Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

— Ну что ж, то­гда… — ска­зал он, дер­жа свою кни­гу бе­реж­но, как под­нос. И спро­сил: — Это Би­биш?..

— Да, — от­ве­тил Лу­лу, — это он ли-ч-но те­бе да­рит!

Гос­по­дин Гам­бье, по клич­ке Би­биш, при­над­ле­жал к той по­ро­де учи­те­лей на­чаль­ной шко­лы, ко­то­рые то про­яв­ля­ли к уче­ни­кам чрез­мер­ную стро­гость, то строи­ли из се­бя лас­ко­во­го па­поч­ку. Жил Би­биш в рай­оне Ли­ла в до­ми­ке с ма­лень­ким са­дом, в ко­то­ром рос­ли три яб­лонь­ки. По ут­рам он вы­ни­мал из порт­фе­ля два боль­ших яб­ло­ка и клал на свой стол для все­об­ще­го обо­зре­ния. Тот, кто от­ли­чал­ся по со­чи­не­нию, дик­тов­ке или по ариф­ме­ти­ке, имел пра­во на яб­ло­ко. Кни­га, ко­то­рую он при­слал в по­да­рок Оли­вье, чем-то по­хо­ди­ла на яб­ло­ко из са­да Би­би­ша.

Тем вре­ме­нем этот ужас­ный Ло­пес, сло­жив ру­ки ру­по­ром, уже кри­чал Кап­де­ве­ру и Лу­лу:

— Знае­те, на ко­го вы по­хо­жи в ва­ших вен­ках?

Оба маль­чи­ка, как и сле­до­ва­ло ожи­дать, ре­ши­ли его про­учить. Они про­тя­ну­ли свои кни­ги Оли­вье:

— Дер­жи, Олив! Сей­час мы его «про­трем с пе­соч­ком».

И хо­тя у них на го­ло­вах, как у рим­ских им­пе­ра­то­ров, бы­ли лав­ро­вые вен­ки, ре­бя­та бро­си­лись в по­го­ню за Ло­пе­сом, а Оли­вье, на­гру­жен­ный кни­га­ми, не­ожи­дан­но ус­лы­хал над со­бой чей-то го­лос:

— За­ме­ча­тель­но, ма­лыш, это про­сто за­ме­ча­тель­но!

Он обер­нул­ся. Длин­ный ху­дой ста­рик в се­ром кос­тю­ме смот­рел на не­го сквозь пенс­не в зо­ло­че­ной оп­ра­ве. И, так как Оли­вье яв­но не по­нял его, он ука­зал на стоп­ку книг:

— Зна­чит, ты хо­ро­ший уче­ник, да? Не со­мне­ва­юсь, пер­вый в сво­ем клас­се?

— Э-э… нет! — от­ве­тил Оли­вье.

— И при­том еще скром­ный…

Ста­рик лю­без­но по­ка­чал го­ло­вой и по­шел, за­ло­жив ру­ки за спи­ну, су­ту­лясь, вспо­ми­ная, по-ви­ди­мо­му, свое да­ле­кое дет­ст­во, ко­гда и он был хо­ро­шим уче­ни­ком.

Ко­гда взлох­ма­чен­ные Лу­лу и Кап­де­вер вер­ну­лись за кни­га­ми, Оли­вье рас­ска­зал им про ста­ри­ка и де­ти рас­хо­хо­та­лись. Лу­лу сра­зу же по­пы­тал­ся при­нять важ­ный, как у то­го ста­ри­ка, вид… но его во­ло­сы бы­ли в ужас­ном бес­по­ряд­ке и смеш­но тор­ча­ли из-под вен­ка, сби­то­го на­бек­рень.

А Кап­де­вер зая­вил:

— Ну вот и ко­нец за­мя­ти­ям. Уже ка­ни­ку­лы, ре­бя­та…

Лу­лу вос­при­нял эту оче­вид­ную ис­ти­ну как от­кры­тие.

