Эрик Маккормак - Летучий голландец

Уилла нашли на следующее утро без сознания и отправили в больницу Летиана. В те моменты, когда сознание возвращалось к нему, Уилл чувствовал, что он – большая кровоточащая рана, к которой прикрепили разум, и хотел умереть. Избавление от боли было рядом, стоило только добраться до окна. Но всякий раз, когда он уже был готов выпрыгнуть, что-то внутри него восставало. Через несколько дней боль стала терпимой.

Сначала Уилл совершенно не понимал, как он оказался в таком состоянии. Но однажды к нему пришел Даффи, и Уилл все вспомнил. Спросил про Ватуа, и Даффи ответил, что она погибла. В ту ночь, когда на Уилла напали, она вынула нож и много раз ударила им ирландца. Один из его приятелей выхватил у нее оружие и воткнул ей в грудь. Ее нашли на следующее утро: мертвая, она лежала рядом с Уиллом.

Что касается тех трех мужчин, то полиция без труда их поймала. Ирландец так сильно ранен, что, возможно, до виселицы он не доживет.

Уиллу Драммонду было худо три месяца; потом он пошел на поправку. Когда Уилл выздоровел, цирк уже переехал в Англию, и Уилл не захотел в него возвращаться. Он искал случайные заработки в Глазго; даже таскал мешки с углем, чтобы вернуть свою силу. Уилл в последний раз съездил в Тарбрай, и на этот раз пошел навестить могилы. Они, как и все остальное кладбище, заросли сорняками – в Тарбрае больше никто не жил. Потом Уилл в последний раз прогулялся по холмам и сел на поезд в Мюиртоне.

– Это был поезд, на котором ехал ты, – сказал Уилл Драммонд Роуленду в номере захудалой гостиницы «Макларен».

Роуленд очень хорошо помнил тот день, когда впервые увидел Уилла. С тех пор они так много пережили вместе.

– Я не думал, что ты заметил меня, – сказал Роуленд.

– Конечно, заметил, – сказал Уилл. – Я просто не хотел разговаривать.

Они немного помолчали.

– Значит, ты поедешь в Панаму, когда закончится расследование? – спросил Роуленд. – Ты ведь собирался, да?

– Я уже не уверен, – сказал Уилл.

– Я рад это слышать, – ответил Роуленд. Он пытался решить, возможна ли одна вещь. Но пока он не стал ничего об этом говорить.

На третий день их пребывания в Галифаксе – это была пятница – состоялось расследование кораблекрушения «Потерянного счастья». Всего несколько часов отвели на рассмотрение дела о гибели торгового судна с грузом, представляющим сомнительную ценность. Ближе к вечеру Роуленда и Уилла, в одежде, которую им выдали в Обществе помощи морякам, вызвали в управление Морской комиссии. Они шли вместе под облачным небом, а затем их провели в зал совета, помещение с высоким потолком, под которым собралось отдельное облако – из дыма от трубок и сигарет. На стенах висели мрачные картины в пышных рамах – несколько портретов умерших адмиралов. За длинным столом сидели сами члены комиссии, три пожилых человека в мундирах.

Молодой офицер предложил Роуленду и Уиллу сесть на стулья напротив членов комиссии; потом тоже сел, приготовившись записывать протокол заседания в блокнот.

Председатель комиссии, сидевший между двумя другими ее членами, был в роскошном парчовом мундире. Он открыл собрание – сутулый человек с плотно сжатыми губами, невероятно крупными ушами и довольно резкой манерой говорить. После присяги он сообщил Роуленду и Уиллу, что сегодня утром комиссия получила информацию от капитанов разных кораблей, которые вели поиски на месте трагедии. Выяснилось, что они – трое, добравшиеся до Сокрушенной отмели, – единственные, кто спасся.

После этого вступления для протокола были зачитаны показания Евы. Затем председатель назначил Роуленда выступающим («чтобы избежать повторения многословных речей») – если, конечно, у Роуленда с Уиллом нет противоречий в показаниях по поводу какой-либо из обсуждаемых тем. Глава комиссии сказал, что расследование должно завершиться ровно через час, поэтому от Роуленда ждут краткий (он выделил это слово) отчет о своем присутствии на «Потерянном счастье» и его соображения о кораблекрушении.

Роуленд рассказал о том, как они с Уиллом искали корабль в Глазго и услышали о «Потерянном счастье» и его бедах во время путешествия из Африки. Рассказал обо всех обстоятельствах, при которых они сели на корабль. И наконец описал их путешествие через Атлантику и то, как судно пошло ко дну.

Глава комиссии слушал, время от времени поглядывая на часы, стоявшие на каминной полке. Когда Роуленд закончил, глава одобрительно кивнул. Потом задал несколько вопросов в свойственной ему резкой манере:

– Капитан корабля – по вашему мнению, он был компетентен?

– Я не уверен, что имею право судить, – ответил Роуленд. – Единственное, что могу сказать – лично мне кажется, что да.

– Странное поведение? Признаки психического расстройства? – Глава комиссии очень скуп на слова, подумал Роуленд, будто этому человеку трудно их выдавливать через плотно сжатые губы.

– Ничего подобного я не заметил, – сказал Роуленд. – Все, что я знаю, – капитан был уже на пенсии и его вызвали, чтобы он закончил этот рейс.

Тогда председатель сказал, что у него больше нет вопросов. Один из членов комиссии, сидевший справа от него, зашевелился. У него были непослушные волосы, смазанные маслом.

– Расскажите нам подробнее о лихорадке, случившейся на пути из Африки, – сказал он. – Говорите.

– Ну, – сказал Роуленд, – я знаю, что часть команды винила в ней животных.

Второй член комиссии кивнул, подбадривая его. Судя по всему, он не хотел столь лаконичных ответов, как требовал председатель.

– Продолжайте, – сказал он.

Тогда Роуленд рассказал все, что слышал от Евы о проклятии шамана, произнесенном, когда корабль покидал побережье Африки; о последовавшей лихорадке и о том, что она, видимо, началась из-за контакта с животными.

– Как интересно, – сказал второй член комиссии. – Что ж, у меня больше нет вопросов.

Председатель посмотрел на часы. Оставалось еще двадцать минут заседания.

Третий член комиссии откашлялся. У него был большой нос с лопнувшими венами: судя по всему, этот человек любил выпить.

– А теперь, – произнес он, – что вы можете сказать о погодных условиях?

– В то время, когда корабль пошел ко дну? – спросил Роуленд.

– Конечно, – сказал третий член комиссии. Роуленд подробно рассказал о жаре, о тумане (или, может быть, это был пар), о странном запахе в тот день. Он рассказал, что, когда они втроем добрались до Сокрушенной отмели, живущий там ученый Фроглик объяснил, что эти явления – результат подводного извержения вулкана.

Третий член комиссии обратился к своим коллегам:

– На прошлой неделе я читал отчет люггера, проходившего в том же районе, – сказал он. – Когда на нем подняли сети, они были полны трески, у которой был такой вид, будто ее только что сварили.