Дмитрий Лекух - Мы к вам приедем…

КБУ.

«Флинтc Крю».

И всем остальным,

с кем я стоял на секторе,

и – не только…

«Красно-белые ублюдки! Хей! Хей!»

Я, в общем-то, всегда понимал, что принадлежу к генерации, которая не умеет видеть звезд за ночными огнями мегаполиса. То ли потому, что такие световые эффекты дает отражение этих самых огней от низкого московского неба, то ли потому, что мне на это просто насрать.

Да и нагретый ласковым сентябрьским солнцем бетонный параллелепипед, невесть кем и когда брошенный у автобусной остановки на окраине города, мне по жизни ближе и понятней какого-нибудь сучковатого бревна, присев на которое ожидали своих приятелей мои затянутые в кожу и шкуры предки.

Он, конечно, – пыльный и вообще грязноватый, этот параллелепипед. Но, по крайней мере, пыль на джинсах не так заметна, да и отстирывается куда проще, чем какая-нибудь сосновая смола.

А то присел тут как-то, знаете ли, в доме отдыха на первое попавшееся бревнышко, подышал свежим воздухом, так мамина домработница потом чуть на говно не изошла, штаны отстирывая.

Не люблю доставлять людям неприятности не по делу.

Вот по делу – это совсем другой разговор…

…А вот, кстати, – и приятели подкатили.

Нарисовались, хрен сотрешь.

И ведь – не спутаешь ни с кем, подонков.

Тачка у Никитоса такая.

Наверное, на всю столицу – в единственном экземпляре.

Нет, простых-то «Субар» – хоть жопой ешь. Да и «заряженных» не по-детски – тоже хватает.

Не он один, в конце концов, по ночной Москве гоняет.

Другое дело, что по результатам с ним мало кто сравниться может.

Гонщик – от Бога.

…Если только Инка.

Инга Александровна.

Жена Али…

Но у нее для обычных поездок и для челленджей, в которых она иногда по старой памяти участвует, – «бэха» эм-шестая.

А для драга – «Скай» родной, японский, праворульный.

И заряженный так, что самолеты-истребители и всякие другие шатлы – отсасывают по полной программе.

Может себе позволить…

Никитос пока – нет.

У родаков такую кучу бабла не выпросишь, а замуж его кто-то типа Али вроде как и не зовет пока что-то…

Меня, правда, – тоже.

Но я бы и не пошел…

А вот Никитос – кто знает, кто знает…

По крайней мере, «Субару» он свою ненаглядную так разрисовал, что Инга, впервые его машинку в таком «дизайнерском» виде разглядев, тут же ее «помойкой с мультфильмами на жопе» окрестила.

А случившийся неподалеку Гарри Мажор, топ-бой нашей «фирмы» и, по совместительству, близкий приятель ее опасного мужа, задумчиво покрутил пальцем у виска и вяло поинтересовался половой ориентацией владельца.

А что тут интересоваться-то?

Неопределившаяся…

…Сейчас, правда, ориентация сомнений не вызывала, ну ни малейших. В смысле – на данный конкретный момент времени.

А какие тут могут быть еще сомнения, если он аж целых троих телок на заднем сиденье «коробочки» уместил?

Чтоб, видно, «полным полна» была…

А на переднем – Серхио пристроил своего штурмана и еще одного моего приятеля.

– Привет, – орет, перекрикивая бубухающий из динамиков тачки ганста-рэп, – Дан. Чего звал-то?

Морщусь, показываю пальцами, чтобы звук прикрутил и из машины вылез.

Что я ему, совсем мутик, сквозь это говно скандировать ?

Не на стадионе находимся…

Вылезают вместе с Серхио, подходят, здороваются.

Телки остаются в тачке и продолжают наслаждаться «творчеством» радостно бандитствующих американских ниггеров…

– Так что звал-то? – снова спрашивает. Жму плечами.

– Проставиться решил, – говорю. – В «Джон Булле». Так что отправляй своих метелок куда-нибудь в Химки, у них как раз для этого дела раскрас подходящий. И возвращайся без машины, на такси, как я и просил. Иначе будешь компот пить вместо «Гиннеса».

– Ну, – соображает, – тачку я тут неподалеку брошу. У отцовского офиса на стоянке, меня там знают. Теток спнуть – тоже две секунды, потому как нефига на этих чувырл благородные напитки переводить. И проставы я тоже люблю. Вот только хотелось бы знать, по какому поводу?

Чешу затылок, сдвигаю поглубже на лоб длинный, старательно изогнутый своими руками козырек темной «стоун-айлендовской» бейсболки.

– В принципе, – вздыхаю, – я это как раз в пабе и хотел сказать. Но раз уж ты спросил, то – чего уж там, не будем кота за яйца тянуть: я закрываю гоночный сезон и ухожу из стрит-рейсинга. Навсегда.

– Оп-па! – выдыхает обалдевший вконец Серхио, а Никитос только морщит лоб и тоскливо играет желваками.

– Я, вообще-то, – говорит, – что-то такое и предполагал. Ты Али зассал, да?

– С чего бы это?! – охреневаю.

– Ну как, – мотает головой, – ты же у Инги штурманом весь этот сезон откатал, про вас уже слухи разные пошли. Она ж, всем известно, – баба скучающая. А он, говорят, – просто звиздец, какой ревнивый…

– Я, – леденею, – тебе сейчас, Никит, просто так табло разрисую, что тебя даже родная мама по фотографии не опознает. Или, на выбор, с Гарри Мажором поближе познакомлю, он у нас – старший, быстро определит, под каким деревом тебе могилу копать. Кто у нас, в тусне рейсинговой, главный по слухам и шепоткам, мне хорошо известно. И кто – главный завистник ее – тоже понятно. Если еще хоть раз про Ингу какую гадость понесешь – тебе хана, усвоил? А с Глебом, если потребуется, – я сам поговорю, объясню, что это говно – полная лажа, понял? Есть у меня на него и другие выходы, кроме Инги, ты знаешь…

– Да я что, я ничего, – елозит. – Так, сдуру сказанул. Просто подумалось, если уходишь – должна же быть какая-нибудь причина. А то, что ты уходить намыливаешься, я уже давно сообразил, просто не спрашивал…

– Так лучше бы спросил, придурок! – вконец зверея, рявкаю, сгребаю его за шкирдон, но тут же и оттаиваю.

Характер такой.

А на Никитоса обижаться – бесполезно. Он – такой, уже не переделаешь. Даже бить бессмысленно. Отпускаю.

Делаю вид, что бережно расправляю воротник его модной курточки.

– Ладно, – говорю, – вали. «Субару» паркуй и метелок на фиг отправляй. Проставу я еще не отменял, вроде. В пабе столик ждет, на шестерых заказанный. Туда как раз через час-полтора Инга с командой подтянутся, я их тоже пригласил, естественно. Больше года вместе выступали все-таки…

Он судорожно сглатывает, кивает и почти бегом припускает к машине.

Лицо, блин, – белее простыни.

И этот слизняк – мой друг?

Нет, кажется, я все-таки все правильно делаю.

Серхио остается, мы садимся на нагретый солнцем бетонный параллелепипед, достаем сигареты, закуриваем.

Пивка бы сейчас.

Холодного.

Ладно, позже…

– А все-таки, – неожиданно спрашивает он, – почему ты уходишь, Дэн?

– Понимаешь, – вздыхаю, – наверное, пора уже как-то с самим собой определяться, Серый.