Иэн Бэнкс - Умм, или Исида среди Неспасенных

Шаги. На лестнице, сверху вниз.

Я оцепенела. Только сейчас мне пришло в голову, что нужно было открывать ящики по одному и не оставлять их выдвинутыми. Перетрусив до тошноты, я стала дрожащими руками рассовывать бумаги по местам, стараясь ничего не перепутать.

Кто-то стоял за дверью. Лихорадочно задвигая ящики один за другим, я кляла себя последними словами. Один ящик застрял. Пришлось потянуть его на себя и задвинуть непослушными пальцами вторично, под слегка измененным углом.

В замочной скважине заскрежетал ключ. Резким движением я подхватила свечу, и язычок пламени дрогнул. Мне на руку закапал расплавленный воск. Я едва не вскрикнула.

Дверная ручка повернулась. Метнувшись к ближайшему окну, я скользнула за штору и задула свечу; в этот момент кто-то отворил дверь.

Придержав полотнище, я с ужасом поняла, что шторы задернуты неплотно. Поправить их и не обнаружить своего присутствия было невозможно. (Кого это ночью понесло в контору? Неужели меня услышали? А может, здесь установили охранную сигнализацию, о которой я ничего не знала?) Мои пальцы, державшие штору, не могли расслабиться, а вот желудок – как раз наоборот, словно в наказание.

В щель шириной около дюйма я увидела Аллана, который вошел в контору, светя переносной керосиновой лампой. На нем был простой балахон, на ногах – мягкие тапки. Он запер за собой дверь и, позевывая, направился к своему личному письменному столу. У меня отлегло от сердца: похоже, он явился не потому, что я себя выдала. С осторожностью отпустив край шторы, я отступила вглубь, чтобы спрятать лицо. Оконное стекло холодило спину. Но даже отсюда я могла наблюдать за Алланом: он нащупал у себя на шее тонкую цепочку, снял ее через голову и нагнулся над центральным ящиком. Видимо, на цепочке был ключ. С его помощью Аллан извлек на свет небольшую вещицу – не то карманный калькулятор, не то пульт дистанционного управления – и, зевая, направился к двери в кладовую. У порога он помедлил, нахмурился, повернул голову и, как мне показалось, в упор посмотрел на меня. Не знаю, как я не грохнулась в обморок. Его ноздри втянули воздух.

Спичка! Меня как ударило. Спичка, которой я зажгла свечу; он учуял ее предательский серный запах! У меня кровь стыла в жилах. Аллан еще раз принюхался, посмотрел на керосиновый огонек, успокоился и покачал головой. Переступив порог кладовки, он затворил дверь. Я выдохнула, на радостях едва не лишившись рассудка. Ведь у меня хватило ума закрыть за собой фрамугу, хотя она и осталась не запертой на шпингалет. Теперь можно было утереть пот со лба. Сердце стучало прямо в ребра и рвалось из груди наружу. Я даже забеспокоилась, не может ли у человека девятнадцати лет случиться инфаркт.

Через несколько минут сердцебиение пришло в норму. Соскоблив с пальцев застывшие капли воска, я сунула раскрошившиеся обломки в карман. Кожу саднило; я полизала ее языком и помахала другой рукой, чтобы охладить увлажненные ожоги. Вслед за тем мне померещился голос. Голос Аллана. Можно было подумать, мой брат беседует с кем-то в кладовке.

Меня терзала нерешительность. Подслушивать под дверью было бы полным безумием: вдруг я не успею нырнуть в укрытие? Нельзя делать глупости, нельзя искушать судьбу. Я и так лишь в последний момент сумела привести в порядок секретарский стол – запас везенья был исчерпан. Оставалось затаиться на месте, дать возможность Аллану проделать задуманное, дождаться его ухода и продолжить поиск. Повернувшись к окну, я стала вглядываться в темноту, но во мраке не различала даже очертаний надворных построек. Нет-нет, в здравом уме нечего было и думать подкрадываться к двери.

