Эрнест Хемингуэй - Острова в океане

– Как ты сказал, Вилли?

– Нет, сэр. Вы не расслышали, сэр?

– Ну вот что, – сказал Томас Хадсон. – Мне тебя пришлось переспросить. А ты меня слушай так, чтобы не переспрашивать. Немедленно ступай вниз. Уберешь камбуз как следует, тогда иди на бак, чтоб быть у меня на глазах, и приготовься бросать якорь.

– Есть, сэр. Я себя что-то плохо чувствую, сэр.

– А мне на… как ты себя чувствуешь, морской законник. Если ты себя сейчас чувствуешь плохо, так скоро почувствуешь много хуже.

– Есть, сэр, – сказал Вилли. – Я себя плохо чувствую, сэр. Мне бы надо показаться судовому врачу.

– Он должен быть в носовом кубрике. Пойдешь мимо, стукни в дверь, посмотри, там он или нет.

– Я и сам так думал, сэр.

– Что ты такое думал?

– Ничего, сэр.

– Пьян вдребезину, – сказал Генри.

– Нет, он не пьян, – сказал Томас Хадсон. – Выпить он выпил. Только, в голове у него мутится не от этого.

– Он уже давно какой-то чудной, – сказал Ара. – Но он всегда был чудной. Никто из нас не перенес того, что перенес он. Я, например, вовсе ничего не перенес.

– Том перенес предостаточно, – сказал Генри. – А пьет холодный чай.

– Ладно, не будем раскисать и разнюниваться, – сказал Томас Хадсон. – Ничего я не перенес, а холодный чай – мой любимый напиток.

– Что-то раньше ты его так не любил.

– Век живи, век учись, Генри.

Они уже были почти на траверзе маяка, впереди показалась скала, которую нужно было обойти, и ему хотелось прекратить этот пустой разговор.

– Ступай и ты на бак, Ара, посмотри, как он там. И не оставляй его одного. Генри, ты смотай и убери удочки. А Джордж пусть поможет Антонио со шлюпкой. Можешь даже сойти с ним на берег, Джордж, если он пожелает.

Оставшись один на мостике, он провел судно почти у самой скалы, откуда потянуло запахом гуано, и, обогнув мыс, выбрал место для якорной стоянки. Глубина там была не больше двух морских саженей, дно было чистое, ровное, и сильно чувствовалось течение. Он поглядел на покрашенный белой краской дом и на старомодную башню маяка, потом оглянулся туда, где за торчавшей из воды высокой скалой зеленели островки все в мангровых зарослях, а еще дальше темнел низкий, голый, скалистый берег Кайо Романо. Так долго жили они, не считая частых отлучек, в виду этого длинного, странного, кишевшею москитами острова, так хорошо знали многие его уголки, столько раз он служил им ориентиром в конце рейсов, удачных и неудачных, что Томас Хадсон невольно испытывал волнение, когда на горизонте возникали или же, наоборот, постепенно скрывались знакомые очертания. И вот сейчас он опять перед глазами, особенно голый и мрачный с этой стороны, словно кусок бесплодной пустыни, протянувшейся в море.

На этом большом острове можно было встретить диких лошадей, и диких коз, и диких свиней; не раз, должно быть, находились люди, воображавшие, что им удастся его освоить. В глубине его были и холмы, покрытые сочной растительностью, и живописные долины, и рощи строевого леса, и однажды группа французов попыталась обосноваться на Романо и построила целый поселок, получивший название Версаль.

Теперь все каркасные дома поселка были заброшены, кроме одного, самого большого. Как-то раз Томас Хадсон пришел туда в поисках пресной воды и увидел собак, толкавшихся среди свиней, которые копались в луже. И собаки и свиньи были серыми от москитов, облепивших их сплошной пеленой. Этот остров был райским местом, когда несколько дней подряд дул восточный ветер; можно было сутки идти с ружьем среди великолепной природы, такой же девственной, как в те дни, когда Колумб высадился на этом побережье. Но стоило ветру улечься, как с болот налетали тучи москитов. Слово «тучи» здесь отнюдь не метафора, думал он. Они в самом деле налетали тучами и могли закусать человека насмерть. Нет, те, кого мы ищем, едва ли укрылись на Романо, думал он. В такой штиль это невозможно. Скорей всего, они прошли дальше.

