Марк Леви - Каждый хочет любить…

Самый старший из них открыл путеводитель и принялся зачитывать вслух наиболее любопытные данные о каждом из предлагаемых маршрутов. Матиас навострил уши и незаметно подобрался ближе. Пока Одри в сторонке разговаривала по телефону со своим продюсером, туристы начали всерьез нервничать из-за присутствия странного мужчины, который лип к их группе. Страх перед карманниками заставил их отойти подальше ровно в тот момент, когда Одри убрала мобильник в карман.

– Я должен задать тебе один вопрос, от которого зависит наше будущее, – заявил Матиас. – Ты любишь «Пинк Флойд»?

– Да, – призналась Одри. – А каким образом наше будущее зависит от этого?

Матиас снова взялся за камеру и сообщил, что следующий пункт их программы расположен чуть выше по реке.

Оказавшись под стенами огромного сооружения, Матиас, повторяя слово в слово все, что он недавно услышал, сообщил Одри, что сэр Гилберт Скотт, архитектор, создавший это здание, был также автором знаменитых красных телефонных кабинок.

С камерой на плече, Матиас подробно рассказал, что строительство гидроэлектростанции Баттерси началось в 1929 году и закончилось десять лет спустя. Одри была потрясена глубиной его познаний, а Матиас пообещал, что новый объект, который он выбрал, понравится ей еще больше.

Проходя по эспланаде, он поприветствовал группу французских туристов, которые шли навстречу, и подмигнул самому старшему. Через несколько мгновений такси уносило парочку к Тейт.

Матиас сделал прекрасный выбор: Одри в пятый раз посещала этот музей, который располагал самой большой в Британии коллекцией современного искусства, и каждое посещение только разжигало ее аппетит. Она знала в нем почти все закоулки. На входе служитель попросил их оставить съемочное оборудование в гардеробе. Отложив на несколько минут репортаж, Матиас взял Одри за руку и повел ее наверх. Эскалатор привез их на этаж, где располагалась ретроспективная выставка канадского фотографа Джеффа Уолла. Одри сразу направилась в седьмой зал и остановилась перед снимком три на четыре метра.

– Посмотри, – зачарованно сказала она Матиасу. На огромной фотографии человек смотрел, как над его головой порхают листы бумаги, вырванные ветром из рук прохожего. Страницы утраченной рукописи выписывали в воздухе фигуры, напоминающие полет стаи птиц.

Одри увидела волнение в глазах Матиаса и была счастлива разделить с ним это мгновение. Однако его тронула не столько фотография, сколько сама Одри, которая на нее смотрела.

Она поклялась себе не задерживаться, но, когда они вышли из музея, день почти закончился. Держась за руки, они продолжили свой путь, направляясь вдоль реки к башне Оксо.

– Ты останешься ужинать? – спросил Антуан у дверей дома.

– Я устала, и уже поздно, – ответила Софи.

– Тебе тоже следовало бы сходить на аукцион засушенных цветов…

– Если это способ спастись от твоего дурного настроения, я даже готова отпереть мою лавку и заступить в ночную смену.

Антуан опустил глаза и зашел в гостиную.

– Что с тобой? Ты не разжимаешь зубов с того момента, как мы вышли из парка.

– Могу я попросить тебя об услуге? – шепотом произнес Антуан. – Не оставляй меня одного с детьми сегодня вечером.

Софи была удивлена грустью, сквозившей в его глазах.

– При одном условии, – согласилась она, – ты и носа не высунешь на кухню и позволишь мне отвести вас в ресторан.

– Пойдем к Ивонне?

– Точно нет! Тебе нужно хоть ненадолго вынырнуть из своей рутины, а я знаю одно местечко в Чайнатауне, забегаловка с жуткой обстановкой, но там готовят лучшую в мире утку по-пекински.

– Там хоть чисто, в твоей забегаловке?

Софи не удостоила его ответом, подозвала детей и сообщила, что по ее инициативе скучная вечерняя программа претерпела радикальные изменения. Она не успела закончить, как Луи и Эмили уже забрались обратно в «остин» и устроились на своих местах.

Спускаясь по ступенькам с крыльца, она тихонько передразнила Антуана: «А там хоть чисто, в твоей забегаловке?»

Когда машина катилась по Олд Бромптон, Антуан внезапно нажал на тормоза.

– Надо было оставить записку Матиасу и сказать, где мы будем, он же не говорил, что точно останется на ночной сеанс.

– Забавно, – прошептала ему Софи, – когда ты говорил о своем плане перетащить Матиаса в Лондон, то опасался, как бы тебе не пришлось все время с ним возиться. Как думаешь, ты продержишься целый вечер без него?

– Вот это вряд ли, – хором ответили Луи и Эмили.

Эспланада, окружающая комплекс Оксо, спускалась до самой реки. С обеих сторон высокой стеклянной башни чередой шли маленькие магазинчики и бутики, выставлявшие в витринах последние коллекции тканей, керамики, предметов мебели и украшений для дома. Стоя спиной к Одри, Матиас вертел в руках мобильник, машинально постукивая по экрану.

– Матиас, умоляю, возьми ты эту камеру и сними меня, скоро уже будет совсем темно.

Он сунул телефон в карман и повернулся к ней, улыбаясь изо всех сил.

– Все в порядке? – спросила она.

– Да, да, все отлично. Так на чем мы остановились?

– Ты наводишь кадр на тот берег, а как только я начинаю говорить, фокусируешь его на мне. Только обязательно покажи меня в полный рост, прежде чем дать крупным планом лицо.

Матиас нажал на кнопку, включающую запись. Мотор камеры уже работал. Одри начала говорить свой текст, голос ее изменился, а фразы приобрели тот неровный ритм, который, очевидно, предписывался на телевидении всем, кто появлялся на экране. Вдруг она остановилась.

– Ты уверен, что умеешь снимать?

– Конечно, умею! – заверил Матиас, отрывая глаз от видоискателя, – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты наводишь фокус, крутя настройку солнцезащиты.

Матиас посмотрел на объектив и снова поставил камеру на плечо.

– Ладно, наведи на меня, и начнем с последней фразы.

На этот раз съемку прервал Матиас:

– Мне мешает твой шарф, из-за ветра он закрывает тебе лицо.

Он подошел к Одри, завязал по-другому полоску ткани, обвивавшую ее шею, поцеловал и вернулся на свое место. Одри подняла голову: вечерний свет приобрел оранжевый оттенок, небо на западе становилось ярко-алым.

– Брось, уже слишком поздно, – с отчаянием в голосе сказала она.

– Но мне еще очень хорошо видно в объектив! Одри подошла к нему и сняла все оборудование, которое на нем висело.

– Возможно, но, сидя перед телевизором, ты увидишь только большое темное пятно.

Она потянула его к скамейке у берега и стала складывать свое хозяйство, потом выпрямилась и извинилась перед Матиасом.

– Ты был замечательным гидом, – признала она.

– И на том спасибо, – лаконично отозвался Матиас.