось с ней и полюбило ее. Такое постоянно происходит в романах; и семейство Кори, как и намеревалось, постаралось увидеть в женитьбе Тома лучшее, а не худшее.

Они оказались людьми, способными оценить поведение Лэфема, о котором рассказал им Том. Они гордились им, и Бромфилд Кори, которому доставлял тонкое эстетическое наслаждение героизм, с каким Лэфем противился Роджерсу и его искушениям, — героизм неосознанный, но истинно драматический, — написал ему письмо, которое прежде безмерно польстило бы этой простой душе, хотя теперь он как бы его и не заметил.

— Ну и что ж, может, Пэн станет там полегче, — сказал он жене.

И все же различия между семьей Кори и женой Тома не стерлись, да и не могли стереться.

— Вот бы Том женился на полковнике, — тонко заметила Нэнни Кори.

Перед отъездом в Мексику, когда Том привез жену к себе домой, стороны временно проявили учтивость и терпимость: свекор по своей доброте сделал вид, будто ему нравится ее манера говорить, хотя сомнительно, что даже он находил в ней такое же удовольствие, что и ее муж. Лили Кори сделала с нее неудачный набросок, который отложила вместе с другими, чтобы когда-нибудь закончить, и нашла в ее внешности что-то живописное. Нэнни поладила с ней лучше остальных и считала, что страна, куда она едет, пойдет ей на пользу.

— У нее еще совершенно отсутствуют какие-либо светские манеры, — пояснила Нэнни матери, — а если она проживет там достаточно долго, то наверняка приобретет их — на испанский лад — и вернется, полная экзотического очарования, пусть даже благоприобретенного. Я рада, что она уезжает в Мексику. На таком расстоянии можно ладить.

Мать вздохнула и в ответ мужественно признала, что они и так отлично поладили, и если Том доволен, то и она тоже.

В ее словах о том, что они поладили с Пенелопой, было немало правды. Решив с самого начала видеть хорошее в плохом, они за свои добрые намерения были вознаграждены высшими силами. Брак этот, по милости провидения, не обрушил на них череды чаепитий у Лэфемов, чего так опасался Бромфилд Кори; Лэфемы были далеко, в своих родных местах; Лили и Нэнни Кори не пришлось приносить себя в жертву ради разговоров с Айрин; не надо было даже устраивать приемов в честь Пенелопы, хотя это не составило бы особого труда, поскольку многие еще не вернулись с курортов, — и она, и Том очень просили не устраивать ничего подобного; и, хотя никто из семейства Кори не успел хорошо узнать ее за ту неделю, что она провела с ними, ладить с ней оказалось нетрудно. Случалось даже, что Нэнни Кори улавливала — что не раз удавалось и ее отцу — суть того, что Том называл ее юмором, но юмор этот, видимо, совсем не походил на их собственный, и распознать его было не так-то просто.

Было ли Пенелопе труднее достигать гармонии, я сказать не могу. На ее долю усилий досталось куда как больше, ибо соотношение было четыре к одному; ей на долю выпали до этого испытания куда более серьезные. Когда захлопнулись дверцы экипажа, увозившего на вокзал ее и мужа, она глубоко вздохнула.