Ясунари Кавабата - Стон горы

Фусако, не обращая на нее внимания, вышла из комнаты.

Умывшись, вошла Ясуко.

– Давай. – Она взяла девочку. – А что остается делать отцу этого ребенка? С тех пор как Фусако под Новый год приехала к нам, прошло уже больше двух месяцев. Ты говоришь, Фусако неряха, а ты, отец ее, разве не неряха? Такой же неряха. И она надумала, под самый Новый год – лучшего времени не могла найти, – вдруг обнаружила, что жить с ним не может. И опять-таки из ее слов ничего не поймешь. Да и Аихара-сан тоже хорош, – мог бы приехать. – Ясуко говорила, глядя на ребенка. – Девушку, что была у тебя секретаршей, Танидзаки, Сюити как-то назвал полувдовой. Так вот, Фусако можно, пожалуй, назвать полуразведенной.

– Что значит «полувдова»?

– Замуж не успела выйти, но любимого человека потеряла на фронте.

– Но ведь во время войны Танидзаки была еще совсем ребенком.

– Ей было, наверно, лет шестнадцать – семнадцать. Уже вполне мог кто-то быть для нее незабываемым человеком.

Для Синго слова Ясуко «незабываемый человек» были неожиданностью.

Сюити ушел из дому, не позавтракав. Видно, чувствовал себя плохо, да к тому же опаздывал.

Синго задержался дома, дожидаясь утренней почты. Среди писем, которые Кикуко положила перед ним, лежало одно на ее имя.

– Кикуко! – Синго передал ей письмо.

Не посмотрев, кому письмо, она принесла его вместе с остальными и отдала Синго. Письма Кикуко приходили очень редко, она и сейчас не ждала письма.

Кикуко тут же стала читать.

– От подруги. Сделала аборт, но после этого почувствовала себя плохо и сейчас лежит в университетской клинике в Хонго, – сказала она.

– Что ты говоришь?

Синго снял очки и посмотрел на Кикуко.

– Наверно, сделала тайно, у какой-нибудь акушерки? Это очень опасно.

Газетная статья, сон, утреннее письмо – какое совпадение, подумал Синго.

Ему очень захотелось рассказать Кикуко о своем сне.

Синго молча смотрел на Кикуко, словно заряжался ее молодостью; расскажу, решил он, но тут же испугался – вдруг Кикуко тоже беременна и тоже собирается сделать аборт, тогда рассказ о сне может вызвать у нее ненужные мысли.

Когда электричка шла по долине Китакамакура, Кикуко удивленно воскликнула: – Как буйно цветет слива!

В долине, сразу за окнами электрички, росло множество слив. Синго, хотел он того или нет, каждый день смотрел на них.

Самый расцвет кончился, и на солнцепеке белые цветы чуть пожухли.

– У нас в саду тоже цветет, – сказал Синго. Но там всего два-три дерева, а вот такое обилие цветущих слив Кикуко видит в этом году впервые, подумал он.

Кикуко редко приходили письма, и так же редко она куда-нибудь выезжала. Она выходила из дому лишь за покупками.

Кикуко решила навестить подругу в университетской клинике, и Синго поехал вместе с ней.

Дом женщины, с которой встречался Сюити, как раз напротив университета. Это немного тревожило Синго.

В электричке он так и не решился спросить Кикуко, не беременна ли она.

Спросить было не так трудно, просто он, видимо, упустил удобную минуту.

Сколько уж лет он не спрашивает у Ясуко о женских делах. С наступлением климакса Ясуко перестала говорить ему об этом. И не потому, что с тех пор она всегда была здорова, а потому, видно, что пришла пора ее увядания.

Синго уже давно забыл, что у них с Ясуко были когда-то такие разговоры.

И сейчас он вспомнил о ней, собираясь спросить у Кикуко о беременности.

Если бы Ясуко знала, что они поехали в родильное отделение клиники, она бы, наверно, сказала, что Кикуко тоже следует показаться врачу.

Ясуко много раз заговаривала с ней о ребенке, И Синго видел, как это было неприятно Кикуко.

Сюити она, конечно, откровенно обо всем рассказывает. Мужчина, с которым женщина откровенна, для нее все. Женщина сразу же перестает быть откровенна с мужем, стоит ей завести себе мужчину. Синго как-то услышал об этом от одного старого приятеля и, как он помнит, очень тогда заинтересовался.

Даже дочь не бывает до конца откровенна с родителями.

До сих пор Синго – и Кикуко тоже – избегали говорить о том, что у Сюити есть женщина.

Если Кикуко беременна, то скорее всего потому, что ее созреванию способствовала любовница Сюити.

Вся эта история ужасно неприятна, но Синго не забывал, что речь идет о человеке, и ему казалось жестоким спрашивать у Кикуко о ребенке.

– Дед Амамия приходил вчера. Вам мама не говорила? – неожиданно сказала Кикуко.

– Нет, не говорила.

– Амамия забирает их в Токио, и он приходил прощаться. Просил отдать Тэру. Принес два больших пакета печенья.

– Собаке?

– Да. Мама так и сказала: принес собаке, но один можно оставить и для людей. Торговые дела Амамия-сан идут хорошо, и он снова начинает строиться, – старик так радовался.

– Что ты говоришь! Не часто случается, чтобы торговец, который вынужден был распродать все, вплоть до собственного дома, снова встал на ноги и даже начал строиться. С тех пор как он уехал, уже десять лет прошло, пролетели, как один миг. Изо дня в день езжу на этой электричке – надоело. Иногда встречаюсь с приятелями в ресторане – это тоже повторяется уже лет десять, тоска, да и уставать стал. Пришло, видно, время предстать перед ним.

Синго показалось, что Кикуко не поняла, что значит «предстать перед ним».

– Предстать пред очами властителя ада Эмма. Мы сможем сказать, что в крохах, доставшихся нам, мы безгрешны. Ведь речь идет именно о крохах жизни. И не слишком ли это сурово – карать человека за жизнь, от которой ему достались лишь крохи?

– Как так?

– А вот как. Разве хоть кто-нибудь полноценно прожил жизнь, отпущенную человеку? Вряд ли. Возьмем, например, гардеробщика из ресторана, где я, как сказал, иногда бываю. Он знает одно – принимать у посетителе! обувь да выдавать.посетителям обувь, и так каждый день. Какой-нибудь старик скажет, не подумав: лучше и не надо. Но это ведь крохи жизни. А попробуйте спросить у официантки, – ужасная судьба у этого деда-гардеробщика, ответит она. Сидит верхом на жаровне у себя в подвале, со всех сторон окружен ящиками с обувью и беспрерывно чистит ботинки. Подвал у самого входа, зимой – холод, летом – жара. А дома, наверно, твердит своей старухе, как бы им хорошо жилось в богадельне.

– Вот и мама так. Она часто повторяет, что молодые всегда хотят умереть. Несерьезный это разговор.

– Она не зря так говорит – ясно ведь, что она переживет меня. Кстати, кого из молодых она имела в виду?

– Кого?… – запнулась Кикуко. – В сегодняшнем письме подруги тоже…

– Которое пришло утром?

– Да. Она не замужем.

– Хм.

Синго замолчал, Кикуко тоже не хотелось продолжать этот разговор.

Электричка только что отошла от Тоцука. До Ходогая было еще далеко.