Виктор Пронин - Падай, ты убит!

Такие вот истории сочиняли Ююкины, лежа в постели до глубокого полудня, проявляя при этом изощренность мышления, смекалку, даже собственную склонность к авантюрам. Они бросали своих героев в темные леса, в болота, в ночные ущелья, где рыскали дикие звери и водились опасные разбойники. Как-то заставили даже заглохнуть автомобиль прямо на железнодорожном переезде — а поезд уже мчится, он все ближе, мы видим бледное лицо машиниста, который не может ничего сделать, перепуганные насмерть герои не в силах побороть оцепенение и, похоже, смирились со своей участью. Но тут в кустах неожиданно обнаруживается новенький бульдозер, за рулем которого сидит очаровательная девушка в комбинезончике, явно сшитом но рекомендациям журнала «Бурда», один номер которого, кстати, стоил нынешним летом двадцать пять рублей. Девушка подгоняет свой роскошный бульдозер, чтобы стащить машину с пути, но... Да, ребята, да! В багажнике нет тросика. А состав несется с бешеной скоростью, рельсы дрожат под ногами, нервы наши не выдерживают, и мы кричим от ужаса. Но бурдовая девушка в мановение ока достает из-под своего сиденья тросик, ловко цепляет за машину и стаскивает ее на безопасную обочину. Все спасены, все счастливы и тут же разбегаются по ближайшим магазинам занимать очередь за тросиками.

Конечно, девушка — плод Игорешиной фантазии. Четкий и здравый ум у Селены занят тем, чтобы привести зрителя к безжалостному выводу купить, приобрести, завладеть. Подобные истории обычно излагались в десяти строках машинописного текста, но за них хорошо платили, и супруги Ююкины, если и не процветали, то перебивались вполне прилично.

Кстати, Селене в этом промысле очень помогала многокрасочность ее прошлого — семейные произведения она подписывала различными своими фамилиями, предъявляя самые невероятные удостоверения личности. И хотя все знали почерк Ююкиных (прельстительная девушка попадает в сложные житейские обстоятельства, из которых ее счастливым образом выручает многоопытный седоватый мужчина, предложив в нужный момент утюг, скороварку, зонтик, резиновые сапожки, дачу, машину, южный берег моря), в бухгалтерии, как это водится, могли выписывать деньги лишь на различных лиц, а всевозможным проверяющим приятно было сознавать, как все-таки много талантливых людей посвятило себя рекламе, этому двигателю торговли. И невдомек было простодушным контролерам, что за дюжиной авторов стоят лукавые супруги Ююкины.

Истины ради следует заметить, что Селена далеко не всегда занималась рекламой. Получив техническое образование с химическим уклоном, она несколько лет посвятила созданию новых автомобильных шин, изучала проходку шахтных стволов наклонным способом, потом увлеклась художественной самодеятельностью, писала о фокусниках, чечеточниках, дрессировщиках. Свои заметки несла в газету, где и познакомилась с Шихиным. Однако вскоре переехала в Москву, к Ююкину, который перед этим нашел довоенную еще свою жену, вновь женился на ней, а прописавшись, тут же развелся, вызвал к себе красавицу Селену, потом, как остронуждающийся... А дальше вы сами знаете.

Что делать, ребята, попасть в столицу непросто. На какие только уловки не идет человек, чтобы приобщиться к высокой культуре столичного города, чтобы оказаться рядом с его святынями, с памятниками древней истории, а главное, рядом с продуктовыми магазинами. Искренне советую — перебирайтесь в Москву. Ююкинский путь далеко не самый худший. Есть и другие, но они хлопотны, требуют денег, здоровья, некоторых несимпатичных всем нам качеств, а впрочем, как повезет.

