Сергей Минаев - The Телки. Повесть о ненастоящей любви

Мы смотрим друг на друга, дрожим губами, и наши голосовые связки исторгают булькающие звуки — ну, чисто ядовитые жабы из лесов Амазонии во время брачных игр! Когда я захожу в тупик, не зная, чем закончить свою речь, имея в виду вновь открывшиеся обстоятельства с корпоративом, когда я смят и подавлен, и единственное, что мне остается для полной потери лица — это промямлить: «Рита, я тебя люблю!», она берет, наконец, ситуацию под контроль. Она через стол бросается мне на шею, сметая тарелки с макаронами и салатом, виснет на мне и разражается рыданиями, повторяя: «Только молчи, я тебя умоляю! Просто молчи, Андрюша, я тебя прошу! Я люблю тебя!» А я и молчу (что мне еще остается?) и думаю о том, какой неплохой финал у нас нарисовался. Чистый «Дом-2». И в подтверждение моих слов в зале раздаются вялые аплодисменты. Наверное, официанты, кто ж еще? Закрыв глаза, я крепко держу в объятиях Ритку и стараюсь отогнать зудящую в голове мысль: «Вот дурак, такой шикарный повод послать ее!»

«Все, что я делаю, — отвечаю я сам себе, — я делаю во имя музыки…»

Теперь, когда «вязкая пелена непонимания» исчезла, мы выговорились и каждый из нас ощущает себя обновленным, когда взаимные претензии сняты и мы каждой порой чувствуем, что не можем друг без друга, все, что нам нужно — провести этот вечер вместе (скорее всего, именно так ситуация выглядит в глазах Ритки).

Теперь, когда я смалодушничал, а противник, воспользовавшись минутной слабостью, нырнул мне на грудь, я испытываю раздражение, а никак не облегчение, вместо того чтобы насладиться ощущением свободы, думаю о том, что проблема так и не решена. Никакой ближайшей перспективы, кроме проведения этого вечера в обществе друг друга, не остается (моя версия).

В общем, какую версию ни принимай, ясно одно: остаток вечера безнадежно испорчен. Официант приносит кофе и заинтересованно вглядывается в наши лица. Ещё, бы! Такое бесплатное шоу! Я, не прося счета, оставляю на столе три тысячи, хватаю Ритку за руку и тащу на улицу. Вывалившись из «Ми пьяче», я обдумываю три вещи: не много ли я оставил? Стоило ли допить кофе? Куда нам теперь?

Когда Рита предложила ехать в «Шанти» — не помню. Помню, как мы долго ловили такси, потом прыгнули на заднее сиденье какой-то понурой «японки», потом Рита упала мне на плечо. Сначала она говорила, как она меня понимает (в каком разрезе?), как запросто можно ранить любимого человека неосторожной фразой (у меня даже есть парочка), о том, как она чуть с ума не сошла, когда я говорил: «Наверное, нам стоит…». Затем она перешла к описанию нашей будущей совместной жизни. С полной детализацией: от того, где будет стоять сахарница, до сорта йогуртов в холодильнике. Причем выдавала она все это так быстро и подробно, что у меня не осталось сомнений: девушка знакома не только с теорией, но и с практикой. От такой нудятины я в первые пять минут ее идиотского монолога впал в депрессию, а в течение последующих десяти — в анабиоз. Всем своим видом я демонстрировал деятельное участие в обсуждении животрепещущей темы: тупо улыбался, кивал, смотрел сквозь нее участливым взглядом, изредка говорил: «вот именно», «конечно» и «ни фига себе, как я раньше-то не додумался!», «вот и я об этом говорю».

У меня есть редкая особенность: когда меня доводят до предела, я выключаю сознание, то есть органы слуха улавливают чужую речь, и я даже способен отвечать, ориентируясь на окончания фраз, но в действительности участия в обсуждении не принимаю. Вот и сейчас — я выпал.

Потом в ее диалоге появились какие-то знакомые, с которыми она круто отрывалась в Питере в каком-то там году, и вот теперь ребята приехали в Москву, и будет здорово, если я с ними познакомлюсь. Потому что они такие же творческие люди (я сначала подумал, что она стебается), как мы, въезжают во все наши темы и, ко всему прочему, они просто обалденные. Слово «обалденные» я услышал от нее впервые. Оно-то и вернуло меня к жизни.

— Расплачивайся и пошли, — говорит Ритка.

— Куда?

— Как куда? В «Шанти», конечно. Мы уже приехали!

В «Шанти» играет синти-поп, снуют официантки с подносами, все громко разговаривают, а мы ввинчиваемся в толпу и протискиваемся к барной стойке. Я внимательно разглядываю окружающих, как обычно старясь заметить приближение ненужных знакомых. Под ненужными знакомыми в первую очередь, я подразумеваю Лену. Господи, как же мне это надоело! Признаться, я давно уже не получаю никакого кайфа от своей двойной жизни. С каким бы удовольствием я сидел сейчас с Катей в любом, пусть даже самом занюханном баре или кафе! Как, наверное, здорово, — сидеть с понравившейся тебе девушкой и думать только о ней! Смотреть только на нее, а не как обычно: по сторонам. Когда можно расслабиться и болтать всякую чепуху, не заморачиваясь на том, как ты выглядишь со стороны, уместно ли тебе сидеть в таком заведении, что подумают знакомые, глядя на твою девушку. Эта офигенная простая жизнь, когда…

— Привет, Андрюха! — меня словно током бьет. Я оборачиваюсь и вижу владельца заведения Олега Бацких. — Как дела? Давно тебя не видел! — Он, как обычно, посасывает сигару и расслабленно улыбается.

— Нормально, спасибо. Как у тебя? — Мы здороваемся за руку.

— У нас хорошо. Второй зал открыли. Ты все еще в «Одиозном»?

— Рит, познакомься, это Олег. — Я разворачиваю ее за плечо. — Олег, это Рита.

— Очень приятно. — Олег опять улыбается. — Вы вдвоем или с компанией? А у нас сегодня хорошая вечеринка, будут играть…

— Мы с компанией. Нас ждут, наверное, во втором зале. — Я обращаюсь к Рите, стремясь свернуть беседу: — Они в чайной сидят, да?

— Они сказали, там что-то вроде татами, — кивает Рита, с интересом разглядывая Олега. — Ага. Значит, во втором. Ну мы пошли, увидимся! — Я поворачиваюсь, улыбаюсь Олегу, совершенно не врубившемуся, почему я так спешу, и тащу Ритку за собой.

— А почему он тебя спросил про «Одиозный», а не про клуб? — Ритка недоверчиво смотрит на меня.

— Про клуб он еще не знает.

— Странно… вы же все в одной тусовке! — обращается она скорее к себе, чем ко мне.

Входим в зал. Рита видит в третьей ложе своих питерских знакомых. В проходе разбросана обувь — цветные кроссовки, стоптанные кеды и прочее дерьмо (в этом зале принято снимать обувь прежде чем влезать на татами). Питерцев пятеро или шестеро, девушек точно трое. Начинаются визги, поцелуйчики, обнималки, представления на ходу. Я жму всем руки, целуюсь с девушками, разуваюсь и плюхаюсь на свободное место. Рита садится рядом. Начинается обмен новостями с выпадениями в воспоминания о совместных тусовках, всплывают какие-то имена, фамилии, названия питерских клубов и ресторанов — все это не говорит мне ровным счетом ничего. Я заказываю сок из мяты и апельсина, Рита заказывает… я не расслышал что именно. Впрочем, какая разница?