Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

— Это я, — сообщила без всякой надобности Джудит.

— Ого. — Лавди поставила утюг. — Ты откуда взялась?

— Я только что из «Святой Урсулы». Отвезла Джесс.

— Боже, ну, и как она?

— Что-то поразительное. Абсолютно спокойна. Ни слезинки. Зато я чуть не разревелась.

— Как ты думаешь, ей там понравится?

— Думаю, да. Ей разрешено звонить мне, если затоскует. Кому и впрямь тоскливо, так это мне. Вот, заехала к тебе развеяться.

— Я не уверена, что это подходящее место.

— А по мне, лучше не придумаешь. Вот бы чашку чая.

— Я поставлю чайник. Раздевайся. Кинь плащ где-нибудь. Джудит сняла плащ, но кинуть его было некуда: на одном стуле высилась горка чистого белья, на другом спала огромная полосатая кошка, на диване развалился Нат. Джудит ничего не оставалось, как вернуться в прихожую и повесить свой плащ на крючок прямо поверх черных клеенчатых брюк, забрызганных грязью.

— Прости, Лавди, что раньше к тебе не выбралась, ни минутки не было свободной — столько хлопот с Джесс…

Джудит подошла к дивану и поглядела на спящего Ната. Щеки у мальчика были румяные, в пухлом кулачке он сжимал ветхое шерстяное одеяло с жалкими остатками тесьмы по краям.

— Он всегда спит днем?

— Обычно нет. Но сегодня ночью до двух часов колобродил, я с ним просто измучилась.

Лавди наполнила чайник под краном мойки и поставила его на плиту.

— По правде говоря, я никогда не знаю, будет он спать или нет. Всю душу мне вымотал. Поэтому сейчас его и не трогаю — можно хоть минутку вздохнуть спокойно. Вот решила белье выгладить, пока он спит.

— Может быть, если его сейчас разбудить, он вечером быстрее заснет?

— Может быть. — Но эта идея явно не вызвала у Лавди энтузиазма. — Когда ему не спится, его ничем не унять. А сегодня слишком сыро для игр на улице.

«Но я знаю, мы встретимся снова когда-нибудь в солнечный день», — меланхолически гнусавило радио. Лавди подошла к приемнику и выключила его.

— Глупая песенка. Слушаю от скуки. Я сейчас все уберу и освобожу тебе место…

Она начала сгребать в кучу неглаженое белье, но Джудит остановила ее.

— Дай-ка лучше я. Пока ты возишься с чаем, я закончу с этим, Я гладить люблю. Разбуди Ната, и сядем втроем пить чай.,.

— Ты серьезно? Мне как-то неудобно…

— Для чего еще существуют подруги, дорогая? — проговорила Джудит тоном Мэри Милливей. Она взяла мятую рубашку, верхнюю в куче белья, и разложила ее на гладильной доске.

— У нее должен быть идеальный вид? Если да, то мне придется ее сбрызнуть.

— Да нет, главное, чтобы ее можно было хоть как-то сложить и убрать в бельевой комод Уолтера.

Лавди плюхнулась на диван возле спящего сына.

— Описался, разбойник этакий! — Но в ее голосе звучала ласка. — Эй, Нат, просыпайся! Сейчас будем пить чай.

Она положила ладонь на круглый животик ребенка, наклонилась и поцеловала его. Занимаясь глажкой, Джудит отметила про себя, что подруга выглядит ужасно. Вид измотанный, под глазами — темные круги. Бывает ли в этом доме хоть когда-нибудь чистота и порядок, гадала Джудит, более или менее прибрано? Хотя бы раз в году? По всей вероятности, нет.

Нат открыл глаза. Лавди подняла его и посадила себе на колени; прижав к груди, ворковала с ним, пока он окончательно не проснулся. Поглядывая по сторонам, мальчик заметил Джудит.

— Кто эта тетя?

— Это Джудит. Ты же видел ее недавно, у бабушки. Черные глаза Ната блестели, точно пара сочных изюминок.

— Я ее не помню.

— Зато она тебя помнит и пришла к нам в гости. Лавди встала, подняла Ната на руки.

— Пойдем-ка переоденемся.

— А мне с вами можно? — попросилась Джудит. — Дом посмотреть.

— Нет, — решительно воспротивилась Лавди. — Там страшный беспорядок. Ты бы предупредила, что приедешь, — я бы запихала весь хлам под кровать. Я вожу экскурсии только при условии предварительного уведомления. Знаешь, как в старинных замках, открытых для посетителей. Посмотришь в следующий раз.

Она вышла, и в приоткрытую дверь Джудит успела разглядеть громадную медную кровать. Упорно разглаживая утюгом неподатливые складки пересохшей рубашки, она прислушивалась к болтовне Лавди с Натом. Слышно было, как выдвигаются и задвигаются ящики комода, открываются краны, сливается вода в уборной. Вскоре они вернулись. Нат, в чистом комбинезончике, причесанный, казался пай-мальчиком и совершенным тихоней. Лавди поставила его на пол, отыскала ему игрушечный грузовичок и предоставила возможность развлекаться самому.

Вода закипела. Лавди потянулась к заварочному чайнику.

— Только одну рубашку успела, — виновато сообщила Джудит.

— Не надо больше, заканчивай. Выключи утюг. Если хочешь помочь, накрывай на стол. Чашки и тарелки — в буфете. В хлебнице должен быть кусок шафранного кекса, а масло — в плошке на холодильнике.

Они освободили на столе место, сдвинув в сторону несколько газет и «Фермерский еженедельник», и расставили все для чая. Ната тоже позвали к столу, но он отказался, предпочитая возиться со своей машинкой, которую катал туда-сюда по полу, мыча себе под нос, что должно было изображать шум мотора. Лавди оставила его в покое.

— Извини за беспорядок и за то, что не пустила тебя дальше кухни, — сказала она.

— Не говори ерунды.

— Я сделаю генеральную уборку и пришлю тебе официальное приглашение. На самом деле, домик — чудный, а новая ванная — просто прелесть. Кафель, горячие трубы под полотенца и прочее. Миленький папчик — сама щедрость. Жалко только, что у нас одна-единственная спальня. Нат спал бы лучше один, в своей спальне. Но тут уж ничего не поделаешь. — Она налила Джудит чаю. — Вот у тебя дома всегда ни пылинки, полный порядок.

— Это Филлис. К тому же, у нас ведь нет трехлетнего пострела, который все переворачивает вверх дном.

— В хорошую погоду еще ничего, он почти весь день играет на улице. Но когда идет дождь, просто сил нет никаких, столько грязи!

— Где Уолтер?

— Да где-то тут, неподалеку. На верхнем поле, наверно. Скоро вернется на дойку.

— Ты ему все еще помогаешь?

— Иногда, Когда нет миссис Мадж.

— А сегодня?..

— Нет, сегодня я свободна, слава Богу.

— У тебя усталый вид, Лавди.

— У тебя бы тоже был усталый, если бы ты не спала до трех часов.

Она сидела, положив острые локти на стол и обняв ладонями кружку с горячим чаем; взгляд потуплен, ресницы опущены на бледные щеки. Джудит вгляделась в ее лицо и увидела, к ужасу своему, что в этих длинных черных ресницах дрожат сдерживаемые слезы.

— Господи, Лавди…

Та яростно замотала головой.

— Я просто устала.

— Если у тебя какие-то неприятности, ты же знаешь, со мной всегда можно поделиться.

Лавди опять покачала головой. По ее щеке покатилась слезинка. Она подняла руку и неуклюже ее вытерла.