Людмила Улицкая - Даниэль Штайн, переводчик

Генерал Ордена босых кармелитов

Письмо не было получено адресатом, поскольку было доставлено после его гибели в автокатастрофе 17 декабря 1995 года.

Над заваленным входом в пещеру Федор высек небольшой крест, под ним ивритскими буквами, но слева направо, имя АБУН, а ниже — маленькую «Ф». Кириллицей.

Наконец ему стало легко. И эта лёгкость и парение указывали ему, что все он сделал правильно. Он простился с могилой и ушёл с горы.

Шёл пешком вдоль дороги. Несколько раз останавливались машины, чтобы его подвезти, и тогда он свернул с дороги и, где возможно, шёл по горам. Когда тропа прерывалась или уводила в сторону, он снова возвращался к дороге. Двигался на север, пока не добрался до Иерихо. Прошёл часть пути по Иорданской долине и возле Джифтлика свернул на запад, на Самарию. Не торопясь, пересёк Самарию и вышел к морю возле Нетании. Он шёл с удовольствием. Ночевал где придётся: то на куче высохших веток, то на скамье на детской площадке в безымянном посёлке. Один раз его покормили в кафе какие-то подгулявшие ребята, другой раз арабский торговец дал питу. В полях можно было поживиться виноградом.

Федор давно уже привык мало есть, голода почти не испытывал. Чёрный подрясник побелел от солнца, за спиной болтался мешок с тремя книгами и бутылью воды. Ещё там лежало кадило и небольшой запас ладана. В сухих руках зажаты длинные шерстяные чётки.

От Нетании он пошёл в сторону Хайфы, по пути крестоносцев и паломников.

Теперь он познал всю глубину обмана. Они, евреи, обманули весь мир, бросили миру пустышку христианства, оставив у себя и великую тайну, и истинную веру. Нет в мире Бога, кроме еврейского. И они будут хранить его вечно, пока силой не вырвут у них тайну. И этот маленький еврей, прикидывающийся христианином, знает тайну. И Абун говорил — у них тайное знание, они владеют Богом. Бог их слушает. И все равно — самое главное, не тайное знание, которым они завладели, а кража. Они украли нашего Бога, бросили миру пустышку. Абун все понял — крашеные картинки они нам оставили, сказку о Деве, святцы и тысячи заумных книг, а Бога оставили у себя!

Федор споткнулся, ремень сандалии оторвался от подошвы, он сбросил рваный сандалий и пошёл в одном. От моря дул ветерок, но побережье было, не в пример Афонскому, плоским и невыразительным, и море не имело того сильного спиртового запаха, как в Греции. Одну ночь и половину дня он провёл в музейных развалинах Кесарии. Утром вдруг заленился и пролежал в тени древней стены, продремал до полудня. И снова пошёл. На третий день он подошёл к Хайфе. Отсюда было совсем недалеко.

К церкви Илии у Источника он поднялся под вечер. Никого, кроме сторожа, не было. Сторож был араб Юсуф, нанятый Хильдой лет восемь тому назад, какой-то дальний родственник Мусы, и тоже садовник. Он был глух и Даниэль посмеивался, что у Хильды особое дарование находить профессионалов: сторож у неё глухой, курьер хромой, а посудомой он лучше будет сам, потому что Хильда непременно наймёт однорукого…

Федор лёг позади беседки и уснул. Проснулся, когда уже стемнело, и пошёл к храму. Нужно осмотреть храмовые книги — не найдутся ли те самые, тайные. Но храм был на замке, и Федор подошёл к окну, снял подрясник, сложил вчетверо и аккуратно выдавил стекло. Потом, не торопясь, надел подрясник. Осмотрелся, нашёл свечу и зажёг. Он сразу почувствовал внутреннюю геометрию помещения и двинулся в подсобную комнату. Толкнул дверь — отрыто. Впрочем, стол и шкаф оказались заперты.

Нож висел на поясе, и Федор всю дорогу ощущал животом жёсткие ножны. Он достал ножны, вынул нож — арабский, с чёрной роговой рукоятью и с бронзовой вставкой между рогом и лезвием. Это был нож не для убийства скота.

Книжный шкаф открылся при первом же касании. Федор аккуратно выложил книги стопками, потом стал листать одну за другой.

Какой же я дурак, — расстроился Федор, разглядывая корешки. Мелькнул греческий Типикон, славянская псалтирь и несколько книг по-польски. Всё остальное было на языках, Федору неизвестных: иврит, латынь, итальянский.

Даже если тайна тут написана большими буквами, всё равно не прочесть…

Он сдвинул книги в сторону и занялся столом. Средний ящик был заперт на два поворота ключа, и язычок не поддавался. Федор ковырял ножом личинку, хотел её выставить вместе с замком. Он не услышал, как в комнатку вошёл Юсуф. Тот увидел в окне свет и решил, что подъехала Хильда или Даниэль, а он не заметил. Увидев грабителя, Юсуф вскрикнул и обхватил его за спину. Федор резко обернулся. Нож был у него в руке. И, не успев подумать, полоснул сторожа по шее. Кровь хлынула широко и сильно. Раздалось странное бульканье.

И в то же мгновение Федор понял, что всё пропало. Теперь он не сможет прижать здесь Даниэля и заставить его открыть еврейскую тайну. Нож ему был нужен не для убийства, а только для добычи великой тайны. Обмякший сторож в слишком большой луже крови все нарушил, все испортил. И теперь не сможет он, Федор, добыть эту треклятую еврейскую тайну. Никогда. И великая ярость овладела им. Он разметал книги, вышел в самый храм и сокрушил всё, что поддавалось разгрому. Сила безумия была столь велика, что он разнёс алтарь, составленный из больших камней четырьмя молодыми и сильными парнями, разбил скамьи и аналои, разгромил «церковный ящик» у входа в храм, пробил кулаком последнюю икону матушки Иоанны, которая, в ожидании переезда на окончательное место жительства в Москву, по завещанию художницы, висела в храме Илии у Источника.

Потом Федор затих и сел на корточки у наружной стены храма. В тот день никто в храм не приехал, потому что отпевали Даниэля в арабской церкви, где он когда-то служил, а служил отец Роман, с которым Даниэль когда-то поссорился из-за кладбищенских мест.

Об ужасном происшествии стало известно лишь на следующий день после похорон, когда Хильда рано утром приехала в храм. Федор так и сидел у стены на корточках. Хильда вызвала полицию и «психовозку».

«Иерусалимский синдром, — подумала Хильда, — а Юсуфа похоронили рядом с Даниэлем».

Как человек западный и дисциплинированный, она ничего не трогала до прихода полиции.

Единственное, что она сделала — отнесла в свою машину икону. Это был дивный сюжет — «Хвалите Господа с небес». На иконе изображены свободной и весёлой рукой матушки Иоанны Адам с бородой и усами и Ева с длинной косой, зайцы, белки, птицы и змеи, всякая тварь, которая в длинной очереди когда-то стояла для погрузки в Ноев ковчег, а теперь скакала и радовалась, хваля Господа. Цветы и листья сияли, пальмы и вербы махали ветками. По земле полз детский поезд, и детский дым радостно вился из трубы, а по небу летел самолёт, и узкий белый след тянулся за ним. Старуха была гениальна: она догадалась, что Господа будет хвалить вся тварь — камни, травы, животные и даже железные создания, сделанные руками человека.