Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

За со­сед­ним сто­ли­ком две де­воч­ки с бе­ло­ку­ры­ми ко­са­ми на­сла­ж­да­лись вкус­ным ча­ем. Их отец, важ­ный гос­по­дин с уса­ми ще­точ­кой, си­дел очень пря­мо, слу­шая их ще­бе­та­ние, и ино­гда под­твер­ждал то или иное мне­ние лег­ким кив­ком. Дев­чуш­ки по­гля­ды­ва­ли на Оли­вье, а за­тем об­ме­ни­ва­лись вы­со­ко­мер­ной ка­приз­ной гри­ма­ской. Маль­чик не по­ни­мал, по­че­му они смот­рят на его но­ги, а по­том вверх, в не­из­вест­ную точ­ку над его го­ло­вой.

Мыс­ли его сно­ва об­ра­ти­лись к Прин­цес­се, пе­ву­чим го­ло­ском она что-то го­во­ри­ла ему о пред­стоя­щих ка­ни­ку­лах, о мо­ре, ко­то­ро­го он ни­ко­гда еще не ви­дал, о пля­жах, по­хо­жих, по его пред­став­ле­нию, на пе­соч­ни­цы в скве­рах, мо­жет, толь­ко по­боль­ше, о на­бе­реж­ной в До­вил­ле, о зна­ме­ни­тых лю­дях, ко­то­рых там встре­ча­ешь, о ка­зи­но, о бе­гах, о про­гул­ках, о голь­фе. Из ее изящ­но­го, кра­си­во очер­чен­но­го ро­ти­ка слы­ша­лись толь­ко при­ят­ные лас­ко­вые сло­ва, буд­то она не го­во­ри­ла, а пе­ла.

Уп­ле­тая кекс, Оли­вье ри­ск­нул за­дать во­прос, от ко­то­ро­го он дол­го воз­дер­жи­вал­ся. Он был очень сму­щен, ли­цо у не­го по­крас­не­ло, и он про­бор­мо­тал:

— Это прав­да, э-э… Ма­до, что, ну что…

— Что, ма­лыш?

— Что вы шо­фер­ша так­си?

Она с не­до­уме­ни­ем смор­щи­ла бро­ви. Оли­вье еще боль­ше по­крас­нел и из­ви­няю­щим­ся го­ло­сом про­ро­нил: «Мне ска­за­ли, что…» Он чув­ст­во­вал се­бя ужас­но не­веж­ли­вым, не­скром­ным, вро­де тех ку­му­шек, ко­то­рые сплет­ни­ча­ют во дво­рах или из ок­на в ок­но, ста­ра­ясь что-то вы­ве­дать друг у дру­га околь­ным пу­тем.

Ма­до за­жгла си­га­ре­ту «Прим­роз», рас­те­рян­но по­вер­те­ла ча­шеч­ку на блюд­це, а по­том за­го­во­ри­ла уже серь­ез­но:

— Да нет же, ты зна­ешь, у ме­ня нет так­си… Мне при­хо­дит­ся все вре­мя то на­де­вать пла­тья, то их сни­мать и на­де­вать дру­гое. Ведь я «ма­не­кен»…

Оли­вье не по­нял, что в дан­ном слу­чае мог­ло оз­на­чать сло­во «ма­не­кен». Во-пер­вых, по­то­му, что оно муж­ско­го ро­да, сле­до­ва­тель­но, не­при­ме­ни­мо к жен­щи­не. А кро­ме то­го, оно вы­зва­ло у не­го пред­став­ле­ния о чем-то не­под­виж­ном — о той де­ре­вян­ной бол­ван­ке, ко­то­рую Вир­жи­ни дра­пи­ро­ва­ла в тка­ни, как в пла­тье.

Оли­вье еще ду­мал над этим, но Ма­до не­ожи­дан­но за­смея­лась:

— Шо­фер­ша так­си , ах, я по­ни­маю, в чем де­ло! О бо­же мой, как лю­ди глу­пы… Нет-нет, не ты, лю­ди. Да нет же, я, ко­неч­но, бы­ла так­си-герл , но ведь это со­всем дру­гое. Они тан­цу­ют…

Она не со­чла нуж­ным объ­яс­нить­ся под­роб­ней, и Оли­вье про­ро­нил «Ах так?», буд­то он по­нял. И не за­ме­тил, как взор Ма­до за­ту­ма­нил­ся. Она ма­ши­наль­но спро­си­ла:

— Еще кек­са хо­чешь?

