Фредерик Стендаль - Пармская обитель

Вновь молчание на добрых четверть часа. И тут принцессе вспомнилось, какую роль играла некогда Мария Медичи, мать Людовика XIII, – в последнее время по распоряжению старшей статс-дамы придворная лектриса ежедневно читала вслух превосходный труд Базена «История Людовика XIII». И принцесса, хоть и была очень разгневана, подумала, что герцогиня преспокойно может уехать из Пармы, а тогда Расси, внушавший ей непреодолимый страх, получит полную возможность разыгрывать роль Ришелье и добьется, чтобы сын изгнал мать. В эту минуту она отдала бы все на свете, лишь бы чем-нибудь унизить старшую статс-даму, но не смела это сделать. С натянутой улыбкой она встала с кресел и, подойдя к герцогине, взяла ее за руку:

– Ну, дорогая, докажите мне свою дружбу. Говорите!

– Хорошо! Вот мой совет в двух словах: сожгите тут, в камине, все бумажонки, собранные ядовитой ехидной Расси, и никогда не говорите ему, что они сожжены.

И она фамильярно шепнула на ухо принцессе:

– Расси может стать Ришелье!

– Но, черт побери, эти «бумажонки» стоят мне больше восьмидесяти тысяч франков! – сердито воскликнул принц.

– Государь, – ответила герцогиня с твердой решимостью, – видите, как дорого обходится служба негодяев «низкого происхождения». Дай бог, чтобы вы потеряли миллион, но больше никогда не доверялись подлецам, из-за которых ваш отец не мог спать спокойно последние шесть лет своего царствования.

Слова «низкого происхождения» чрезвычайно обрадовали принцессу. Она находила, что граф и его подруга слишком большую цену придают уму – качеству, которое всегда сродни якобинскому вольномыслию.

На минуту наступило глубокое молчание; принцесса задумалась; в это время на дворцовой башне пробило три часа. Принцесса встала, сделала низкий реверанс сыну и сказала:

– Здоровье не позволяет мне продолжить это совещание. Гоните прочь министров низкого происхождения. Я убеждена, что ваш Расси украл половину тех денег, которые он выманил у вас на шпионство.

Принцесса вынула из канделябра две свечи, поставила их в камине, так чтобы они не погасли, затем, подойдя к сыну, сказала:

– Мораль этой басни Лафонтена побудила меня подавить в душе справедливое желание отомстить за моего супруга. Ваше высочество, угодно вам разрешить мне сжечь все эти кляузы?

Принц стоял неподвижно.

«Какое у него, право, глупое лицо, – подумала герцогиня. – Граф совершенно верно говорил, – ужаснейшая бесхарактерность. Разве покойный принц заставил бы нас не спать из-за всего этого до трех часов ночи?»

Принцесса, все еще стоя возле сына, добавила:

– Как возгордится этот ничтожный прокурор, если узнает, что из-за его лживых бумажек, сочиненных им только ради своей карьеры, две августейшие особы провели бессонную ночь.

Принц в бешенстве схватил один из принесенных портфелей и вытряхнул в камин все его содержимое. Груда бумаг едва не потушила свечи; кабинет наполнился дымом. Принцесса видела по глазам сына, что он уже готов схватить графин и, залив огонь, спасти бумаги, стоившие ему восемьдесят тысяч франков.

– Откройте окно, – раздраженно крикнула она герцогине.

Герцогиня поспешила выполнить приказание. Тотчас же все бумаги вспыхнули, в трубе сильно загудело, а вскоре стало ясно, что в ней загорелась сажа.

У принца была мелочная душа во всем, что касалось денег; он уже видел, как пылает его дворец и гибнут в огне пожара все собранные тут сокровища; бросившись к окну, он изменившимся от страха голосом кликнул на помощь охрану. Солдаты гурьбой сбежались во двор; принц подошел к камину; тяга воздуха из открытого окна раздувала пламя, в трубе раздавалось поистине страшное гудение; принц растерянно смотрел на огонь, затем выругался, два-три раза обежал комнату и, наконец, выскочил из кабинета.

Принцесса и старшая статс-дама в глубоком молчании стояли друг против друга.

«Пройдет у него гнев? – думала герцогиня. – Впрочем, мне все это теперь безразлично. Дело сделано».

Она решила отвечать на упреки очень дерзко, но вдруг спохватилась, увидев, что второй портфель уцелел.

«Нет, дело сделано только наполовину». И она довольно холодно сказала принцессе:

– Ваше высочество, прикажете сжечь и остальные бумаги?

– А где же вы их сожжете? – ворчливо спросила принцесса.

– В другом камине – в вашей гостиной. Если бросать одну бумагу за другой, опасности никакой не будет.

Герцогиня взяла подмышку туго набитый портфель и, вынув свечу из канделябра, вышла в соседнюю гостиную. Заглянув в портфель, она убедилась, что в нем лежат показания, и спрятала под шалью пять или шесть пачек этих документов, остальные же сожгла дотла и исчезла, не простившись с принцессой.

«Дерзость немалая, надо сознаться, – думала она усмехаясь. – Но из-за кривляний этой неутешной вдовы я могла сложить голову на плахе».

Услышав стук колес кареты, принцесса страшно разгневалась на свою старшую статс-даму.

Несмотря на поздний час герцогиня послала за графом; он был на пожаре во дворце, но вскоре приехал и сообщил, что все кончилось благополучно.

– А принц, право, проявил большое мужество, и я горячо высказал ему мое восхищение.

– Ознакомьтесь поскорее с этими показаниями, а затем надо немедленно их сжечь.

Граф прочел бумаги и побледнел.

– Ей-богу, они были очень близки к истине; дознание велось ловко. Они напали на след Ферранте Палла, а если он проговорится, мы окажемся в крайне затруднительном положении.

– Но он не проговорится, – воскликнула герцогиня. – Это человек чести. Скорее, скорее сожжем бумаги!

– Подождите немного. Я, с вашего разрешения, запишу имена двенадцати – пятнадцати самых опасных свидетелей. Если Расси не угомонился, я позволю себе упрятать их подальше.

– Напоминаю вашему превосходительству, что принц дал слово ничего не говорить министру юстиции о нашем ночном приключении.

– И он сдержит слово – из малодушия, из боязни неприятных объяснений.

– А теперь скажу вам, друг мой, что эта ночь приблизила день нашей свадьбы. Я не хотела принести вам в приданое судебный процесс и заставить вас расплачиваться за грехи, совершенные мною не ради вас, а ради другого.

Граф был влюблен; взяв ее руку, он со слезами на глазах излил свои чувства.

– На прощанье дайте мне совет, как я должна вести себя с принцессой? Я совсем измучилась: час я играла комедию на сцене и целых пять часов – в кабинете.

– Своим дерзким отъездом из дворца вы уже достаточно отомстили принцессе за колкости, – впрочем, они показывают только ее слабость. Завтра держитесь обычного своего тона, каким говорили сегодня утром. Расси еще не в тюрьме и не в ссылке; и мы с вами еще не разорвали на клочки приговор Фабрицио.