Юстейн Гордер - Мир Софии

— Теперь я разобралась, почему он считал отчасти правыми и рационалистов, и эмпириков. Рационалисты, можно сказать, забыли о значении опыта, а эмпирики упускают из вида влияние сознания на наше восприятие действительности.

— Даже закон причинности (который Юм считал недоступным нашему опыту) является, по Канту, частью человеческого разума.

— Поясни!

— Как ты помнишь, Юм утверждал, что мы лишь по привычке неизбежно воспринимаем за происходящими в природе процессами причинно-следственные связи. Согласно Юму, мы не можем ощутить, что причиной движения белого бильярдного шара был черный, а потому не можем и доказать, что черный шар всегда будет приводить белый в движение.

— Помню.

— Но именно то, что Юм считал невозможным для доказательства, Кант берет за основу как свойство человеческого разума. Закон причинности действует у него всегда и без исключений просто-напросто потому, что наш разум воспринимает все происходящее в виде причинно-следственных отношений.

— Опять-таки я бы сказала, что закон причинности заключается не в нас, людях, а в самой природе.

— Во всяком случае, Кант настаивает, что этот закон заключается в нас. Он до известной степени согласен с Юмом в том, что нам не дано твердо знать, каков мир сам по себе. Мы можем лишь знать, каков мир «для меня» — или для всех людей. Проводимое Кантом различие между «dasDingansich» и «dasDingfurmien» стало важнейшим вкладом в философию.

— Я не сильна в немецком.

— Кант различал «вещь в себе» и «вещь для меня». О том, каковы вещи сами по себе, нам никогда не будет точно известно. Мы можем лишь познать, какими они «демонстрируют себя» нам. Зато мы еще до восприятия опытом можем сказать, как определенное явление понимается человеческим разумом.

— Неужели?

— Перед выходом из дома ты не знаешь, что тебе сегодня предстоит, но убеждена, что все увиденное и услышанное будет восприниматься в пространстве и времени. Кроме того, ты можешь быть уверена, что к происходящим событиям будет применим закон причинности, — просто потому, что он составляет часть твоего сознания.

— Но мы могли быть созданы иначе?

— Да, у нас могли бы быть другие органы чувств. Мы могли бы иначе воспринимать пространство и иметь иное чувство времени. Помимо всего прочего, мы могли быть сотворены таким образом, чтобы не искать причин происходящих вокруг нас событий.

— У тебя есть примеры?

— Представь себе кошку, которая лежит на полу. Представь себе, что в комнату вкатывается мяч. Что сделает кошка?

— Я много раз пробовала такое. Кошка побежит за мячом.

— О'кей. Теперь представь себе, что вместо кошки в комнате сидишь ты. Если бы ты вдруг увидела вкатывающийся в комнату мяч, ты бы тоже сразу помчалась за ним?

— Прежде всего я бы посмотрела, откуда он появился.

— Да, будучи человеком, ты бы непременно захотела выяснить причину явления. Значит, закон причинности составляет неотъемлемую часть тебя.

— Это правда?

— Юм подчеркивал, что мы не можем ни почувствовать, ни доказать законы природы. Канта такая мысль смущала. Он считал, что может доказать абсолютную применимость законов природы, продемонстрировав, что на самом деле речь идет о законах человеческого познания.

— А маленький ребенок тоже обернется посмотреть, кто бросил мячик?

— Может быть, и нет. Но Кант утверждал, что разум ребенка разовьется полностью, только когда тот обработает достаточно много чувственного материала. Вообще говорить о «пустом разуме» не имеет смысла.

— Действительно, это какое-то странное понятие.

— Итак, мы можем подвести некоторые итоги. Согласно Канту, существует два вида обстоятельств, влияющих на восприятие человеком мира. С одной стороны, это внешние обстоятельства, о которых мы не имеем никакого представления, пока не ощутим их. Назовем их материалом познания. С другой стороны, это внутренние обстоятельства, действующие внутри самого человека, например, наше восприятие всего происходящего в пространстве и времени как явлений, подчиняющихся нерушимому закону причинности. Их мы можем назвать формой познания.

Альберто с Софией некоторое время сидели, молча глядя в окно. Внезапно София увидела на том берегу озера вынырнувшую из леса маленькую девочку.

— Смотри! — воскликнула София. — Кто это?

— Чего не знаю, того не знаю.

Девочка показалась всего на несколько секунд, а потом исчезла. София обратила внимание, что на голове у нее было надето что-то красное.

— Во всяком случае, мы не дадим отвлекать себя такими вещами.

— Тогда продолжай.

— Кант также указывал на существование четких пределов того, что человек способен познать разумом. Вероятно, можно сказать, что подобные пределы устанавливаются «очками» рассудка.

— Как так?

— Ты помнишь, что предшественники Канта обсуждали глобальные философские проблемы, например, обладает ли человек бессмертной душой, существует ли Бог, состоит ли все сущее из мельчайших, далее неделимых частиц и конечно или бесконечно мировое пространство?

— Да.

— Кант утверждал, что человек не может иметь достоверного знания по этим проблемам. Это не значит, что он отвергал подобную постановку вопросов. Напротив, если бы он вовсе отвергал такие вопросы, он бы вряд ли был подлинным философом.

— А что же он делал?

— Наберись терпения. В отношении глобальных философских проблем Кант считает, что тут разум действует за пределами возможностей человеческого познания. В то же время в человеческой натуре — или в человеческом рассудке — заложена неодолимая тяга ставить подобные вопросы. Но если мы, к примеру, спрашиваем, бесконечен или конечен космос, мы задаем вопрос о целом, сами являясь лишь крохотной его частицей, так что нам не дано когда-либо познать его во всей полноте.

— Почему?

— Когда ты надела красные очки, мы с тобой знали, что, по Канту, существует два источника нашего знания о мире.

— Чувственный опыт и разум.

— Да, материал для познания поставляют наши чувства, однако этот материал подправляется в соответствии со свойствами нашего разума, среди которых, например, стремление разобраться в причинах явлений.

— Например, почему по полу катится мяч.

— Хотя бы. Но когда мы интересуемся происхождением Вселенной (и обсуждаем возможные ответы на этот вопрос), тут наш разум как бы пробуксовывает. Ему не хватает материала для «обработки», у него нет опыта, на котором он мог бы отточить себя, поскольку мы никогда не ощущали всю необъятную действительность, частью которой являемся сами.