Леонид Шадловский - Красное море

— Дурак! Отдай их мне, я знаю, что делать. А я тебя за это учить буду. Хочешь стать настоящим, фартовым?

Хочу.

С этого дня Сынок взял Бореньку под свою опеку. Теперь никто не называл его Боренькой, только Борисом или Борухом. Теперь перед ним лебезили, заискивали, даже в рестораны пускали, взяв «под козырёк», несмотря на то, что ему ещё не исполнилось семнадцати. Все это очень нравилось Боруху, чувствовал он за собой широкую спину. На танцах никто не смел даже косо взглянуть в его сторону. Ни одна «телка» не могла ему отказать. Боялись. Он чувствовал вокруг себя этот шлейф страха. Даже Ванька стал реже с ним общаться. Но Боруха это мало трогало. Сын полка теперь учил его, как справляться с замками различных конструкций, как общаться с сейфами, как с первого взгляда определять сложность того или иного объекта. Он оказался талантливым учеником. Коробов давно понял, что не ошибся в выборе. Оставалось только найти подходящего барыгу, или взломать контору. Боруха нужно было проверить в деле, в настоящем деле. То, что его до сих пор не поймали, было лишь везением.

— Вот что, Борух, — как-то утром сказал ему Сынок. — На следующей неделе будем брать сберкассу.

— Почему сберкассу?

— На следующей неделе выплата пенсий. Денег привезут немерянно.

— Нет, Сынок. Я старух грабить не буду. У меня есть другое предложение.

— Ну-ка, ну-ка…

— Когда-то хозяином завода «Трактородеталь» был некий Гроссман. Его расстреляли в 37-м, но насколько я знаю, ни денег, ни золота у него не нашли.

— Было что искать?

— Было.

— Куда же все делось? — заинтересованно спросил Паша Коробов.

— В том-то все и дело. У Гроссмана остался сын, тот самый, который сейчас заведует мебельным производством. У него огромнейший дом за городом. Думаю, что папашины ценности находятся там. Впрочем, наверное, не только ценности. Гроссман — младший толкает мебель налево. Так что там точно есть, чем поживиться. Это тебе не старушек грабить.

— Ну, ты, голова! — уважительно произнёс Коробов.

— Только Ваньку с собой возьмём, — как о решённом, сказал Борух. — А то он на меня волком смотрит. Завидует.

Как бы он нас не завалил, — засомневался Коробов. — Ладно, если что, пойдёт паровозом.

Сын полка как в воду смотрел. Они не учли, что дом Гроссмана — младшего охранялся злющей овчаркой. Правда, здоровый, как бык, Ванька быстро справился с ней. И почти без потерь, если не считать разорванной куртки и штанов. Коробов приложил к оконному стеклу мокрую газету и бесшумно его выбил. Пока Борух занимался сейфом, который оказался не таким уж и сложным, Сынок с Ванькой спустились в подвал. В углу был навален всякий мусор, какие-то коробки, ящики, садовый инвентарь…Они раскидали все и обнаружили в стене свежую кладку. Под ней оказались несколько банок с царскими червонцами, картины, свёрнутые в рулон, бронзовые статуэтки, золотые слитки…

Ничего себе! — присвистнул Паша Коробов. Он переложил все в специально заготовленную сумку. — Пошли. Посмотрим, как дела у Боруха.

Когда они поднялись, Борух уже перекладывал пачки денег из сейфа к себе в рюкзак.

— Так, уходим в разные стороны, — распорядился Сынок. — И смотри, Ванька, если что, я тебя из-под земли достану.

А я чо? Я ничо, — проблеял тот.

Милиция быстро вышла на их след, благодаря остаткам Ванькиной куртки, которые застряли в зубах у мёртвых собак. Но надо отдать ему должное, он все взял на себя. Правда, это не спасло от зоны ни Коробова — Сынка, ни Боруха. Борух получил три года за соучастие. Год он должен был париться в колонии для несовершеннолетних, а потом — прямая дорога на взрослую зону. Там Борух за свой ум, рассудительность и приверженность воровским законам и понятиям, получил добавку к своему имени и стал Дядей Борухом, несмотря на молодость. А за отказ выходить на работу и идти на соглашение с кумом, попал в «злостные отрицалы».

(Израиль)

В шесть часов утра заскрипела и открылась дверь. Это дежурный полицейский пришёл на поверку. Прокричав фамилии и, убедившись, что все на месте, он сказал:

— Быков, Чёрных, Кляймер, на выход.

Названые стали собираться. Правда, собирать, особенно, было нечего. Спали в одежде, брать с собой какие-то личные вещи на суд, не имело смысла. Натан подошёл к Евгению, сунул ему в руку пачку сигарет.

— Тебе там долго париться, без курева плохо.

В предбаннике, на выходе из маацара, собралось человек тридцать. Вокруг крутились полицейские, сковывали людей наручниками и кандалами. Наручники были маленькие и впивались в кожу.

— Блин, это что, для детей, — выругался Евгений.

— Ничего, потерпишь, — огрызнулся полицейский. — Не бабочку же тебе одевать. Невиновные сюда не попадают.

— Не лезь в бутылку, — прошептал Евгению сосед, — хуже будет. Не зли его. Он хоть и «русский», но дерьмо порядочное.

— А тебя-то за что взяли?

— За наркотики. Кстати, меня Валерой зовут.

На вид Валере было лет шестнадцать. Высокий, костлявый, лопатки торчат…

— Ты, что, наркоман?

— Нет, я дурак.

Поговорить им не дали. Толпа задвигалась, зашаркала ногами, загомонила…В кандалах ходить было очень неудобно, все передвигались «гусиным шагом», в затылок друг другу. Во дворе стояли два зарешеченных «воронка», разделённые внутри тремя рядами скамеек. В железном кузове было темно, тесно и очень жарко. Не спасал даже ветерок, залетавший через небольшое квадратное окошко. Слева от Евгения сидел его новый знакомый Валера, справа — благообразный старичок, который тут же достал пачку “Кэмэла” и предложил Евгению.

— Спасибо, у меня свои, — отказался Чёрных.

— Бери, пока дают, — сказал старичок. Голос у него, на удивление, оказался звучным, басовитым, наполненным. Таким голосом протоиреи в церкви молитвы читают. — Беги, когда бьют. Понял, Чёрный?

— Я не чёрный, я — Чёрных.

— Один хрен, теперь будешь Чёрным. Гордись, сам Дядя Борух тебе погоняло дал.

— Так вы и есть Дядя Борух? — удивился Евгений. Он не думал, что этот благообразный человек окажется грозным «вором в законе», про которого весь вечер говорила вся камера.

— А что, непохож?

— Не знаю. Я же вас никогда не видел.

— А ты, значит, тот самый журналист, который выводит на чистую воду всяких обманщиков, — Дядя Борух усмехнулся. — Читал я, читал твои опусы. Молодец, хорошо пишешь. Только мелко. Какие-то маклеры, лекарства, экстрасенсы…

— А вам нравится, когда людей обманывают? — с пол-оборота завёлся Евгений.

— Не кипятись, не кипятись. Люди сами виноваты. Никто их не заставляет быть обманутыми. Ты никогда не думал, что за теми, про кого ты пишешь, стоят другие, про которых никто никогда не слышал? Но благодаря которым, они бегают на свободе.