Харуки Мураками - Край обетованный

Из Наминомура я вернулась в Токио, в главный офис «Аум», стала работать в канцелярии. Именно тогда Асахара начал звонить мне каждый день. Интересовался самочувствием, советовал, как заниматься духовными практиками, когда на работе перерыв. В общем, ничего особенного. Но все равно было приятно, потому что он так звонил не всем и не каждому. Люди говорили, что я обязана этому добродетелям, обретенным в прошлой жизни. Но иногда звонки ни с того ни с сего прекращались, и я начинала переживать: почему? в чем дело? Вот какие ощущения у меня были в то время, хотя сейчас это, конечно, трудно понять.

Как-то раз Асахара попытался склонить меня к сожительству. Это было на Фудзи; меня там определили в группу звукозаписи. На специальной машине мы измеряли магнитную ленту, на которой записывались проповеди, и копировали их. Прежняя канцелярская работа в токийском офисе и на Фудзи занимала массу времени. Хотелось чего-нибудь поспокойнее, и я попросила Асахару перевести меня в группу звукозаписи. Там жизнь была что надо, куда свободнее: полдня – духовные практики, полдня – работа, которая совершенно не напрягала. А в Токио поспать было некогда, часто на сон часа три оставалось, не больше.

Я сумела как-то от него отбиться. Слава богу, обошлось. Асахара вызвал меня. А до этого раза два-три закидывал удочки. Звонок: «Когда у тебя месячные были?» Я думаю: «Что?!» – и потом: «А действительно, когда?» – «Скоро тебе предстоит особая инициация». Я поинтересовалась у девушки – из тех «мастеров», кто уже давно был связан с «Аум», – что это значит. «Ну… это самое и значит», – ответила она.

Мое дело было не поддаться. Я делала так. (Втягивает голову в плечи и напрягается всем телом.) У Асахары очень плохо со зрением, зато очень развита интуиция – он все чувствует. Так что он скорее всего понял, как я к этому отношусь, и отстал. Я вздохнула с облегчением.

Но большинство его поклонниц сочли бы за счастье, если бы Асахара вот так обратил на них внимание.

А вы нет ?

Я – нет. Мне было противно. Хотя, конечно, как гуру я Асахару уважала. Его манера разговаривать менялась в зависимости от ситуации, причем – совершенно неожиданно. Это притягивало к нему людей. И он очень внимательно относится к своим словам. Но при чем здесь все эти намеки на интим? От них оставался неприятный осадок. Не исключено, что «инициации», о которых говорил Асахара, имели место. Вполне возможно. Но я воображала Асахару за этим занятием, и на душе становилось гадко. Не знаю, как сказать… Совсем не тот образ, что я себе представляла.

Но ведь люди наверху наверняка знали, что у Асахары интимные отношения с послушницами?

Одна девушка – «мастер» со стажем – мне поведала, что Иида и Хисако Исии 91спали с Асахарой. Да и я тоже, призналась она, правда, это было давно. Я не стала судить, хорошо это или плохо. Просто я была под впечатлением от того, какая глубина заключена в Тантре.

А была какая-нибудь реакция после того, как вы отказали Асахаре?

Не могу сказать. После этого я потеряла память – меня ударило током. Вот, еще шрамы остались. (Приподнимает волосы, демонстрируя вытянутый белый рубец.) Помню, как вошла в помещение, где размещалась группа звукозаписи, и потом все, провал. В какой момент и как это произошло – понятия не имею. Вразумительного объяснения ни от кого получить не смогла, сколько ни расспрашивала. Слышала лишь одно: «Похоже, вы с ним подошли к опасной черте». Мне это ровно ни о чем не говорило, я просила объяснить что к чему, но в ответ слышала: «Раз ты ничего не помнишь, нам сказать нечего».

Может, у вас было что-то с тем человеком, которого они имели в виду?

Я абсолютно ничего не помню. Вообще-то мне ужасно нравился один человек, и Асахара сделал ему предупреждение. Но они говорили совсем о другом. Я была в недоумении: «Он-то здесь при чем?»

Асахара очень внимательно относился к любым разговорам и слухам об отношениях между мужчинами и женщинами, и, заметив, что кто-то к кому-то неравнодушен, старался помешать дальнейшему сближению. Он и мне как-то позвонил: «Что ж вы, Ивакура-сан, нарушаете заповеди? Связались с таким-то…» Асахара это произнес с полной уверенностью, хотя у меня с названным человеком никаких отношений не было. «О чем вы говорите? Я ничего такого не делаю», – взвилась я. «Да? Неужели? Понятно», – и положил трубку. Вот что бывало!

Короче, я впала в беспамятство и очнулась в начале того года, когда была зариновая атака. В группу звукозаписи я попала в 93-м, значит, из памяти начисто выпало около двух лет. Правда, как-то раз меня осенило – я вдруг вспомнила, что работала в «аумовском» супермаркете в Киото. Отчетливо представляю всю картину: лето, я, в майке с вырезом, наклеиваю ценники на коробки с лапшой. На полке выстроились пачки стирального порошка. Ужас! Что же я делала все это время?

Я пришла в себя, будто проснулась, в Камикуисики, в наглухо закрытой комнате. Такие помещения обычно использовались «мастерами» для духовных практик, но в моем случае это больше походило на тюремную камеру от силы метр на два; даже без глазка в двери. Хорошо еще дело было зимой, летом я бы там не выдержала. Дверь была заперта снаружи, и меня выпускали только принять душ и в туалет.

За мной присматривала одна послушница, которая пришла в «Аум» позже меня. Я спросила у нее: «Что происходит? Я ничего понять не могу», – но ответа не добилась. Попыталась что-нибудь выяснить у «мастера», моей знакомой: «Зачем меня здесь держат?» – «Все дело в карме. Тобой овладело невежество, карма мира животных». Но это же неправда. Полный бред. Не могли же из-за этого со мной так обращаться.

Чемодан с моими вещами стоял на лестнице, как-то мне понадобилось что-то из вещей, я вышла и столкнулась с Мураи. Он поинтересовался, как дела, я ответила, что никак не могу разобраться в происходящем. Мураи назвал номер своей комнаты и обещал распорядиться, чтобы меня в тот вечер не запирали на ключ. Однако моя опекунша ему отказала: «Встречи запрещены».

Я решила сбежать от нее по дороге в туалет и попробовать найти Мураи, но она меня заметила. Мы сцепились, она разорвала мне майку. Сцена была кошмарная. Я подумала, что если меня затащат обратно в камеру, мне конец, и заорала во все горло. Все выскочили в коридор, Мураи тоже вышел и приказал зайти к нему.

Вообще-то Мураи был очень мягким и милым человеком, но в тот раз он показался мне совсем другим. Очень холодным, безразличным. «Что ты буянишь? Возьми себя в руки», – вот все, что я от него услышала.

Но как раз в это время в Камикуисики со дня на день ждали полицию, держать людей взаперти было нельзя, поэтому меня перевели в Сатиам № 6, а потом снова в офис «Аум» у Фудзи. Там я неплохо провела время – Асахару вот-вот должны были арестовать, и работы почти не было.