Он за­ло­мил ве­нок на за­ты­лок и за­гну­са­вил:

— Хм! Хм! Это прав­да! Ка­ни­ку­лы на­сту­пи­ли. Вот по­за­ба­вим­ся все трое! Ты бу­дешь Кро­кинь­оль, я — Ри­буль­динг, а Кап­де­вер — Фи­ло­шар.

При­яте­ли ста­ли гри­мас­ни­чать, по-обезь­я­ньи под­ра­жая трем дей­ст­вую­щим ли­цам из «Пье-Ни­ке­ле» [14] Детский популярный комикс. . Лу­лу ткнул ру­кой в во­ло­сы Кап­де­ве­ра, взъе­ро­шил их и за­кри­чал: «Куд­ря­вый кра­сав­чик», — Оли­вье за­сме­ял­ся: Кап­де­вер не­на­ви­дел, ко­гда его так на­зы­ва­ли.

В по­сле­дую­щие за этим дни де­ти за­вла­де­ли всей ули­цей. Их бы­ло так мно­го, что да­же те, с чьей по­мо­щью они поя­ви­лись на свет бо­жий, вор­ча­ли на оби­лие дет­во­ры, во­пя­щей, бе­гаю­щей, раз­ма­хи­ваю­щей ру­ка­ми. Са­ма мысль о том, что на­ча­лись ка­ни­ку­лы, во­оду­шев­ля­ла силь­ней, чем сол­неч­ное те­п­ло, вли­ва­ла в ве­ны но­вую кровь, при­да­ва­ла кре­пость мус­ку­лам и вы­зы­ва­ла при­ли­вы фан­та­зии. Ос­во­бо­див­шая­ся от школь­ных уз дет­ская энер­гия ста­но­ви­лась не­уго­мон­ной. К то­му же у ме­ст­ных школь­ни­ков про­гул­ки па­ра­ми или це­поч­кой не бы­ли в осо­бой чес­ти. Вот по­че­му бы­ло ре­ше­но от­ко­пать то­пор вой­ны.

Пе­ре­го­во­ры ве­лись с тра­ди­ци­он­ны­ми про­тив­ни­ка­ми, то есть с гроз­ны­ми лич­но­стя­ми, про­жи­ваю­щи­ми на ули­це Каш­ле, и вско­ре был сфор­ми­ро­ван от­ряд из маль­чи­шек улиц Ла­ба и Баш­ле. Впер­вые мож­но бы­ло уви­деть, как Ло­пес, Ду­ду, Плад­нер и вся эта бан­да мир­но бе­се­ду­ет с Лу­лу, Кап­де­ве­ром, Жа­ко, Шла­ком, Ри­ри, Оли­вье и дру­ги­ми. Со­вет про­ис­хо­дил в верх­ней час­ти ули­цы Ла­ба на раз­ва­лив­ших­ся сту­пень­ках ле­ст­ни­цы, вы­хо­дя­щей в ту­пик.

Вра­ги бы­ли из­вест­ны: «Те, что с ули­цы Ле­кюйе!» Ули­ца эта шла па­рал­лель­но ули­це Ла­ба, но бы­ла от­де­ле­на от нее ули­цей Кюс­тин и на­хо­ди­лась где-то там «на дру­гой сто­ро­не ре­ки». Что ка­са­ет­ся ре­бят с ули­цы Ле­кюйе, то их слов­но осе­ни­ло, и, ох­ва­чен­ные та­ин­ст­вен­ным пред­чув­ст­ви­ем, они уже на­чи­ща­ли ору­жие. А раз­ные со­мни­тель­ные ти­пы, шпио­ны или мни­мые пол­пре­ды сно­ва­ли взад и впе­ред ме­ж­ду дву­мя вра­ж­деб­ны­ми ла­ге­ря­ми.

