Екатерина Щербакова - Вам и не снилось… пятнадцать лет спустя

Вход в кирпичный бастион был многобарьерным: сначала домофон, потом - код, и последний рубеж - вахтер. С вахтером была договоренность, и он провел, игриво улыбаясь Алене, ее и Романа до лифта, высказав пожелание, «в скором времени видеться почаще».

Они поднялись на седьмой этаж в огромной, сверкающей чистотой и пахнущей дезодорантом кабине. Лифт привез их на вылизанную до стерильности площадку этажа, на котором располагалось всего две квартиры. В одну из них, однокомнатную, и приехали Роман с Аленой. Осматривать.

– Такого не бывает! - Ромка выглядел совершенно ошеломленным. - Это разве однокомнатная квартира? - Кроме комнаты в двадцать пять квадратных метров, квартирка имела еще двенадцатиметровый холл и так называемую темную комнату метров в восемь. И арки, арки… Каждый вход-выход-поворот - арка. И окна - «арочные» (как они правильно называются, Ромка не помнил, а у Алены спросить не решился). Огромная, широкая лоджия тянулась мимо комнаты, дальше - на кухню и кончалась где-то за пределами квартиры. Где-то на другом конце улицы, наверное, или в небесах…

Алена улыбалась, довольная.

– А ты как думал? Наша с Сашкой хата стоит, как минимум, двух таких.

– Я сроду в таких не был.

– Откуда же, малыш? Это ж бывший цековский дом.

– Так здесь жили политбюровцы?

– Нет, их ближайшая прислуга. Чего ржешь, я серьезно!

– Да ты что? А какие ж тогда дома были у самих вождей?

– Почему «были»? Они и сейчас там живут. Потому мы и не узнаем, какие у них хоромы. Никогда не узнаем!

Роман и Алена разбрелись по квартире. Алена пошла мерить шагами лоджию. А Ромка вдруг вспомнил, как они бродили с Юлькой по их нынешнему дому, как радовались всему и были счастливы… В сердце больно екнуло: куда все ушло? Или мы так изменились? Ромка представил себе сегодняшнюю Юльку в их комнате с зелеными шторами. Нет, ничего не поднималось в душе, кроме досады и раздражения. А вот та Юлька… И та, пахнущая стройкой, вся в строительном мусоре, новая кооперативная квартирка… Эти воспоминания до сих пор вызывают спазм в горле, лучше не думать, не вспоминать. Чтобы не было мучительно больно…

– Ты чего скис? - Алена обхватила его сзади своими горячими руками.

– Нет. Ничего, - встрепенулся Ромка. - Ален! Я что хотел спросить: может, ты любишь меня того, прежнего?

– Чего-чего? - Алена замерла в удивлении. - Какого - прежнего? Тебя что - двое? Или у тебя раздвоение личности?

– Да нет… Хотя в каком-то смысле всех нас двое. А может, и трое, и четверо, и больше… Все зависит от времени и от того, как тебя видят те, кто знает тебя много лет…

– Ты что-то несешь такое, что я начинаю беспокоиться за твою голову, - промолвила Алена, принимаясь не торопясь расстегивать ему рубашку. - Ты сам-то понял, что сказал? Ладно, отношу это за счет долгой жизни с Юлей… Или у тебя крыша съехала из-за этой квартиры?

– Ага, точно… Не слушай меня… Тем более что я люблю тебя сегодняшнюю, вот эту Алену, - и он начал целовать ее.

– Вот это дело, - прошептала Алена. - Обновим жилище?

Здесь не было грязно, не было строительного мусора. Паркет блестел, как олимпийский каток. И он был теплый…

«Не гигант, - в очередной раз подумала Алена. - Но я так люблю его, что мне все равно! Вот какая любовь!» - И она восхитилась силою своей любви.

Макс ожесточенно жал на звонок. Очень хотелось вдавить кнопку так, чтоб она ввалилась совсем, к чертовой матери!

Дверь открылась, и появилось изумленное Юлькино лицо.

– Ты что, спятил?

