Константин Паустовский - Бросок на юг
- Название:Бросок на юг
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ДЕКОМ
- Год:2002
- Город:Нижний Новгород
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Паустовский - Бросок на юг краткое содержание
В первый том произведений Константина Георгиевича Паустовского вошли повести «Время больших ожиданий» и «Бросок на юг» из цикла «Повесть о жизни».
«Бросок на юг» приводит К. Паустовского на «трехпогибельный Кавказ». Патриархальная Абхазия, Батум эпохи «порто-франко», фантастический Тифлис художников и поэтов…
Повести сопровождаются неизвестными широкому читателю дневниковыми записями Паустовского и письмами людям, ставшим прообразами героев его произведений.
Сын писателя, Вадим Константинович Паустовский, для данного издания написал ряд статей, ставших результатом его исследований творчества отца.
Бросок на юг - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И все думы о тех, кто остался там. Здесь не говорят «где», говорят – «там», и сразу все как-то замолкают. Там – в России, где плачут, бьются и мучаются из-за корки хлеба, в России, от которой не оторвать мучительных мыслей.
3
В комментариях к «Времени больших ожиданий» я уже выражал свое удивление по поводу истинности службы отца в одесском Опродкомгубе. До тех пор, пока исследователи творчества Паустовского не положили передо мной блеклые фотокопии документов с печатями, я полагал, что это учреждение с трудновыговариваемой аббревиатурой – чистые выдумки отца. Подобных забавных небылиц мы наслушались от него вдоволь. К этому ряду выдуманного я относил и некоторые фамилии персонажей его книг. В первую очередь ставил под сомнение главную героиню романа «Блистающие облака» Нелидову и архитектора Гофмана из рассказа «Московское лето». Кстати говоря, Нелидова встречается и в «Броске на юг». В этой повести она фигурирует в качестве госпожи, прибывшей в Новоафонский монастырь «отдохнуть от мирского безобразия и скверны».
Каково же было мое удивление, когда, разбирая архив отца, наткнулся на письмо к нему от Зинаиды Леонтьевны Нелидовой из Сухума. Жизнь оказалась значительно богаче и интереснее предполагаемой: моя мама вместе с Зинаидой Леонтьевной поставила в Сухуме детскую оперу «Красная Шапочка» на музыку Цезаря Кюи. Костюмы и художественная часть постановки были возложены на мою маму, а балетную постановку осуществила Нелидова. К счастью, в семейном архиве сохранилась афиша премьеры 2-го гостеатра, спектакль состоялся в пятницу 21 июля 1922 года в исполнении детей, а рецензию на премьеру написал отец, но, увы, газета с рецензией пока не найдена.
Зинаида Леонтьевна хорошо знала немецкий, французский и английский языки, сохранила до конца дней тягу к литературному труду. Во всяком случае она в одном из писем к отцу вспоминает тот знаменательный 1922 год, «когда мы с Бабелем рылись в "Тысяче и одной ночи" на французском языке» для переложения книги в пьесу.
В «Броске на юг» завуалированно фигурирует и семья Нелидовой. Вдумчивый, дотошный читатель заметит в дневниках Паустовского – они приведены сразу после настоящего послесловия – «сухумские» записи: «Апполинария Фроловна, бабушка, котенок, Трезор – особый милый быт…» и «Нелидова с няней… Вечером на пристани. Апполинария Фроловна». Для писателя нет мелочей, ничто не проходит для него бесследно, и вот появляется в повести фраза некоего Котникова (ему мадемуазель Жалю сдала комнату Константина):
«Всё в этом рассудительном человеке было, как говорят врачи, противопоказано Сухуму…
<���…> Почти все свои рассказы он начинал одной и той же фразой: "Вот в нашем городке Мологе у мамаши моей, уважаемой Апполинарии Фроловны, был заведен зверский порядочек"…»
А сам Котников списан, видимо, с мужа Нюры (знакомой отца, которая в Москве была в Паустовского влюблена. В Сухум-Кале произошла тогда, в 1922 году, их «неожиданная встреча»), с коммерсанта, который вместо «ы» говорит «и». Встреча оставила негативный отпечаток, во всяком случае в дневнике читаем: «Опустилась… Мы с Кролом все же сохранили себя за эти годы».
