Анна Бялко - Гинекологическая проза

После отъезда Алины Ирочка пыталась было возобновить прежние связи с институтскими подругами, стала опять перезваниваться и наезжать в гости, но дружбы как-то не получалось. Зимой Соня ушла с работы, родила дочку, говорить с ней после этого можно было только о каких-то дурацких подгузниках-распашонках, детской сыпи и трудностях при кормлении. Ирочку это бесило страшно, она даже посетовала как-то Марине при встрече:

– На Соню просто смотреть жалко, она, бедняжка, так деградировала, не читает ничего, не смотрит, куда что девалось.

– Побойся Бога, Ир, она ж с грудным ребенком, когда ей. И муж у нее, как второй ребенок, даром, что умный очень. Кроме того, он все время за границу мотается, деньги зарабатывает, она вообще одна крутится. Это у тебя, если что, мать на подхвате, будет с дитем сидеть, только радоваться.

Ирочка представила себе Ларису Викторовну, сидящую с ребенком, содрогнулась внутренне. Нет, что угодно, только не это.

– Я и говорю, зачем было рожать сейчас, делала бы карьеру, заработали бы денег сначала, куда спешить-то, дурное дело нехитрое. А так, она просидит дома, все перезабудет, и кто ее после этого с ребенком на работу возьмет?

– Куда-нибудь устроится, не пропадет. Не так уж и страшно, подумаешь, ребенок. Вон у Альки всегда был ребенок, ей это хоть в чем-нибудь помешало? И устраивалась, и замуж выходила, и не раз, кстати, всем бы так.

Маринин выпад был ударом ниже пояса, она явно намекала на то, что Ирочка со Славой не были до сих пор формально женаты. Ирочка не понимала, что так достало обычно сдержанную Марину, с чего она вскинулась. Загадка разъяснилась только месяца через три, когда стало ясно, что и в Маринином семействе прибавление не заставит себя ждать.

Нельзя сказать, что Ирочку не волновал факт отсутствия штампа в паспорте, волновал, конечно, с ним было бы лучше, но сам Слава об этом не заговаривал, а Ирочка поначалу предпочитала не будить лихо (известно, Алину-то он как раз изо всех сил замуж тащил), а потом не то, чтобы забылось, уж Лариса-то Викторовна не давала дочери забыть о жизни «во грехе», но как-то повода не было, вроде живем и живем.

Повод появился, когда на новой работе Славу отправили в командировку в Париж. Они сделали программный пакет, французы его купили, надо было ехать, налаживать. Слава подал оформлять документы, Ирочка сунулась было тоже, в Париж попасть – мечта всей жизни, но тетка, ведающая выездами в Славиной конторе, только взглянула на нее холодно из-под очков:

– Вы жена? Нет? Чего же вы хотите, милочка, я же не могу здесь всю Москву оформлять?

Ирочка кусала локти, но делать было нечего. Зато по Славином возвращении вопрос был поставлен ребром. Собственно, даже вопроса никакого не было, Ирочка категорически заявила, что уж в следующую-то поездку они отправятся вместе, пусть Слава делает, что хочет. Слава пожал плечами, пошутил что-то такое, но возражать не стал. Они дошли до ЗАГСА, подали заявление, а через месяц поженились.

Свадьба была тихой, да, в общем, и свадьбой как таковой это трудно было назвать. Ни платья, ни колец не покупали. Ирочка приготовила светло-голубой деловой костюм, а кольцо она выбрала себе в Париже годом спустя. Сходили с утра, поставили подписи на распечатке из компьютера. Заехали к Ирочкиным родителям, там же были и Славины, распили бутылку шампанского. Вечером собралось несколько человек, в основном Славины друзья-спелеологи. Соня прийти не могла, не с кем дочку оставить, Марине было вот-вот рожать, она не выходила из дому, с работы Ирочка не позвала никого, даже Олега, она там давно считалась замужней дамой, а тут вдруг внезапно свадьба…

Непьющие спелеологи в момент смели все, что Ирочка успела среди дня приготовить, а потом завели бесконечные разговоры о том, как кто куда залез, да как потом вылез, да что есть вот и такая пещера, и где-то там еще разэдакая… Ирочке в какой-то момент надоело, она плюнула и ушла спать…

Вообще только эти спелеологические досуги и омрачали Ирочкину плавную жизнь. Летом, раз в год, а когда и дважды, Слава собирал рюкзак, который с годами похорошел и оброс разными буржуйскими примочками, садился в самолет и исчезал недели на две-три, как придется. В остальном жизнь текла, ничем не нарушаясь. Ирочка медленно, но неуклонно делала свою карьеру, дорастя за четыре года до начальника отдела дизайна. За границу они со Славой съездили, и не раз, сперва по командировкам, а там уже и по турпоездкам, купили видеокамеру, снимали с восторгом свои путешествия и демонстрировали потом всем родным и знакомым, среди коих Ирочка слыла большим знатоком искусств и вообще прекрасного. Собирали всех в изящно обставленной квартире, включали видео… Ах, Рафаэль, ах, Ренессанс…

Напасть, как это вообще им свойственно, возникла неожиданно. Среди Славиных походных друзей (ну откуда еще можно ждать всякой пакости) незаметно появилась девочка, вроде бы привел ее кто-то, стала с ними лазать, горячо во все вникала, тренировалась, как заводная. Ирочка видела ее пару раз в общей компании, ну и что, резкая такая, юная, порывистая, напоминала мимолетно Алину в молодости. Так-то оно все так, сперва поход, потом еще, потом тренировка, поучить чему-то просит эта Леночка, потом домой зашла, слайды пещерные ей покажи, перед Ирочкой рассыпалась просто в пух: «Ах, как у вас уютно, да как все вкусно, да какое платье красивое», – Ирочка сперва даже растаяла, благоволила к ней, а за этим еще что-то потянулось третье-десятое…

Спохватилась Ирочка, когда Слава среди зимы собрался в поход. На сей раз, видите ли, в лыжный. Выяснилось, что идут он и эта Леночка, и еще пара, ее же приятели. Узнав об этом, хорошо хоть, не накануне, Ирочка потеряла покой и сон, вернулись забытые мигрени и аллергия на руках. Главное, на все упреки Слава совершенно искренне делал невинные глаза, говоря, что ревновать тут не к чему, отношения у них чисто дружеские, просто хороший товарищ, ну, как младшая сестра. К чему может привести подобная «братская» привязанность, ни одной женщине объяснять не надо, но бороться в такой ситуации крайне трудно. Более невыгодной позиции, чем позиция «ревнивой попусту жены» в классическом треугольнике и представить себе невозможно.

Ирочка не выдержала постоянного нервного стресса, свалилась с гриппом, широко гулявшим по Москве. Температура сорок, потом бронхит, задыхалась в кашле так, что руки синели. Воспаление легких, уколы, антибиотики, врачи говорили что-то об астматических осложнениях, Слава, конечно, никуда не поехал, сидел около постели, терпел даже мать, носившуюся вокруг с безумными глазами. Ирочка же болезнь свою воспринимала как подарок, ни минуты не задумываясь собственно о здоровье, главное, муж был вот он, рядом, заботливый и нежный.