– А ты? - с порога заорал Макс и пошел на Юльку, как боевая машина пехоты. Той оставалось лишь отступить назад, слушая гневную тираду брата: - Ты что себе вообразила? Какое ты имеешь право вмешиваться в чужую жизнь? Как ты посмела не только шпионить за мной, но и угрожать Рите, а потом, как последняя сволочь, еще и Гоше капнула!

– Погоди, Максик, успокойся, - Юлька даже испугалась и вытянула вперед руки, как бы защищаясь. С ужасающим грохотом захлопнулась от сквозняка дверь. - Максимка, ты очумел, ты не соображаешь! Я так люблю тебя…

– На фиг, к черту такую любовь! - бесновался Макс. - Оставь меня в покое!

– Нет! - тоже повысила голос Юлька. - Она - взрослая баба, у нее шестилетний сын. Ты, дурак, влюбился, а она тебя выбросит за ненадобностью, когда надоест… А ты себе жизнь сломаешь!

Макс закрыл глаза и сосчитал до десяти. Он взял себя в руки, решив говорить по возможности спокойно.

– Хорошо, допустим, - он перевел дух. - Она меня бросит, выбросит. Я что - красная девица, которую обесчестили и выставили вон? Меня замуж больше не возьмут?

– Я знаю тебя, Макс, ты - добрый, впечатлительный, я не хочу, чтоб тебе было больно, - жалобно ответила Юля.

– А я хочу! Пусть мне будет больно, я - мазохист. Ну, ладно, - он вдруг увидел, что глаза сестры наполнились слезами. - Ладно, расслабься. Никого я не люблю, все не так. У нас с этой дамой просто сексдоговор: ей хочется, мне хочется и, пока хочется, мы вместе ублажаемся. Когда одной из сторон надоест, мы расстанемся без взаимных претензий. Тебе полегчало? - уже на последних словах Макс осекся, увидев, как потемнело Юлькино лицо, как сузились от злости глаза, она аж вся затряслась.

– Тогда это блядство! - заорала она не своим голосом. - Обыкновенное блядство! И ты хочешь, чтобы мне полегчало? Какой ты у нее по счету? Пятый, десятый? СПИДа захотел, идиот несчастный!

– Я понял, Юль! - Макс схватился за голову. - Ты же ей завидуешь! Ты - одна, тебя даже Ромка бросил!

– Завидую? - Юлька задохнулась от возмущения. - Ромка вернется! А ты, Макс, гад! Гад и дурак. Завидую!.. Чтоб я завидовала всяким там…

– Юлька! - угрожающе воскликнул Макс.

– О-о! Какой джентльмен! Так вот, передай своей леди и сам заруби на носу: через мой труп. Или ты уже созрел, чтоб сестру угрохать?

– Я тебя просто не узнаю… Вернее, не знаю… - потрясенно проговорил Макс. - Что с тобой произошло?

– Со мной все в порядке. Это вы все… сбесились. Должен же кто-то один остаться в своем уме.

Макс повернулся и пошел к выходу. Уже открыв дверь, он обернулся и сказал:

– Я женюсь на ней. И очень скоро.

– Ни-ког-да! - четко разделяя слоги, ответила Юлька. За Максом захлопнулась дверь, и она в изнеможении опустилась на стул. «Вот вернется Ромка, - подумала она, - попрошу его мне помочь. Тяжело одной с этим справляться. Он тоже любит Макса, должен понять…» Кстати, пора бы уже мужу и вернуться…

Людмила Сергеевна долго ходила вокруг телефона. Подойдет, снимет трубку и вдруг сразу бросит ее обратно, то ли испугавшись, то ли передумав. На самом деле она никак не могла изобрести слова, которые надо сказать дочери. Юлька стала врагом Максу - можно ли представить себе для матери более страшную кару, чем вражда детей? Кару - за что?..

Юлька, ее девочка, пропадает: она вошла в какой-то психологический штопор, влезла по уши в трясину своих комплексов, обид, несбывшихся мечтаний и погружается туда все глубже, упорно отталкивая руки близких, потянутые к ней, чтоб помочь, вытащить… Все ее поведение говорит: «Пусть мне будет хуже. Но и вам всем тоже».