Но я увлекся и несколько забежал вперед…
4
Видимо, фамилия доктора появилась от слегка переиначенной фамилии Самойленко. Во всяком случае постановка оперы, о которой я только что говорил, была осуществлена Г. А. Бочарниковой совместно с В. С. Самойленко – женой нашего доктора. Самойленки вместе с Нелидовой и Германом-Евтушенко провожали чету Паустовских в сухумском порту перед их отплытием в Батум.
5
Отец возвратился в Москву после скитаний-броска на юг с огромным творческим багажом, с не одним десятком очерков, несколькими рассказами, маленькой повестью и с неизменным чемоданом, в который складывались новые главы рукописи «Мертвой зыби» – первого своего романа.
Один из очерков – «Зима в Батуме», живописующий жизнь южного порта, К. Паустовский поместил в десятом номере журнала «Красный транспортник» за 1923 год. Выбор отцом этого журнала не был случаен, но об этом я расскажу немного позже.
ЗИМА В БАТУМЕ
(Фрагменты)
В горах седым туманом идут снега, пудрят изломанные спины черных, тяжелых массивов, а внизу, в городе, – словно костяшками по жести – пощелкивает по стенам домов редкий и крупный град. Зима. На море все чаще мечется белый шторм, ревет у мола, вскидывает на рейде мутные силуэты английских наливных пароходов.
В пароходных конторах тихо и скучно. Дремлют машинистки, и редко заходят посетители. Порт замер. А у порогов сырых магазинов, заваленных константинопольской дешевкой, стоят часами и смотрят на море молодые скучающие люди в коротеньких брючках.
Ждут. Может быть, сверкнет из-за мыса белыми надстройками палуб океанский пакетбот Триестинского, Ллойда, или Ориэнт Линии, или Пакэ, и снова они будут носиться, перекликаясь, по набережной – под грохот грузовиков – с ящиками сахарина и мыла, покупать коносаменты, спускать лиры, экспедировать и «делать разницу».
Они ждут. А старые «негоцианты» только брезгливо машут пухлыми руками, перевитыми янтарными четками, когда им предлагают какой-нибудь товар, и раздраженно отвечают:
– Это не предмет! Это не количество!
Все реже дымят в порту, выплевывая жирный дым, иностранные пароходы. Грузы пошли на север, на Одессу, Новороссийск. И кирпично-красные батумские закаты освещают в гавани только желтые трубы наливных пароходов и горы зеленоватых апельсинов на облезлых анатолийских фелюгах.
К наливным пароходам «население» Ъатума чувствует некую недоброжелательность:
– Э, как вы не понимаете! Они только забирают керосин, и больше ничего!
В управлении порта тихо и пустынно. Тикают где-то часы, и за окном, в белом молоке тумана, полощется флаг на «Пестеле» – флаг госпароходства: красный с синим полем.
Молодые люди, играющие цепочками, едут на север, в Петроград, Москву, Одессу, и все чаще на дверях опустевших складов мелькают сургучные печати.
Купцы жалуются – густо пошел московский товар, а Константинополь что-то притих. На бирже, где слышен прибой у набережных, – вялое оживление. Ходят из рук в руки все одни и те же исписанные вдоль и поперек затрепанные лиры, и биржевые зайцы уныло поглядывают на них и на все вопросы сердито отвечают:
– Что лира, лира! О лире так даже и не спрашивайте…
А по вечерам пустынно в портовых улицах, где бродят у слепых, заколоченных витрин молчаливые сторожа и провисает над головой черная и тяжелая ночь.
Батум – «вольная гавань», город биржевой горячки, фальшивого блеска, беготни, крика, ажиотажа и подозрительного делячества – медленно, но верно замирает. Вместо Константинополя открылись на севере новые широкие, здоровые рынки, откуда проникли в насыщенные торгом, удушливые и нездоровые улицы этого города свежие северные ветры. И о «прошлом» Вотуме сейчас томятся только немногие юноши из бесчисленных экспедиций, контор и некоих загадочных и сомнительных «фирм» и под шум безысходного, мутного дождя поют навязшую песню:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: