Бернард Вербер - Последний секрет

– Полагаю, на сегодня достаточно, месье Феншэ.

– НЕЕЕТ, НЕДОСТАТОЧНО!

Он попытался встать, утянув за собой расширители, зажимы и защитные полотенца. В порыве злости он вырвал провода всех датчиков.

Врачи в испуге отступили.

Самюэль Феншэ, срывая глотку, кричал:

– ХОЧУ ЕЩЕ!!!

У него был взгляд разъяренного хищника.

Он опрокинул все колбы, до которых смог дотянуться, и они с хрустальным звоном разбились о плиточный пол.

– ЕЩЕ!

Хирург тут же выдернула проводок, через который электричество поступало в зонд. Охваченный гневом, Феншэ бросился к вольтметру, чтобы исправить содеянное. Тогда Ольга толкнула генератор, который упал и разлетелся вдребезги. Еще минута – и медсестра была распята на столе среди скальпелей и красных кусочков ваты.

Но уже вошли пятеро санитаров и попытались схватить этого одержимого. Он легко отбросил их к стенам.

Меня никто не остановит. Я хочу этого. Еще!!!

– Еще немного?

– Да, с удовольствием. Спасибо.

Жером Бержерак снова разливает в хрустальные стаканы ярко-красное вино. Ресторан клуба заполняют эпикурейцы. Между столами крутится человек с бородкой, приветствуя каждого по имени.

– Да это же Жером! Привет, Жером! И обворожительная девушка тоже здесь. Знаете, мы так беспокоились после вашего исчезновения!

– Оставь нас ненадолго, Миша, нам надо поговорить о серьезных вещах, правда? – сказал Бержерак.

– О, серьезные слова здесь неуместны. А это кто? – спрашивает Миша, указывая на Умберто. Миллиардеру приходится встать и отвести его в сторону.

– Мы играем в полицейское расследование?

– А, понятно, я вас покидаю.

Умберто до краев наливает себе в стакан мутон-ротшильда, словно хочет найти в алкоголе предлог, чтобы все рассказать.

Лукреция придерживает Миша за рукав.

– У вас нет сигареты?

– У меня есть сигары, если хотите. Здесь считается, что сигареты – это слишком банально.

Она соглашается на сигару и всасывает дым, предвкушая насладиться им. Кашляет, снова затягивается.

Как Тенардье может курить такую жуть? У сигары плохой привкус, от нее болит голова, и, кроме того, она воняет.

Однако потребность в никотине заставляет ее продолжать курить.

– Итак, Феншэ застает вас в своей лаборатории, – напоминает Исидор.

– Я вам не сказал, что утром, когда я его привез, он был в широкополой шляпе. Эксцентричность ученого, подумал я. Однако, к великому моему удивлению, он не снимал шляпу и в лаборатории. Он спросил меня: «Умберто, что вы тут делаете?» Я замялся. Но он сразу понял, что до меня дошло. «Что с этими мышами?» – спросил я. Он ответил, что это тайна. Тогда я сказал, что мне очевидно: их трепанировали и ввели им в мозг электроды. Я добавил, что, по-моему, он вычислил место в мозге, воздействуя на которое, мышами легче управлять. Он странно усмехнулся. Почти уныло. Затем сказал: «Браво». Тогда я продолжил. По моему мнению, мыши «умнели» из-за того, что очень хотели получить небольшой разряд тока. Феншэ все время держался в тени, и за полями шляпы я не видел его взгляда. Я только слышал его голос, голос, казавшийся возбужденным и вместе с тем усталым. И тут он вышел на свет и снял шляпу. Его голова была обрита наголо и перевязана. Но шокировало то, что над волосяным покровом выступала маленькая антеннка, как у мышей. Я в страхе отступил.

Лукреция сглатывает:

– А потом…

– Я лишь прошептал: «Эксперимент Джеймса Олдса?»

Он улыбнулся, удивившись, что я так быстро вспомнил об Олдсе, и кивнул. «Да, эксперимент Олдса, наконец-то поставленный на человеке».

Умберто смотрит на пустой стакан и снова наполняет его, чтобы взбодриться.

– Что за Джеймс Олдс? – спрашивает Исидор, который уже вытащил карманный компьютер, чтобы записать это имя. – И что за эксперимент?

– Эксперимент Олдса… Это легенда в маленьком мирке неврологии, разве что основана она на реальных фактах. В действительности все началось в 1954 году. Американский нейрофизиолог Джеймс Олдс составлял карту реакций мозга на электрические разряды, зона за зоной. С особым вниманием он исследовал область мозолистого тела, там, где находится мост между двумя полушариями.

Достав ручку, Умберто Росси рисует на скатерти мозг.

– Таким образом, он идентифицировал МЖЯ – межжелудочное ядро, считающееся центром сытости. Разрушение его влечет булимию.

Росси обводит упомянутую зону и рисует стрелочку, над которой ставит аббревиатуру.

– Еще он обнаружил БГП – боковую гипоталамическую поверхность, отвечающую за аппетит. Следствие ее разрушения – анорексия. Наконец, он нашел любопытную зону, которую назвал MFB – median forebrain bundle, особенность которой в том, что она запускает механизм удовольствия.

Бывший нейрохирург отмечает маленькую точечку в центре мозга.

– Центр удовольствия?

– Грааль для многих невропатологов. К слову сказать, эта зона располагается бок о бок с центром боли.

Увлеченный Жером Бержерак шепчет:

– Их чрезвычайная близость объясняет, что люди, смешивая удовольствие и боль, становятся садомазохистами?

Умберто пожимает плечами и со страстью продолжает:

– Электрод, помещенный в центр удовольствия крысы и соединенный с устройством, позволяющим животному самому его стимулировать, может быть активизирован до восьми тысяч раз в час! Животное забывает о еде, сексе и сне.

Он вертит в руках свой хрустальный стакан, водит влажным пальцем по краю, извлекая тонкий звук.

– Все, что нам кажется приятным в жизни, радует нас лишь в той степени, в какой стимулируется эта зона.

Рисуя точку, которую он назвал центром удовольствия, он прорывает бумажную скатерть.

– Это то, что заставляет нас действовать. Это причина всего нашего поведения. Самюэль Феншэ назвал эту точку Последний секрет.

Еще. Еще. Невозможно, чтобы они не понимали, что только ЭТО имеет значение. Все остальное ничтожность. Существование – всего лишь последовательность жалких приемчиков в попытке познать то ощущение, которое я испытал только что. Еще. На этом все прекращается… Еще, сжальтесь, еще, еще, еще, еще…

Моряк, довольный результатом, ищет в кармане свою трубку и зажигает ее.

– В мире нет ничего сильнее. Деньги, наркотики, секс – всего лишь незначительные средства, потому что только косвенно возбуждают это место.

Все замолкают, оценивая важность открытия.

– Хотите сказать, что все, что мы делаем, – только ради того, чтобы стимулировать эту зону? – спрашивает Лукреция Немро.

– Мы едим, чтобы стимулировать MFB. Мы говорим, ходим, живем, дышим, что-то предпринимаем, занимаемся любовью, ведем войны, делаем добро или зло, мы воспроизводимся только для того, чтобы активизировать эту зону. Последний секрет. Это самое глубокое, самое жизненное программирование. Без него мы ни к чему не имели бы вкуса, мы просто вымерли бы.