Марк Леви - Семь дней творения

Перед «Рыбацкой закусочной» он резко дернул ручной тормоз, и машина с визгом остановилась в нескольких сантиметрах от дверей. Лукас вышел, преодолел, насвистывая, три деревянные ступеньки крыльца, толкнул дверь.

Зал был почти пуст. Обычно рабочие заглядывали сюда после долгого рабочего дня, чтобы утолить жажду, но сейчас из-за многочасовой плохой погоды с утра они наверстывали потерянное время. Вечером они закончат позже обыкновенного и передадут ревущие механизмы непосредственно ночной смене.

Лукас уселся за столик в отгороженном месте и стал глазеть на Матильду, вытиравшую за стойкой рюмки. Та, встревоженная его непонятной улыбкой, поспешила к нему, чтобы принять заказ. Клиента не мучила жажда.

– Может, перекусите? – предложила она.

Только с ней за компанию! Матильда любезно отклонила приглашение, ей запрещалось присаживаться в зале в рабочие часы. Лукасу некуда было спешить, он оказался не голоден и пригласил ее наведаться с ним на пару в какое-нибудь другое местечко, это уж больно заурядное.

Матильда засмущалась: шарм Лукаса не остался незамеченным. В этой части города изящество было редкостью, как и в ее жизни. Не выдержав взгляда его полупрозрачных глаз, она отвернулась.

– Очень мило с вашей стороны… – пролепетала она.

В этот момент снаружи донеслись два коротких гудка.

– Только я не могу, – ответила она Лукасу, – у меня вечером ужин с подругой. Это она сигналит. Может, как-нибудь в другой раз?

София вбежала запыхавшаяся и направилась к бару, где Матильда, вернувшаяся на свое рабочее место, разыгрывала невозмутимость.

– Извини, я задержалась, но у меня выдался сумасшедший денек. – С этими словами София уселась на табурет у стойки.

Ввалились человек десять работяг из ночной смены, досадная помеха для Лукаса. Один из докеров задержался рядом с Софией, которая и без формы выглядела неотразимо. Она поблагодарила крановщика за комплимент и повернулась к Матильде, закатывая глаза. Симпатичная официантка наклонилась к подруге и посоветовала ей посмотреть незаметно на клиента в черном пиджаке, сидевшего в отгороженной части зала.

– Я видела… Успокойся!

– Так я тебя и послушалась! – огрызнулась шепотом Матильда.

– Матильда, последнее приключение чуть не стоило тебе жизни, так что теперь я, пожалуй, постараюсь уберечь тебя от новой беды.

– Не пойму, о чем ты…

– О том, что такие, как этот, – настоящая беда

– А какой он?

– Слишком сумрачный взгляд.

– Быстро же ты стреляешь! Я даже не заметила, как ты зарядила револьвер.

– Потребовалось полгода, чтобы ты излечилась от всей дряни, которой с тобой щедро делился тот бармен с О'Фаррел [2]. Хочешь упустить шанс в жизни? У тебя есть работа, есть комната, ты уже семнадцать недель «чистая». Опять захотела приняться за старое?

– Кровь у меня все равно не чистая!

– Дай мне еще немного времени и принимай лекарства.

– Он симпатичный, вот и все.

– Прямо как крокодил, нацелившийся на филейную часть!

– Ты его знаешь?

– В жизни не видела!

– Тогда почему такие поспешные суждения?

– Доверься мне, у меня дар, я зрю в корень. От низкого голоса Лукаса у Софии похолодел затылок, она даже подскочила.

– Раз вы собираетесь провести вечер со своей восхитительной подругой, то будьте великодушны, примите и вы приглашение в один из лучших ресторанов города. В моем кабриолете легко поместиться втроем.

– Вы очень догадливы, София – само великодушие! – подхватила Матильда, полная надежды, что подруга пойдет ей навстречу.

София оглянулась с намерением поблагодарить незнакомца и ответить ему отказом, но его глаза лишили ее дара речи. Они долго смотрели друг на друга, не в силах ничего друг другу сказать. Лукас рад бы был прервать молчание, но не мог издать ни звука, только безмолвно разглядывал волнующие черты незнакомки. У нее совершенно пересохло во рту, она не глядя пыталась нащупать стакан на стойке, а он уже положил туда руку. Неуклюжесть жестов обоих привела к опрокидыванию стакана: прокатившись по цинковому краю стойки, он упал на пол и разлетелся на семь осколков. София наклонилась и осторожно подобрала три стеклышка, Лукас встал на колени, чтобы ей помочь, и взял остальные четыре. Оба выпрямились, по-прежнему глядя друг на друга.

Матильда, переводившая с одного на другого взгляд, не выдержала и раздраженно бросила:

– Я подмету!

– Снимай фартук! Идем, мы и так опаздываем, – ответила София, сумев наконец отвернуться.

Она попрощалась с Лукасом коротким кивком и властно поволокла подругу на улицу. На стоянке она ускорила шаг. Открыв Матильде дверь, она поспешно села за руль и рванулась с места.

– Чего это тебя так разобрало? – недоуменно спросила Матильда.

– Ничего.

Матильда повернула зеркальце заднего вида в салоне так, чтобы София могла на себя взглянуть.

– Посмотри, на кого ты похожа, и растолкуй мне свое «ничего».

Машина мчалась по порту. София опустила стекло, в салон ворвался ледяной воздух, Матильда поежилась.

– Очень серьезный человек! – пробормотала София.

– Я понимаю все: большой, карлик, красивый, урод, тощий, толстяк, волосатый, безусый, лысый… Но что такое «серьезный», признаться, не врубаюсь.

– В таком случае просто поверь мне на слово. Сама не знаю, как это выразить… Унылый, какой-то измученный! Никогда еще мне не…

– В таком случае это идеальный кандидат для тебя, ты у нас обожаешь страдальцев. Бедный левый желудочек твоего кровяного насоса!

– Не будь язвой!

– Нет, вы только посмотрите! Я прошу у нее непредвзятого мнения о мужчине, от которого вся обмираю. Она на него даже не глядит, но все равно втыкает в него стрелу, которой позавидовал бы сам святой Иероним! Потом изволит обернуться – и впивается глазами в его глаза крепче, чем вантуз в сток раковины. И при этом требует, чтобы я не была язвой!

– Ты ничего не почувствовала, Матильда?

– Почему же, почувствовала: что вся пылаю! Как будто меня закутали в алый шифон от «Мейси» [3]… В общем, я предстала перед ним в элегантном виде, это хороший знак.

– Ты не заметила, до чего у него сумрачный вид?

– Это на улице сумрачно. Зажги-ка фары, не хватает угодить в аварию! – Матильда затянула шнурок своего мехового капюшона и добавила: – Ладно, пиджачок на нем темноват, зато итальянского покроя, кашемир в шесть ниток, ты рк меня извини!

– Я говорю не об этом…

– Хочешь, скажу тебе, о чем я говорю? Уверена, что он не из тех, кто носит грубые трусы.

Матильда зажгла сигарету. Опустив стекло со своей стороны, она выдохнула дым наружу.

– Все равно, от чего умереть – почему не от пневмонии? В общем, твоя взяла: бывают трусы и трусы.

– Ты меня совершенно не слушаешь, – озабоченно проговорила София.