Кристофер Голден - Лесная дорога

Потом Джиллиан повернулась спиной к девочке и вошла в дом, стоящий в конце Лесной дороги, оставив дверь открытой, чтобы впустить внутрь хоть немного света звезд и луны.

Она с содроганием поняла, что чувствует себя здесь почти как дома.

Майкл словно оказался в жилище, до сих пор виденном только во сне. Он знал, что бывал здесь раньше, но голова его была настолько затуманена алкоголем и колдовством - или чем-то еще, что могли сделать с ним той ночью, - что до этого момента из всех воспоминаний сохранились лишь обрывки. Теперь, правда…

К нему вернулась память. Дом внутри был безукоризненно чистым, но поблекшим и пожелтевшим от старости, словно его запечатали на столетие, а потом открыли специально для приехавших. Майкл крепко сжимал в руке монтировку.

Джиллиан прерывисто дышала, с дрожью вглядываясь в полумрак прихожей. Майкл посмотрел на Барнса и его мать. Ему трудно было находиться рядом с этой женщиной. Потерявшаяся девочка, уже почти две недели его преследовавшая, настолько прочно поселилась в его душе, что ему больно было видеть, во что она превратилась.

Он стал припоминать предыдущее посещение этого места, и его пронизал не испытанный им ранее ужас Отзвук той беспомощности заставил его горло сжаться, и у него на секунду перехватило дыхание. Впереди Том и Сьюзен двинулись по коридору в сторону кухни. Майкл заколебался, оглядываясь на входную дверь.

Девчоночий смех. Имена, нацарапанные на мебели в комнатах второго этажа. И эти отключки, когда он терял контроль над собственным телом.

– Черт, - прошептал он.

Его манила входная дверь, так и притягивала к себе. Майкл зажмурил глаза и потер переносицу, потом взглянул на Джиллиан, которая остановилась в нескольких футах впереди и пристально смотрела на него с осуждающим выражением.

– Уж не собираешься ли ты удрать, свалив все на меня?

Майкл покачал головой, снова почти бессознательно сжимая монтировку.

– Нет.

Том с матерью шли мимо лестницы дальше по коридору, ничего не говоря и с опаской обследуя открытые двери по обе стороны коридора Майкл пошел вслед за ними, перебирая в голове свои воспоминания об этом месте. Коридор. Дальняя столовая. Кухня. Узкая лестница для прислуги в задней части дома.

Второй этаж. Его небольшие улеты, моменты отключения происходили тогда в разных частях дома, но именно на втором этаже увидел он нацарапанные на мебели имена и услышал голоса. У начала большой лестницы Майкл помедлил, опершись рукой на перила. Стоящая позади него Джиллиан издала какой-то странный звук.

– Том, - шепотом произнес он. Находившийся в дальнем конце коридора, почти у кухни, Том Барнс быстро обернулся, досадливо наморщив брови, недовольный тем, что тишина нарушена. Майкл жестом указал на лестницу, не слишком беспокоясь о том, последуют ли за ним остальные, и поставил ногу на первую ступень.

В сумраке верхней лестничной площадки двигались тени. У Майкла перехватило дыхание. Из темноты доносились приглушенные переливы детского смеха., откуда-то издали, сверху. Он бросил взгляд вниз, в сторону коридора, и увидел, что Том и Сьюзен - Скутер - идут обратно, к входной двери. Было заметно, что Том за ним наблюдает, а вот лицо Сьюзен терялось в тенях, пока она шла от одной открытой двери к другой - ведь в те моменты ее не освещал льющийся из проемов лунный свет.

У Майкла затрепетали ноздри. Воспоминание о некоем запахе оказалось немыслимо ярким. На этот раз не яблочный пирог или воздушная кукуруза.Не готовящееся печенье. Такой знакомый земной запах, и все же Майкл не мог вполне…

– Чем это пахнет? - спросил он.

– Это Новый год, - прошептала Джиллиан.

Он обернулся и увидел, что она плачет. На ее губах играла легкая улыбка, но в этой улыбке и в прищуре глаз сквозила глубокая печаль.

– Джилли? - робко произнес Майкл.

Она начинала что-то вспоминать. Этот запах принадлежал ей.

– Это елочные иголки, разбросанные повсюду, потому что папа только что вытащил елку за дверь. Мы всегда убирали елку в первый день Нового года. А когда я, бывало, пылесосила комнату, иголки нагревались, и везде чувствовался этот сильный запах, как последний маленький подарок к Рождеству, пока праздник еще был с нами.

Подойдя к ней, он провел свободной рукой по ее спине. Впервые за много дней он коснулся ее так, как муж прикасается к жене - с лаской и утешением.

– Ты это помнишь? Правда? Видишь это мысленным взором?

Джиллиан медленно кивнула, но улыбка ее при этом стала еще горше. Губы вновь искривились, как будто она собиралась заплакать.

– Да. И еще много другого. Я их ощущаю. - Она оглядела прихожую, потом стала пристально всматриваться в тени у верхней лестничной площадки. - Они там. Но, похоже, мне их просто не достать.

– Черт побери, Дански, - зашипел Том Барнс. - Пусть она замолчит.

Майкл бросил на него суровый взгляд. Если этот человек считает, что их присутствие здесь осталось незамеченным, то он просто идиот. Вот и сейчас, взглянув еще раз на движущиеся наверху тени, Майкл заметил, как там, в темноте, промелькнуло что-то серебристое. И впервые услыхал пение. Оно было отдаленным и совсем тихим, но, внимательно прислушавшись, он смог различить, что это еще одна старинная детская песенка - из тех, что поют девчонки, прыгая со скакалкой. Местная песенка. Он ее узнал. «На полпути до Бостона, на полпути до Линна…» Майкл не знал продолжения и не мог различить слов - голоса звучали совсем тихо. Голоса маленьких девочек - по меньшей мере, трех или четырех, - прерываемые смехом. Очень близко - возможно, прямо на верхней площадке лестницы - кто-то шептался.

– Вы что-нибудь слышите? - вполголоса пробормотал Том Барнс.

Майкл его проигнорировал, взглянув на Джиллиан. Та смертельно побледнела и сделала первый шаг по лестнице, вслед за ним. Потом второй шаг.

Океан. Майкл учуял соленый запах прибоя, почти услышал его грохот о скалы, хотя они были сейчас в двадцати милях от побережья. Потом этот запах пропал, словно унесенный неуловимым ветерком, и на смену ему пришел другой. Спелая клубника. Восхитительный запах, от которого у Майкла заурчало в животе. С кленовым сиропом.

Цветущая сирень. Аромат был настолько сильным, что Майкл пошатнулся, и ему пришлось ухватиться за перила.

Наконец-то он все понял. Эти запахи принадлежали девочкам, являясь частью похищенных воспоминаний. Они могли сливаться и принимать определенную форму, но дело тут было еще и в мощной сенсорной памяти - обонятельной и слуховой, - которая могла сохраняться и перемещаться в пространстве. У Джиллиан был Новый год. А у Скутер-запахи попкорна и горячего какао, звуки каллиопы из фургончика мороженщика - это, должно быть, принадлежало ей.

А всякие другие запахи, и девчачьи песенки… Майкл все думал, сколько же здесь девочек, припасенных в качестве самых изысканных деликатесов, которыми понемногу лакомились девственницы Карфагена. Если они действительно ими были.