Не знаю, что меня подтолкнуло, но именно это я и сделала: выбралась из-за шторы, сулившей относительную безопасность, и, восстанавливая в памяти вид конторы, на цыпочках приблизилась к двери.

– …Говорю же, у нее навязчивая идея, – донеслись до меня обрывки фразы; и дальше: – Ясно, ясно… Разве были еще какие-то письма?.. Да нет, откуда ей знать… не докопалась. Нет, тебе ничто не угрожает… Откуда я знаю, каким образом… она… это… помалкивает. Нет, на нее не похоже… Без понятия… Честно? Вот-вот, и эта старая карга Иоланда – туда же. Представляешь, она ее сюда подвозила.

Аллан разговаривал по телефону! До меня не сразу дошло – мыслимое ли дело, пользоваться телефоном в самом сердце Общины? Выходит, он обзавелся мобильником – вот что было извлечено из ящика его личного стола! Он соединился с кем-то по телефону! Какое вероломство! А я-то, черт побери, мучилась, что в Джиттеринге взяла грех на душу – сделала пару звонков по таксофону! Позор тебе, брат! Не знаю, как я не ворвалась в кладовую, чтобы бросить эти упреки ему в лицо, но, к счастью, помрачение рассудка вскоре отступило.

– …Совсем ненадолго, – продолжал Аллан. – Я попросил дядю Мо срочно приехать сюда; кажется, мы ее уломали пожить у него.

Значит, Мо действительно звонил Аллану. Не иначе как дядюшка спьяну ошибся номером: хотел соединиться с Общиной, да только по привычке набрал номер Вудбинов, а не Аллана. Неужели у мобильного телефона тоже есть автоответчик или какое-то похожее устройство? Ведь Аллан, прежде чем сделать звонок, пару минут провел в молчании – очевидно, проверял сообщения. В самом деле, не мог же он держать телефон при себе – это грозило крупными неприятностями.

– …Спейдтуэйт, мил человек, не ближний свет. – Аллан изобразил северный говорок. – Прямо завтра, если не сорвется. Как ты сказала?.. Серьезно?.. Катальные желоба?.. Тут тебе, конечно, не Испания, но все равно…

Испания? Не туда ли собиралась Мораг вместе со своим агентом-импресарио, мистером Леопольдом? Вот так штука! Выходит, Аллан связался с Мораг? Для чего же?.. Но рассуждать было некогда – приходилось ловить каждое слово.

– Понял. Ну-ну. Что ж, каждый, как говорится, сходит с ума по-своему. На Праздник-то приедешь?.. Да ладно тебе, я пошутил. Она и сама, кстати… У нее сдвиг на этой почве: старик вызвал ее для беседы, а она стала ему на шею вешаться, буквально в штаны лезла. Представляешь?

Что? У меня отвисла челюсть; я не верила своим ушам. В чем меня обвиняют? В том, что я хотела соблазнить деда, хотя это он пытался меня изнасиловать? Если минуту назад меня знобило, то теперь бросило в жар. Какая низость! Что за клевета! Наглая ложь! Это же… это воплощенное зло.

– Нет, все понятно, – говорил Аллан. – Конечно, без свидетелей, Мораг, но я, например, скорее поверю деду, а ты?.. Еще бы… Да-да… Ума не приложу… Нет… ни малейшего представления… Конечно, я тоже. Прости за поздний звонок… Что?.. Нет, не думаю. Против тебя – вряд ли, но это всех касается. Я бы сказал, что…

С меня хватило. Я вернулась к себе в укрытие без должных предосторожностей, но ни разу не наткнулась на мебель. Скользнув за штору, я оставила точно такую же щель, как раньше. На пороге кладовой появился Аллан: в правой руке телефон, в левой керосиновая лампа – символы разных эпох. Он вернул на место мобильник, запер центральный ящик своего стола и, напоследок понюхав воздух, без промедления вышел из конторы, удовлетворенный проделанным. В скважине повернулся ключ, и шаги стали удаляться вверх по лестнице.