И, не до­жи­да­ясь от­ве­та, по­ло­жи­ла ему ку­сок, а се­бе в чаш­ку бро­си­ла доль­ку ли­мо­на. Мыс­ля­ми она бы­ла уже да­ле­ко: там, в тан­це­валь­ном за­ле, ук­ра­шен­ном се­реб­ри­сты­ми, гео­мет­ри­че­ской фор­мы цве­та­ми, с ог­ром­ны­ми про­жек­то­ра­ми, рас­про­стра­няю­щи­ми стран­ный свет — ос­ле­пи­тель­ный, ес­ли смот­ришь пря­мо на про­жек­тор, но вме­сте с тем ед­ва ос­ве­щаю­щий тан­це­валь­ную пло­щад­ку. На эс­т­ра­де иг­рал жал­кий ор­ке­ст­рик, а на дру­гом воз­вы­ше­нии стоя­ли в ряд «так­си-герлз», ожи­дая, по­ка ка­кой-ни­будь ка­ва­лер вы­бе­рет се­бе сре­ди них парт­нер­шу. Муж­чи­на дер­жал в ру­ке ро­зо­вый би­ле­тик с пер­фо­ри­ро­ван­ны­ми от­вер­стия­ми. Парт­нер­ша за­би­ра­ла у не­го би­ле­тик, де­ли­ла его на две час­ти, как это де­ла­ет в ки­но кон­тро­лер, од­ну по­ло­вин­ку бро­са­ла в ур­ну, а дру­гую кла­ла в су­моч­ку — эти по­лу­би­ле­ти­ки оп­ре­де­ля­ли ее зар­пла­ту. Она тан­це­ва­ла по боль­шей час­ти с не­из­вест­ны­ми ей, но веж­ли­вы­ми людь­ми; не­ко­то­рые из них, про­ща­ясь по­сле тан­ца, це­ло­ва­ли ей ру­ку, а за­тем уже, как по­ла­га­лось, ап­ло­ди­ро­ва­ли ор­ке­ст­ру. За­тем Ма­до вме­сте с дру­ги­ми «так­си-герлз» воз­вра­ща­лась на свое ме­сто и ос­ве­жа­лась без­ал­ко­голь­ным на­пит­ком, толь­ко по цве­ту на­по­ми­наю­щим спирт­ное: хо­лод­ный чай вме­сто вис­ки, ми­не­раль­ная во­да «вит­тель» вме­сто вод­ки.

Ма­до трях­ну­ла го­ло­вой, слов­но хо­те­ла вы­бро­сить из нее вос­по­ми­на­ния об этом мрач­ном пе­рио­де сво­ей жиз­ни. Оли­вье все еще дер­жал на ви­лоч­ке ко­фей­ное пи­рож­ное и ду­мал, что ему на­до бы под­дер­жать раз­го­вор, но не на­хо­дил дос­той­ных тем, кро­ме тех, что ему да­ва­ла жизнь ули­цы, а это, как он счи­тал, по­ка­жет­ся Ма­до скуч­ным. Од­на­ко рас­ска­зал сле­дую­щее:

— У ме­ня есть друг, его зо­вут Люсь­ен, у не­го пол­но ра­дио­при­ем­ни­ков, и в них столь­ко вся­кой му­зы­ки. Он жи­вет на ули­це Лам­бер…

— Да, в са­мом де­ле, — рас­се­ян­но за­ме­ти­ла Ма­до.

— А по­том у ме­ня есть еще при­ятель Бу­гра. И ма­дам Аль­бер­ти­на.

— А дру­зья-ро­вес­ни­ки у те­бя, на­вер­но, то­же есть?

— Ко­неч­но! Их мно­го! Лу­лу, а осо­бен­но Кап­де­вер. Мы с ним боль­шие при­яте­ли, хо­тя… ну, в об­щем, хо­тя… Да у ме­ня пол­но друж­ков! И да­же один ка­ле­ка! Знае­те, тот, ко­то­ро­го зо­вут Па­ук! Так вот, его имя — Да­ни­эль, он мне сам ска­зал. Толь­ко что-то его боль­ше не вид­но.

Так как Ма­до не от­ве­ти­ла, маль­чик до­ба­вил:

— Мо­жет, он бо­лен?

— Мо­жет, — рав­но­душ­но ска­за­ла Ма­до.

— А Мак, он — ка­ид. Он нау­чил ме­ня драть­ся, — про­дол­жал Оли­вье, на­пря­гая пе­ред ней свои мус­ку­лы.

— Ну лад­но, лад­но…

Оли­вье опус­тил го­ло­ву. По­ду­мал, что, на­вер­ное, ей на­до­ел. Как жаль, что он еще не взрос­лый. Будь он муж­чи­ной, как Мак или как Жан, уж он по­го­во­рил бы с ней о вся­кой вся­чи­не: о ки­но, о спор­те, о те­ат­ре, он бы за­ста­вил ее по­сме­ять­ся, и то­гда Ма­до ска­за­ла бы: «Ой, ка­кой ты смеш­ной, как с то­бой хо­ро­шо!» Оли­вье раз­оча­ро­ван­но рас­смат­ри­вал свои то­щие ру­чон­ки, чув­ст­вуя се­бя ма­лень­ким, со­всем ма­лы­шом, та­ким роб­ким! Тай­ком он ог­ля­дел еще раз пре­ле­ст­ное ли­цо Ма­до, ее глад­кий бе­лень­кий но­сик, кра­си­вые, цве­та пла­ти­ны, во­ло­сы. Кра­со­та Ма­до вы­зы­ва­ла у не­го грусть.

Но она вы­гля­де­ла сча­ст­ли­вой, ка­за­лось, ей здесь нра­ви­лось, и маль­чик ре­шил, что это из-за вкус­но­го кек­са. Ма­до от­кры­ла су­моч­ку, за­пла­ти­ла офи­ци­ант­ке. Все ее жес­ты бы­ли имен­но та­ки­ми, ка­ких мож­но бы­ло ожи­дать — точ­ные, рас­счи­тан­ные. Оли­вье бы­ла не очень-то по вку­су ее уве­рен­ность. «Со­всем как ма­ма­ша!» Нет, это ему бы­ло не по ду­ше. Мог ли он по­ни­мать, что по-сво­ему, по-дет­ски влюб­лен в Ма­до?

— Ну, ты до­во­лен? — спро­си­ла она.