Эльза Триоле - Душа

Теперь она просто тучная женщина и, возможно, выше всех земных страстей. Но можно было обмануть всех, кроме Луиджи. Луиджи, тот знал. Они были связаны глубочайшими узами, тайной их сердец. Счастье имеет тысячу обличий, оно может прийти к старикам, калекам, чудовищам, тучным. Надо только уметь его распознать… Впрочем, что такое счастье? Поищите в вашей собственной жизни, и вы обнаружите лишь краткие минуты озарения… Снова встретились с любимым, что-то удалось, прошла неотвязная боль… Счастье – оно как взрыв, оно однодневка, это блюдо, которое подчас долго готовят и быстро съедают, но никогда счастье не бывает длительным, устойчивым чувством. Счастье относительно, оно познается лишь в сравнении…

Натали внимательно выслушала рассказ Беатрисы. Раз Мишетта, эта дурочка, отперла дверь и Натали попала в осаду, приходится слушать непрошеную гостью… А Беатрисе ничего больше и не требовалось. В конце концов человеческое есть в каждом существе, у каждого своя ахиллесова пята. Оказывается, эта самая из бюро туризма жила с одним русским, а русские, как известно, люди сложные. Красотка Беатриса, почти не намазанная, с покрасневшими веками… Пришла она потому, что уверена – госпожа Петраччи ее поймет. Есть люди, которых вы стесняетесь, но есть и такие, в чьем присутствии вы имеете право быть несчастной, обманутой, брошенной, больной, глупой, грязной… Василий говорил, что на Западе таких людей мало. Он говорил, что на Западе человек старается не выделяться… Здесь стыдятся своей эксцентричности, предпочитают жить двойной жизнью. Былые эксцентричности Монпарнаса и нынешнего Сен-Жермен-де-Пре – все это надуманное, наносное. Русские не скрывают своей природной эксцентричности и тем озадачивают Запад. А ведь среди французов не меньше людей со странностями, чем среди русских… Только французы скрывают, ужасно скрывают это и стараются притворяться такими же, как и все. Василий говорил, что достаточно почитать хотя бы Сименона: в будничном необычного не меньше, чем в самых фантастических обстоятельствах… Банальность мелкого чиновника судейского ведомства лишь кажущаяся, он банален, если так можно выразиться, только в силу своих служебных функций, но достаточно поскрести хоть немножко, и вы обнаружите необычайное в банальном. В жизни нет второстепенных эпизодических персонажей, которые играли бы роль «винтиков»… Василий работал шофером такси, но он не был ни эпизодическим, ни второстепенным. Культурный, красивый, даже несмотря на возраст, необычайный… Что же намеревается делать Беатриса? Выйти за своего Василия? Но он женат, он отец и даже дедушка… Не разрешит ли Натали как-нибудь привести его сюда? Наконец она соблаговолила уйти.

Натали хотела кликнуть Мишетту, чтобы та открыла окно. Духи у Беатрисы были слишком крепкие, только тот, от кого дурно пахнет, может душиться так сильно. Но тут же она подумала, что это неделикатно в отношении Беатрисы, у нее было такое чувство, будто она должна хранить ее тайну, поэтому Натали встала и сама открыла окно.

До обеда она проработала спокойно. Когда рассыльный ушел, Мишетта получила приказ не отпирать на звонки со стороны коридора Дракулы. В восемь часов явился Кристо накрыть на стол. Он ни разу не допустил, чтобы накрывала Мишетта. Впрочем, и дома у них было то же самое: дома всем приходилось накрывать по очереди. Папа не хочет жить в хлеву, а так как у них тесно, нужно все время следить за чистотой, а то действительно будет настоящий хлев. Мама ужасно за собой следит, прямо ужасно; она говорит, что кокетливая женщина должна за собой следить, и все женщины у них в доме кокетки, и бабуся первая… Все уверяют, что ей никак не дашь ее лет…

– Верно, – успел подтвердить Луиджи, как только Кристо замолчал, чтобы перевести дух. – Я видел ее из окна… Ни одного седого волоса… И так прямо держится.

– У нее склад ума старинный.

Натали с Луиджи с трудом сдержались, чтобы не улыбнуться.

– Папа тысячу раз это говорил. А что такое склад ума?

– Ну, образ мыслей, система мышления…

– Система? Значит, это механизм…

Кристо задумался… Из мечтаний его вывело слово «коммунист».

– Мой папа коммунист… А мы политикой не интересуемся. Только папа и Малыш занимаются политикой.

– Малыш занимается политикой?

– Малыш, правда, совсем еще маленький… Но он интересуется политикой. Еще до каникул, когда на радио была забастовка, Малыш вернулся домой и говорит: «А учительница в нашем садике коммунистка». Папа был дома из-за забастовки и спросил Малыша: «Откуда ты знаешь?» Малыш объяснил: «Только учительница не пришла сегодня на работу…» Потому что, когда началась забастовка на радио, папа сказал: «Плохо, если на работу не придут одни коммунисты…» Но ни один человек не явился. Словом, Малыш просто глупостей наболтал. Он ничего не понимает, но интересуется…

– А другие нет?

– Оливье все время говорит о политике, но только затем, чтобы раздражать папу с мамой. Они одно говорят, а он нарочно говорит другое. Ужасная скотина этот Оливье

– Кристо!

Кристо замолчал. Только когда подали сыр, он заметил:

– А вы лучше едите, чем у нас дома. Почему я не могу говорить, что Оливье скотина?

– Потому, что он твой брат.

– Ну и что?

Натали энергично провела гребешком по своим волосам.

– Видишь ли, семья это одно целое, члены одной семьи помогают друг другу, любят друг друга… Почему твоя мама сразу обратилась к дяде Фердинану с просьбой, хотя, возможно, для него не так уж приятно было ее выполнить? Потому, что он ваш дядя.

– Правда, – согласился Кристо, – я ужасно люблю маму… Но будь у меня мама, как у Жан-Пьера, я бы ничуть ее не любил; и такого папы, как у меня, ни у кого пет, значит… Но если у меня такой брат, как Оливье, такой скот… почему я должен его любить?

– Ты ведь можешь ошибаться… И если даже, предположим, ты прав, Оливье еще молодой, он еще сто раз переменится.

– Когда переменится, тогда и полюблю.

– Что ты хочешь, яблоко или апельсин? А может, и то и другое?

– И то и другое… А не много будет? Мама не велела мне объедаться.

Кристо уселся в кресло со своим Жюль Верном, которого он знал наизусть, но тут же задремал. Луиджи взял его на руки и отнес вниз на диван. Кристо был такой легкий, что даже страшно становилось.

Голос Денизы Луазель звучал как-то странно… даже по телефону чувствовалось, что нос у нее заложен, она всхлипывала, сморкалась…

– Ну, как Кристо? Госпожа Петраччи, у нас столько всего случилось. И как на грех, когда дети должны вернуться домой… У Малыша коклюш! Да, да, коклюш! Ума не приложу, где он ухитрился его схватить, ведь мы его не выпускали… Можете вы еще подержать у себя Кристо? Благослови вас бог… А потом, я вот еще что хочу сказать… Да, да, я простужена… Натали! Оливье исчез! Его уже нет три дня и три ночи… Я с ума схожу от беспокойства… Даже не знаю, сообщать в полицию или нет… Отец говорит, просто сбежал и преспокойно вернется, но если бы вы только видели, как Рене расстроен! Сбежал! Но пусть даже просто сбежал… Оливье еще ребенок, его могли втянуть бог знает во что, он может попасть в любую историю…