– Ара, – позвал он.

– Что нужно, Том? – спросил Ара. Он всегда подтягивался на руках и вспрыгивал на мостик легко, как акробат с литым из стали телом.

– Ну, что там?

– Вилли не в себе, Том. Я его увел в тень и дал ему выпить и уложил его. Теперь он лежит спокойно, только очень уж пристально смотрит в одну точку.

– Может, ему напекло голову солнцем?

– Может, и так. А может, что другое.

– А остальные где?

– Хиль и Питерс спят. Хиль всю ночь дежурил при Питерсе, не давал ему заснуть. Генри тоже спит, а Джордж пошел на шлюпке с Антонио.

– Им уже пора бы вернуться.

– Они и вернутся.

– Вилли совсем нельзя быть на солнце с его головой. Болван я, что послал его на бак. Думал о дисциплине, а о чем нужно, не подумал.

– Я там разбираю и чищу большой пулемет, да еще все взрыватели пришлось проверять, не отсырели ли во время дождя. Вчера мы, как кончили играть в покер, все разобрали, вычистили и смазали.

– Да, в такую сырость стреляли или не стреляли, а проверять нужно каждый день.

– Знаю, – сказал Ара. – Надо бы ссадить Вилли. Только где?

– На Кайо Франсесе?

– Можно. Но лучше бы в Гаване, а оттуда пусть его отправят куда-нибудь. Он будет болтать, Том.

У Томаса Хадсона промелькнула мысль, о которой он сразу же пожалел.

– Не надо было нам брать человека, которого демобилизовали из-за больной головы, – сказал Ара.

– Верно. А мы взяли. Да мало ли мы всяких хреновых ошибок наделали?

– Не так уж много, – сказал Ара. – Можно, я пойду кончать свою работу?

– Иди, – сказал Томас Хадсон. – И большое тебе спасибо.

– A sus ordenes 118, – сказал Ара.

– Жаль, не могу приказать что-нибудь поумнее, – сказал Томас Хадсон.

Подошла шлюпка с Антонио и Джорджем. Антонио сразу же поднялся на мостик, предоставив Джорджу с помощью Генри втаскивать на борт шлюпку и мотор.

– Ну что? – спросил Томас Хадсон.

– Они, очевидно, прошли мимо ночью, еще до того, как совсем заштилело, – сказал Антонио. – Если бы они свернули в протоку, их бы заметили с маяка. Старик лодочник, который ездит проверять вентери, никакой шхуны не видел. Он болтун страшный и, уж наверно, не умолчал бы, если бы видел, – так мне сказал смотритель маяка. Если хочешь, мы можем вернуться и сами поговорить со стариком.

– Не нужно. Наверно, они сейчас в Пуэрто-Коко или в Гильермо.

– Да, при таком дохлом ветерке они едва ли успели зайти куда-нибудь дальше.

– Ты точно уверен, что они не могли пройти ночью через эту протоку?

– Самый лучший на свете лоцман не провел бы их тут.

– Значит, надо искать их у Коко с подветренной стороны или ближе к Гильермо. Будем сниматься с якоря и в путь.

Место здесь было гиблое, и он с осторожностью обходил все, что видел, держась саженей на сто от береговых извилин. Берег был низкий, скалистый, кругом множество рифов и больших отмелей, сейчас обнаженных отливом. Вахту несли по четверо, и слева от Томаса Хадсона стоял Хиль. Томас Хадсон все время смотрел на берег, видел пятна мангровых зарослей вдалеке и думал: занес же нас черт сюда в такую погоду. Высоко в небе уже собирались тучи, и шквал, пожалуй, мог налететь раньше, чем он ожидал. За Пуэрто-Коко есть три местечка, где непременно нужно пошарить, думал он. Придется немножко пришпорить свою лошадку, чтобы быстрей домчала туда.