Однако оставим ерничество, будем выше. Мы уже преодолели многие низины быта, отказались от забот о вкусной и здоровой пище, о модной и красивой одежде, о путешествиях в дальние и ближние страны, и если нам великодушно оставлена возможность некрасиво ухмыльнуться по тому или иному поводу, то, право же, грех хоть изредка не воспользоваться ею, даже зная, что тем самым мы проявляем зыбкость убеждений. Но желание быть искренним столь велико, что мы и здесь готовы принести в жертву собственные понятия о хорошем.

Когда трое хорошо поработавших мужчин, освеженных холодной водой и зудящими покусываниями крапивы, поднялись на террасу, в низких плетеных креслах, оставленных старухами в приличном еще состоянии, они увидели Селену и Игорешу Ююкиных, которые негромко говорили о том, как прекрасно все-таки наше родное Подмосковье, какой отличный день и как правильно они поступили, приехав сюда на выходной, как здорово, что есть у них старый и надежный друг Митька Шихин, владелец роскошного деревянного дома собаки Шамана, кота Филимона, дочери Кати и жены Валентины. И еще они говорили о том, как все-таки хорошо перевести дух после московской сутолоки, очередей, беготни по рекламным конторам, где все норовят украсть друг у друга идею, вырвать заказ, урвать договор, где никто писать не умеет, законов рекламы не понимает, книгу Ривза о рекламном моменте никогда не читали и даже не знают о ее существовании. Слова собеседников были спокойны, выверены, расположены в правильном порядке, в полном соответствии с требованиями русского языка, и слушать беседу Селены с Игорешей составляло великое наслаждение.

— Прекрасный участок, не правда ли? — говорил Игореша.

— Да, мне тоже нравится, — соглашалась Селена.

— Я бы, пожалуй, не отказался от такой дачи.

— Провести здесь денек неплохо... Но жить постоянно... Ты уж меня извини.

— Если этот участок привести в порядок, ему цены не будет, — проговорил Игореша, с практичным прищуром окидывая взором сад, дом, сарай.

— Почему же, — заметила Селена, — у него будет отличная цена. Не так ли?

— Разумеется... Если у Митьки хватит сил, вкуса и денег.

— Условия, ко многому обязывающие... Силы, вкус, деньги... Найдется ли у него хоть что-нибудь из этого набора?

— Хм, — тонко усмехнулся Игореша. — Как тебе эта собака?

— спросил он, сочтя предыдущую тему исчерпанной. — Роскошный цвет... Рыжий с темными подпалинами... Смотри, тут и белки... Точно такого же цвета... Надо полагать, что и Митька со временем порыжеет, а подпалины у него уже есть, однажды он уже серьезно погорел.

Звонкий русалочий смех огласил окрестности. Белки бросились врассыпную. Шаман ошалело выскочил в сад, несколько раз пролаял в пространство, дескать, кто тут есть, по какому праву, чего замышляет? Из-за забора выглянул перепуганный сосед Савчук, готовый броситься на помощь, с лопатой наперевес, но, убедившись, что никого вроде не убивают, сконфуженно скрылся в листве. Надо сказать, что Селенин смех произвел результат еще не самый сильный, бывало кой-чего и нестрашнее.

— Рад приветствовать вас! — сказал Шихин, поднимаясь на террасу. — Привет, Селена! — он обнял ее, поцеловал в щеку, приподнял от земли, обернулся кругом, Селена восторженно взвизгнула, Игореша сдержанно улыбнулся. Ему далеко не все нравилось в отношениях Шихина и Селены, и он весьма настороженно всегда наблюдал, как они здоровались, как прощались, как ссорились и мирились. Между Шихиным и Селеной действительно ощущалась какая-то недосказанность, незавершенность, все время они были словно бы на грани какого-то поступка, но проходил год за годом, продолжения не получалось, однако опаска Игореши не исчезала, и единственное, что он мог себе позволить, это снисходительно-поощрительную улыбку. Ну-ну, дескать, покажите, на что вы способны, на что решитесь, на что хватит у вас бесстыдства!