Все шло со­всем как у взрос­лых: го­то­вить­ся к по­бои­щу бы­ло столь же ув­ле­ка­тель­но, как и вес­ти вой­ну. При­шло вре­мя со­би­рать пис­то­ле­ты со стре­ла­ми и проб­ка­ми, де­ре­вян­ные ме­чи, лу­ки, ро­гат­ки и ду­хо­вые тру­боч­ки. Ка­ж­дый ла­герь ско­пил зна­чи­тель­ные за­па­сы бое­во­го сна­ря­же­ния: кам­ней, ша­ри­ков из па­пье-ма­ше (вся ули­ца, вклю­чая и де­во­чек, це­лы­ми дня­ми же­ва­ла бу­ма­гу), па­лок, ал­жир­ских бомб, ра­кет и бу­маж­ных стрел…

Не­ко­то­рых, как на­при­мер, Оли­вье и Лу­лу, ин­те­ре­со­ва­ла са­ма иг­ра, к дра­кам у них осо­бой стра­сти но бы­ло. Дру­гих же, вро­де ху­ли­га­нов с ули­цы Баш­ле, ув­ле­ка­ла имен­но улич­ная дра­ка, и это мог­ло за­вес­ти да­ле­ко. Од­на­ко в обо­их ла­ге­рях «уме­рен­ные» со дня на день от­кла­ды­ва­ли опас­ное столк­но­ве­ние. За ис­клю­че­ни­ем од­но­го дра­ма­ти­че­ско­го слу­чая, ге­роя­ми и жерт­ва­ми ко­то­ро­го ста­ли Лу­лу и Оли­вье, ни­че­го зна­чи­тель­но­го не про­изош­ло. К то­му же мно­гие разъ­е­ха­лись на ка­ни­ку­лы, что по­влек­ло за со­бой по­те­ри в во­ин­ских час­тях. И все во­ен­ные ра­до­сти так и ос­та­лись иг­рой во­об­ра­же­ния.

Од­на­ко воль­ные стрел­ки, Оли­вье и Лу­лу, про­яви­ли не­ко­то­рое не­бла­го­ра­зу­мие, со­вер­шив раз­ве­ды­ва­тель­ный рейд не­по­сред­ст­вен­но во вра­же­ский стан. Они тут же бы­ли ок­ру­же­ны и взя­ты в плен. Прав­да, оба маль­чи­ка не осо­бен­но со­про­тив­ля­лись — они ув­лек­лись иг­рой и до­пус­ти­ли, чтоб ка­ра­ул за­та­щил их, за­ста­вив под­нять ру­ки, в даль­ний дво­рик ка­ко­го-то до­ма на ули­це Ле­кюйе, на чу­жой тер­ри­то­рии. Де­ти ули­цы Ле­кюйе, где оби­та­ли лю­ди бо­лее со­стоя­тель­ные, чем на ули­цах Ла­ба и Баш­ле, не бы­ли та­ки­ми озор­ни­ка­ми, как их про­тив­ни­ки. Не­ко­то­рые из них да­же по­се­ща­ли клас­сы в учеб­ном за­ве­де­нии Лаф­ле­сель с очень при­лич­ной ре­пу­та­ци­ей, а сре­ди тех, кто хо­дил в шко­лу на ули­це Клинь­ян­кур, бы­ло мно­го дру­зей. По­это­му плен­ни­ки не очень-то ис­пу­га­лись тут же соз­дан­но­го три­бу­на­ла из трех во­ен­ных су­дей: Мел­ло — пар­ня смир­но­го, доб­ро­душ­но­го, с вес­нуш­ка­ми на но­су, ма­лень­ко­го бе­ло­ку­ро­го и кур­но­со­го Пи­ре­са с мел­ки­ми, как у кро­ли­ка, зу­ба­ми, и ми­ро­лю­би­во­го меч­та­те­ля Мен­кач­чи. Все про­шло бы бла­го­по­луч­но, ес­ли бы не Леп­ра и Лаб­русс, двое вер­зил, ме­нее «гу­ман­ных», чем про­чие, ко­то­рые пред­ло­жи­ли по­зор­ную ка­ру, вы­ра­жен­ную Лаб­рус­сом в че­ты­рех сло­вах: « об­мак­нуть за­дом в вак­су! »