Лесли Томас - Девственники в хаки

Дело было даже не в том, что Бригг боялся, хотя, по правде говоря, он действительно некого трусил. Просто он возненавидел армию еще в Англии, когда увидел, как новобранцы из соседнего взвода выносят на плац одного из своих товарищей. К этому времени Бригг прослужил уже целую неделю, однако разыгравшееся у него на глазах загадочное и жалкое представление подействовало на него так сильно, что следующую ночь он почти не спал, а ворочался с боку на бок и думал.

Солдата вынесли на плац на неуклюжих носилках, сделанных из каких-то деревянных обрезков. Дело близилось к вечеру, и на асфальтовых площадках строился караульный наряд. Бригг смотрел на все это, как на какую-нибудь церемонию племени мумбо-юмбо, и вся важность происходящего дошла до него далеко не сразу. Но потом рядом с ним остановился какой-то незнакомый новобранец с бледно-серым лицом. Он тоже наблюдал за построением и молчал, но Бригг чувствовал, что соседа буквально распирает от гордости.

– Что это с ним такое? – поинтересовался Бригг, кивком головы указывая на солдата, возлежавшего на носилках, как какой-нибудь раджа. – Если он повредил ногу или заболел, нужно было просто сказать офицеру… Уж конечно его бы освободили от наряда.

Серолицый оглядел Бригга с неодобрением, словно священник, услышавший богохульство из уст прихожанина.

– Ты что, не понял? – фыркнул он. – Его выносят, чтобы он не дай Бог не запачкался. С ним все в порядке, просто ни одна пылинка не должна…

Бригг, наконец, догадался.

– Ты хочешь сказать – его несут на носилках, чтобы он не запылился! – переспросил он на всякий случай.

– Вот именно, – чопорно ответил бледный. – Тогда его поставят на самый главный пост, к знамени, а мы заработаем еще двадцать баллов в соревновании взводов. Кстати, мы и так уже опередили всех на сорок очков.

– Потрясно! – ахнул Бригг. – Стало быть, вы всем взводом полировали и чистили его ради того, чтобы заработать еще два десятка очков и получить в конце подготовки почетный вымпел?

– Ага. И не забудь про сорок восемь часов увольнительной, – напомнил молодой солдат.

– Двое суток вместо тридцати шести часов, которые получат все остальные? – уточнил Бригг. – Бог мой, да вам, наверное, потребовалось часов двенадцать, чтобы привести его в такой вид!

И он в благоговейном ужасе стал смотреть, как одетое в хаки изваяние несут к краю парадной площадки. Там носилки опустили на газон с такой осторожностью, словно на них сидел сам принц крови. Лицо молодого солдата было суровым и серьезным, форма вычищена и отглажена, стрелки отутюжены, волосы смазаны бриллиантином. С помощью товарищей живой манекен поднялся и теперь стоял совершенно неподвижно, а остальные хлопотали вокруг, нанося последние штрихи.

Бригга поразило, что никто из новобранцев не дурачился, не смеялся, напротив – все относились к делу с величайшей серьезностью. Каждый выполнял свою бесполезную работу старательно и со знанием дела, словно тихо-помешанный, возводящий стену из воды. В каждом движении щетки или клочка замши чувствовались безграничное воодушевление и восторг. Одни слюнявили пальцы и в последний раз проходились по стрелкам на брюках и гимнастерке, другие проверяли, правильно ли расположены свинцовые грузики, заставлявшие штанины красиво нависать над гетрами, третьи выискивали пропущенные при бритье волоски на подбородке и тусклые пятна на отдраенных башмаках, однако все их усилия были тщетны.

– Почему бы им еще не проверить, в какую сторону у него фитиль свисает? – поинтересовался Бригг.

– Ты просто завидуешь, – желчно парировал новобранец. Впрочем, за очередным приступом энтузиазма он тут же позабыл про свой гнев.

– Взгляни только на его ботинки! – пригласил он Бригга. – Это я чистил правый, чистил своими собственными руками. Из-за этого я вчера лег почти в два, зато как он теперь горит, как сияет!… Ну ладно, наши пошли. Скрести пальцы, дружище!

Бригг молча смотрел, как образцово-показательное чучело промаршировало на плац, где уже собрались двенадцать будущих часовых.

В тот день Бригг истово молился, чтобы хотя бы раз, хотя бы один-единственный разочек этот блестящий кадет уронил винтовку прямо на голову штаб-офицеру, но, увы, этого не случилось. Офицер без всяких происшествий прошелся туда и обратно вдоль шеренг, которые разомкнули и сомкнули строй, дружно стукнув об асфальт прикладами. У ненавистного Бриггу солдата этот стук вышел особенно здорово, потому что он догадался положить в пустой магазин винтовки две мелких монетки. В результате он снова был выбран лучшим из лучших, и прошагал на прямых негнущихся ногах туда, где его по-девчоночьи обступили болельщики. Серолицый новобранец, с которым разговаривал Бригг, аж всхлипнул от счастья и помчался в солдатскую лавку за комиксами.

Еще на плацу был старый кровавый след. Эта кровь пролилась одной неспокойной ночкой, когда полковой мясник всадил тесак в своего удачливого соперника в каких-то любовных делах и едва не снес ему голову. Самое большое пятно, замытое и посыпанное песком, но все равно сохранившееся, напоминало своей формой африканский континент, и однажды утром Бригг обнаружил, что лежит на твердом асфальте, упираясь носом прямо в то место, где находится Дар-эс-Салам.

В тот день Бригг отравился завтраком и потерял – или почти потерял – сознание, когда его взвод, выстроившись в линию поперек плаца, отрабатывал парадный шаг. Бригг шел с краю, поэтому когда он упал лицом вниз, взвод ушел вперед без него. Лежал он тихо, боясь как бы его не стошнило, и только смотрел, как последний солдат скрывается за низким горизонтом.

Никто из командиров не заметил его падения, и никто за ним не вернулся. Бригг провалялся на плацу еще минут десять, искоса поглядывая из стороны в сторону. Офицеры, сержанты, солдаты – все проходили совсем рядом с ним, но ни один не сказал ни слова. В конце концов, резонно спросив себя, что толку тут валяться, Бригг сумел подняться без посторонней помощи и поплелся разыскивать врача.

Синклер, спавший у дальней стены палатки, заворочался и навалился всем телом на винтовку. Твердая и холодная, она разбудила его, и Синклер приоткрыл глаза, щурясь на поблескивающее в пирамиде оружие, словно на сундук с сокровищами. Затем он перевел взгляд на Бригга.

– Чего это ты так держишь палец? – спросил он у Бригга, который все еще любовался тенью.

– Это, – ответил Бригг и пошевелил пальцем, – Британский Большой Палец!

– А-а-а… – протянул Синклер без всякого интереса. Затем он поднялся и, переступив через одного из малайцев, пошел взглянуть на ночное небо. Небо было удивительно высоким, и в нем было полным-полно жидкой густо-голубой краски, в которой сверкали крупные, остро обрисованные звезды. Ночь выдалась великолепная, но довольно жаркая и душная. Синклер предпочитал холодные ночи.