Василий Шукшин - Крыша над головой

Вечером, в субботу, в клубе села Нового собрались обсуждать только что полученную пьесу. Собралось человек двенадцать – участники художественной самодеятельности.

Речь держит Ваня Татусь, невысокий крепыш, честолюбивый, обидчивый и вредный. Он в этом году окончил областную культпросветшколу и неумеренно форсит. Он – руководитель художественной самодеятельности.

– Я собрал вас, чтобы сообщить важную новость…

– К нам едет ревизор? – это Володька Маров. Володька дружит с медсестрой Верой, которая нравится Ване Татусю, но Ваня это скрывает, надеется, что Вера сама заметит гордого Ваню и покинет дубинистого Володьку. Если же она останется с шофером Володькой, то пусть пеняет на себя. Основания для того, чтоб она потом страдала и раскаивалась, – будут. А Володька знает – почувствовал, что ли, – тайные помыслы Вани и ест его поедом. Для того и в самодеятельность записался. Медсестра Вера сидит здесь же – она помешалась на самодеятельности, и тем еще злит Ваню, что с такой-то любовью к драматическому искусству не может, дурочка, сообразить, что любить надо – режиссера. Интересно, о чем они говорят с Володькой? О поршнях?

– Маров, острить будешь потом, – Ваня понимает, что не надо даже и замечать-то Володьку, не то что вступать в разговоры с ним, но не может сдержаться – старается тоже укусить соперника. – Мы получили из области пьесу. Пьесу написал наш областной автор. Мы должны ее отрепетировать и показать на областном смотре. Острит, Маров, тот, кто острит последним.

– Ослит, – поправляет Володька.

– Вот именно. Надо сначала отрепетировать пьесу, а потом будем острить и смеяться…

– Как дети, среди упорной борьбы и труда…

– Перестань! – сердито прерывает Вера. – Про что пьеса, Ваня? Женские роли есть?

– Пьеса из колхозной жизни, бьет по… – Ваня заглянул в аннотацию. – Бьет по частнособственническим интересам. Автор сам вышел из народной гущи, хорошо знает современную колхозную деревню, ее быт и нравы. Слово его крепко, как… дуга.

– Как это – из гущи? – спросил Васька Ермилов, по общему мнению, дураковатый парень, любитель выпить, тоже шофер, дружок Володьки. Володька привлек его с собой в самодеятельность, чтобы не скучно было. Васька, глядя на своего дружка, понял так, что здесь надо вовсю острить и подсмеиваться. – Он что, алкаш?

– Вася, помолчи, ради бога! – Вера гневно смотрит на Ваську.

– Но я недопонимаю: как это – вышел из гущи? Гуща – это когда пива на донышке остается.

– Кто про что, а вшивый все про баню, – заметил один женатый мужик, который от семьи – от детей! – бегал репетировать пьески.

– А ты понимаешь?

– Из гущи – значит, из низов, из простонародья.

– Простонародья теперь нет. Из рядовых колхозников, – поправил Ваня.

– Так бы и писали, – ворчит Васька. Он совсем не умеет шутить.

– Я бы сказал так, – не унимается женатый мужик, – из трудового крестьянства.

Ходил еще в самодеятельность один старик, Елистратыч, вечный шут. Он среди молодых считался специалистом по вопросам старины, и все, что в пьесах касалось крестьянства, коллективизации, например, – прямо касалось его: он по сей день жалел, например, что многих и многих в селе не раскулачили тогда, в тридцатом году. Когда сказали "крестьянство", Елистратыч встрепенулся.

– Крестьян теперь тоже нет – колхозники (он говорил: кольхозники).

– Ваня, женские роли есть? – спросила нетерпеливая Вера.

– Помолчите, товарищи! – строговато сказал Ваня. – Я сейчас коротко расскажу содержание пьесы, и вам станет все понятно. В колхоз из армии возвращается хороший парень Иван Петров. Сначала он… – Ваня читает предисловие, – активно включается в трудовую жизнь колхозного крестьянства…

– Пожалуйста: колхозного крестьянства! – воскликнул женатик.

– Трудового – тоже можно говорить. Колхозное крестьянство – это и есть трудовое. Продолжаю: активно включается в трудовую жизнь, но затем женится… Есть, как видите, женщины. Иначе, на ком же он женится?

– А может, он этот… как их? – подает голос Васька.

– Ну дайте же послушать-то! – взмолилась Вера. – Идиоты, честное слово. Еще же ничего не ясно.

– Я предлагаю так, – поднялся женатик, – кто вякнет не по существу, того выводить.

– Ты эти замашки брось, – советует Володька. – Мы же не в отделении милиции.

Женатик чего-то вдруг рассмеялся.

– А я же и не говорю, что – приводить. Я говорю: вы-во-дить.

– Ваня, продолжай.

– Он женится и попадает под влияние тестя и тещи, а потом и жены: становится стяжателем. Начинает строить себе дом, обносит его высоким забором… Пьеса называется "Крыша" над головой". Крыша – взято в кавычки, потому что дом большой – это уже не крыша. Ивану делают замечание – чтобы он поумерился. Иван отговаривается материальным стимулированием, скрывая под этим чисто кулацкие взгляды…

– А отец с матрей его живые? – встрепенулся опять Елистратыч.

– Всех удивляет: откуда в нем это? Его продергивают в стенгазете, молодежь из самодеятельности сложила о нем обличительные частушки… То, что я и предлагал сделать с Ивановым, но меня не поддержали.

– Иванов – трудяга.

– А этот? Вопрос: в чью пользу трудяга? В общем, озорные девчата исполняли эти частушки с клубной сцены; в зале – веселая реакция. Но Иван не унимается. Тогда его разбирают на колхозном собрании. Один за другим на трибуну поднимаются колхозные активисты, бывшие товарищи Ивана, пожилые колхозники – суд их суров, но справедлив. Все разъясняют Ивану, что он, возводя над собой так называемую крышу, тем самым отгораживается от коллектива… То есть, под крышей надо понимать забор. Крыша – тире – забор. Это понятно?

– А какую позицию занимает жена? – это все Вера.

– Там же сказано: действовали совместно, – сказал женатик. – Групповая.

Елистратыч вспомнил народную мудрость:

– Муж да жена – одна сатана.

– Она тоже присутствует на собрании?

– И только тут, на собрании, – продолжает Ваня, – Иван осознает, в какое болото затащили его тесть с тещей. Он срывается и бежит к недостроенному дому… Дом уже он подвел под крышу. Он подбегает к дому, трясущимися руками достает спички… – Ваня понизил голос, помолчал… И дал: – И – поджигает дом!

Никто не ждал этого.

– Как?

– Сам?

– Он что?..

– Эт-то он… А пожарка в деревне есть?

Вера потрясена пьесой.

– Это трагедия, да? Вань?

– Если не трагедия, то… во всяком случае, социальная драма.

– А мы чего-нибудь будем жечь? – интересуется один любитель пиротехники.

– Да, товарищи, – продолжает довольный Ваня, – он сам поджигает дом, который сам, собственными руками рубил в неурочное время.