Кнут Гамсун - Мистерии

Все больше народу собиралось вокруг столика Нагеля, сидели до последней минуты, поднялись, только когда стали тушить свет. Оказалось, что уже половина третьего.

Нагель наклонился к Марте и шепнул ей:

– Позвольте, я провожу вас. Я должен вам кое-что сказать.

Он поспешно расплатился, пожелал доброй ночи фрекен Андерсен и вышел вслед за Мартой. У нее не было пальто, – только зонтик, который она старалась нести незаметно, потому что он был весь рваный. Когда они вышли из дверей, Нагель обратил внимание на то, что Минутка проводил их долгим печальным взглядом, а лицо его было необычно бледно.

Они пошли прямо к домику Марты, по дороге Нагель все время оглядывался по сторонам и, убедившись, что никто их не видит, сказал:

– Я был бы вам очень благодарен, если бы вы решились пустить меня на несколько минут к себе.

Она не знала, как поступить.

– Уже так поздно, – сказала она.

– Вы же помните, я обещал никогда и ничем не огорчать вас. Я должен поговорить с вами.

Она отворила дверь.

Когда они вошли, она стала зажигать свечу, а он снова чем-то завесил окно, потом спросил:

– Ну как, вам было весело сегодня?

– О да, благодарю вас! – ответила она.

– Я рад, но не об этом я хотел поговорить с вами. Сядьте сюда, поближе ко мне. И прошу вас, не пугайтесь. Обещайте, что не будете меня бояться. Хорошо? По рукам?

Она протянула ему руку, он пожал ее и, не выпуская, сказал:

– Вы действительно не думаете, что я лгу, что я буду вас обманывать? Нет? Так вот, я хочу вам сказать… А вы в самом деле не думаете, что я буду обманывать вас?

– В самом деле.

– Тогда я объясню вам все по порядку… Но в какой мере вы мне верите? Я хочу сказать, полностью ли вы мне верите, до конца или нет? Чушь! Что за вздор я болтаю… Дело в том, что мне нелегко это произнести… Поверите ли вы мне, если я вам, например, скажу, что вы мне нравитесь? Да вы и сами это, наверно, заметили. Но если я пойду дальше и скажу… Одним словом, я просто-напросто хочу попросить вас стать моей женой. Да, моей женой, теперь это сказано. Не моей невестой, а моей женой… Господи, как вы перепугались! Нет, нет, не отдергивайте вашу руку, я объясню вам все по порядку, и вы меня лучше поймете: не убеждайте себя только, что вы ослышались, я действительно с открытой душой, безо всяких колебаний делаю вам предложение, и, верите, я имею самые серьезные намерения. Допустите на минуту такую возможность и разрешите мне продолжать. Ну, хорошо, сколько вам лет? Собственно говоря, я не это хотел спросить, мне – двадцать девять, легкомыслие мне уже не по возрасту, а вы, наверно, старше лет на пять, на шесть, но это не имеет никакого…

– Я старше на двенадцать лет, – сказала она.

– На двенадцать лет! – воскликнул он в восторге от того, что она следит за его словами и не совсем потеряла голову. – Значит, на двенадцать лет старше, да это же великолепно, восхитительно! Неужели вы полагаете, что какие-то двенадцать лет могут служить препятствием? Нет, вы просто с ума сошли, дорогая! Да будь вы старше на трижды двенадцать лет, какое это имело бы значение, раз я полюбил вас и каждое слово, которое я сейчас говорю, искреннее. Я долго обдумывал этот шаг, собственно говоря, не очень долго, но все же несколько дней, я не лгу, верьте мне бога ради, умоляю вас! Все эти дни я думал об этом, я не спал по ночам. У вас такие немыслимые глаза, они заворожили меня с первого раза, как я увидел вас. За такими глазами я способен пойти на край света. Вообще глаза имеют надо мной необъяснимую власть. Как-то раз один старик силой своего взгляда заставил меня полночи бродить по лесу. Он был безумен… Ну, да это целая история. Но ваши глаза действуют на меня неотразимо… Помните, вы однажды взглянули на меня из окна, когда я проходил мимо вашего дома… Вы даже не повернули головы в мою сторону, вы только следили за мной глазами, я никогда этого не забуду. А когда потом я встретил вас и заговорил с вами, я был так растроган вашей улыбкой. Не знаю, видел ли я кого-нибудь, кто смеялся бы так сердечно и искренне, как вы. Но вы сами этого, конечно, не знаете, и в этом неведенье и заключается ваша неповторимая прелесть… Я, кажется, болтаю невесть что, я сам это чувствую, но у меня такое ощущение, что я должен безостановочно говорить, иначе вы перестанете мне верить, и это подхлестывает меня. Если бы вы не сидели как на иголках, я хочу сказать, если бы я не чувствовал, что вы готовы каждую секунду встать и уйти, мне было бы намного легче. Я прошу вас, разрешите мне снова взять вас за руку, тогда я буду говорить яснее. Вот так, спасибо. Поймите, у меня нет никакой задней мысли, я хочу добиться от вас только того, о чем прошу. И что, собственно, вас так поражает в моих словах? Вы не можете допустить, что мне пришла в голову такая безумная мысль? Вы не можете себе представить, что я – я – хочу на вас жениться? Нет, я вижу, вам это кажется невозможным. Вы сейчас думаете об этом, ведь верно?

– Да. Господи, прошу вас, хватит об этом!

– Неужели я заслужил, чтобы вы меня подозревали в неискренности…

– Нет! – воскликнула Марта в порыве раскаяния, – но то, о чем вы просите, все равно невозможно.

– Почему невозможно? Вы связаны словом с кем-нибудь другим?

– Нет, нет!

– Правда нет? Потому что если вы связаны с кем-нибудь другим – скажем, только чтобы назвать конкретное имя, например, с Минуткой…

– Нет! – громко крикнула она и при этом даже стиснула его руку.

– Нет? Значит, в этом отношении нет никаких препятствий. Разрешите же мне продолжить. Не думайте, пожалуйста, что я стою в некотором роде выше вас и это может быть препятствием нашему союзу. Я не хочу от вас ничего скрывать. Я во многих отношениях не такой, как надо. Вы сами слышали, что сегодня вечером говорила обо мне фрекен Хьеллан. К тому же до вас, наверно, доходили и городские сплетни обо мне, какой я, мол, скверный человек. Может быть, пересказывая все эти истории, ко мне были не всегда справедливы, но в главном люди правы – у меня много всевозможных недостатков. Таким образом, вы со своей чистой совестью и нежной детской душой стоите неизмеримо выше меня, а не наоборот. Но я клянусь, что всегда буду добр с вами. Верьте мне, я без труда сдержу это обещание, потому что видеть вас счастливой для меня величайшая радость… И еще одна вещь – возможно, вас страшат пересуды в городе? Но, во-первых, город будет поставлен перед фактом – и мы сможем обвенчаться, если вы захотите, даже в здешней церкви. А во-вторых, городу и так есть о чем посудачить. Вряд ли прошло незамеченным, что я несколько раз уже виделся с вами прежде и сегодня вечером был с вами вместе на благотворительном базаре, так что хуже не будет. Да и вообще, господи, какое все это имеет значение! Неужели вам еще не безразлично, что говорят люди… Вы плачете? Дорогая, вам больно, что из-за меня вы сегодня попали на язычок всем этим сплетникам?